А вскоре зазвонил телефон. Я к разговору не прислушивалась, но только, поговорив, моя подруга как с цепи сорвалась. Соскочила со стула и куда-то помчалась. Судя по грохоту, доносящемуся из комнаты, именно туда.

Заглянув, я увидела, что Оксанка мечется как сумасшедшая, собирая разбросанные вещи. Хватает, сует все без разбору в разные дверцы. Дошла до того, что свечу вместе с подсвечником стала запихивать в одно из отделений шкафа.

– Ты чего, мать, белены объелась? – удивленно спросила я.

– Ирка… Ирка… – беспомощно скулила Дорохова, продолжая настойчиво вкручивать подсвечник в зазор между стопками белья.

– Да что с тобой случилось-то?

– Ирка! – Она повернулась с вытаращенными от ужаса глазами. – Сейчас Сева приедет… Славика забирать. Мне только что звонила мать Балагуры. Она, знаешь, как его называет? Зять!.. Мы с ней договаривались, что она сама Славика заберет часов в девять. А она мне говорит: мол, зять на машине, он и отвезет. Видишь, как быстро в оборот взяли моего Лихоборского?

Я подошла к Оксанке, решительно отобрала у нее злосчастный подсвечник и сказала:

– Так, живо в ванную краситься! И сними с себя это позорище! Что за тельник и драные шорты? Оденься как-нибудь посексуальнее!

– Как, Ирочка? Это самое сексуальное…

Я стала ее упихивать:

– Давай-давай, не трать время! Дуй краситься. Я пока тебе что-нибудь подыщу. Где у тебя шмотки лежат?

– Там, с левой стороны! – махнула мне Оксанка и стремглав ринулась в ванную.

Я подошла к шкафу. Широко распахнула его и стала примеряться к висящим нарядам. Несколько платьев были очень даже откровенными. Но у Лихоборского могли закрасться подозрения – с чего бы это вдруг Дороховой расхаживать по квартире в таких туалетах?

А что, если попробовать расклешенную мини-юбку и вот эту беленькую маечку?

Не успела я извлечь все это из шкафа, как в дверь раздался звонок.

Обернувшись в ужасе на этот звук, я через секунду увидела фактически свое отражение – точно такое же перекошенное лицо Оксанки. Она вбежала в комнату, держа в руке карандаш для подводки. Один глаз ее был сурово обведен по контуру, причем настолько криво, что было больно смотреть.

– Твою мать! – схватилась я за голову. – Дорохова! Твои руки оторвать и выбросить!

– Ира, – бледными губами прошелестела Оксанка. – Иди открой ему. А я закроюсь в ванной и вскрою себе вены.

Тут в комнату вбежал Славик:

– Оксана, там звонят! Это, наверное, за мной приехали!

– Да-да, – закивала Дорохова. – Собирай пока диски и провода. Сейчас я тебе дам пакет.

– Какой пакет? – заорала я на нее. – Иди смывайся! Быстро! Я пошла открывать.

Лихоборский слегка удивился, увидев меня, но вида не подал.

– Привет, – сказал он. – Ну что там, парень готов к отъезду домой?

– Всеволод, да ты проходи. Он пока еще свои подарки собирает.

Я оглядела Оксанкиного возлюбленного с ног до головы. Как обычно, на высоте! Весь в черном. И ненавязчивый запах парфюма. Да такого, что аж все эрогенные зоны активизируются.

Всеволод, поколебавшись, все же переступил через порог, с любопытством осматриваясь по сторонам. А тут появилась и сама хозяйка квартиры. С огромным красным пятном вокруг глаза. И неуверенно натягивающая тельняшку на дырку на заднице.

Еще и не причесалась, бестолочь! Вылезла! Как галчонок из Простоквашино!

– Привет, – обратилась она к Лихоборскому. – Проходи. Так и быть, налью тебе кофе. Растворимого, как ты не любишь.

– Спасибо, у меня достаточно того, чего я не люблю.

Он почему-то смотрел, пока говорил, на тоненькие Оксанкины ножки, торчащие из шорт.

– Ну, все равно пройди. Чего в дверях-то стоять? Я сейчас Славику помогу собраться, тогда и пойдете.

Тут я решила взять инициативу в свои руки:

– Нет, ты давай все-таки налей гостю чего-нибудь. А я пока помогу собраться Славику.

– Не надо ничего, – покачал головой Всеволод. – Если можно, побыстрее, у меня не так много времени.

– Как скажете, сир, – с деланным безразличием пожала плечом Оксанка. И, повернувшись к нему своей невозможной дранью, направилась в комнату.

– Пойду и я на выручку, – подмигнула я Всеволоду, которому эта дрань, кажется, очень даже понравилась. Во всяком случае, пялился он на нее достаточно откровенно.

Славик ползал по ковру, собирая диски в коробки. Оксанка выдергивала и скручивала провода. Присев рядом с ней на корточки, я тихо-тихо шепнула:

– Может, мне уйти?

– Ага, и Славика с собой незаметно вынести, – также едва слышно отозвалась подруга.

Тогда я уже совсем сунула губы в ее ухо:

– Можешь мне не верить, но он тебя хочет со страшной силой.

– Толку-то…

– Выйди к нему. Зажми хорошенько…

– Оксана, я все! – радостно доложил Славик.

– Угу, я тоже. – Оксанка поднялась, взяла пакет с игровой приставкой, сунула туда собранные Славиком диски и передала ему. – Держи! Много не играй: глаза будут болеть… – И тут же, вспомнив что-то еще, кинулась к шкафу.

Достав оттуда какой-то сверток, она подпихнула мальчика к выходу:

– Идем, а то Всеволод очень торопится.

Подойдя к Лихоборскому, который стоял, опершись о дверь плечом, она сказала:

– Возьми! Это для маленького. Передай Полине от меня. Тут одежда для новорожденных, я из Лондона привезла.

– Передам. – Он, не глядя, взял протянутый сверток. – Кто тебе в глаз дал?

Оксанка, смутившись, схватилась за покраснение:

– Это еще в Лондоне… На Бейкер-стрит… Ударилась о памятник Шерлоку Холмсу.

– Изящно солгала, – сдержав улыбку, ответил Всеволод. И взглянул на Славика: – Ну что, ты готов?

– Да, я уже все. – Мальчик как раз зашнуровывал вторую кроссовку. Потом он чмокнул Оксанку и вслед за Лихоборским вышел на лестничную площадку.

– Счастливо оставаться, девушки, – кивнул нам Всеволод на прощание.

– И вам не болеть! – Оксанка хлопнула дверью.

Мы остались в опустевшей прихожей вдвоем.

– Ты в порядке? – спросила я ее.

– В полном. Сейчас пойду, ему на башку пакет молока сброшу.

– Это правильно, – одобрила я.

Но через минуту от Оксанкиной бравады не осталось и следа. Вернувшись на кухню, она, как карамель, растеклась по барной стойке и на протяжении часа молча грустила, никак не реагируя на мои приободряющие реплики. Потом сказала:

– Ты знаешь, Ирка, сейчас почему-то особенно плющит. Было время, когда я о нем почти не думала. Вернее, думала, но вот здесь так не болело, – она собрала в узел тельняшку на груди, – а теперь хоть волком вой.

– Да потому что не фиг, Оксанка, в благородство играть! У тебя жизнь одна, ты пойми! Пролетит – не заметишь. Будешь себе на старости лет локти кусать, что свою единственную любовь так легко отпустила. Я не знаю, насколько серьезны его чувства к тебе, но то, что они есть, я даже не сомневаюсь. Поэтому наплюй на свою Балагуру и трахайся с ним сколько влезет. Чего страдать-то? Хочешь быть счастливой – будь!

Оксанка посмотрела на меня немного испуганно. Потом, вздохнув, сползла со стула. Сделала нам еще кофе и, влезая обратно, сказала:

– Так, ну что там у нас с презентацией?

Мы стали думать-гадать, какими извилистыми путями нам попасть на мероприятие. Даже решили открытым письмом обратиться к самому Кожаеву… или Пыжаеву… Найти в Интернете его официальный сайт и так прямо и написать: мол, не пришлешь нам приглашение на свою презентацию, мы, как самые ярые твои поклонницы, массово себя убьем. Будешь остаток жизни мучаться угрызениями совести. Но так как никакого Кожаева и тем более Пыжаева в Интернете не обнаружилось, а Фламбера в чате я тоже не нашла (чтобы уточнить фамилию звезды), наши потуги зашли в тупик. Единственное, чего мы добились, так это того, что сделали в онлайне перевод своего дерзкого обращения к англичанам.

Приуныв, мы сидели друг напротив друга, уложив подбородки на кулаки.

– Может, во врачей переоденемся? – предложила Оксанка. – Якобы кому-то на презентации стало плохо и мы приехали по вызову.

– Ага, а то там все такие дурачки. Ладно бы у нас еще машина «скорой помощи» была.

– А чего? Я думаю, можно будет договориться с водителем за умеренную плату. Возьмем носилки – и вперед. Главное, морду кирпичом.

– Ну ладно, на крайний случай оставим этот вариант. Но надо еще подумать. Хотелось бы экстрима по минимуму.

Мы стали тужиться с удвоенным энтузиазмом. И наконец Оксанка всплеснула руками как-то уж очень обнадеживающе.

– Слушай, Ирка! – вскричала она. – Так чего же мы головы ломаем? У тебя же Витька в какой-то газетенке работает! Пусть он нам от нее аккредитацию сделает!

Я вспомнила недавно виденную картину – журналистскую братию, толпящуюся перед входом на выставку.

– Точно! – воскликнула я. – Прикинемся корреспондентами. Ты пойдешь с фотоаппаратом, а я с диктофоном.

– С каким фотоаппаратом? У меня цифра обыкновенная. Притом одна из самых дешевых… – Оксанка, потянувшись, взяла с холодильника какую-то поблескивающую металлом фитюльку, повертела в руках и с сожалением резюмировала: – Фотокоры с такими не ходят. Тут объектив должен быть – во!.. с иллюминатор! И вспышка невстроенная… А кстати! Хочешь фотки из Лондона посмотреть?

– О, давай! – Я сразу затушила начатую было сигарету.

Меня охватило жуткое любопытство. Неужели я сейчас где-нибудь, пусть даже мельком, увижу Алекса! Я ведь очень смутно представляла себе его лицо – скорее, общий абрис…

Я принялась судорожно щелкать кнопочкой, листая кадры.

Сначала увидела Дорохову на фоне Биг-Бена. Потом отдельно Биг-Бен – поближе, подальше. Затем Дорохову, Веронику и очень далеко, очень мелко, но все же Биг-Бен. Дальше началось поинтересней – появились какие-то люди. Должно быть, партнеры по сделке. Я стала отыскивать среди них Алекса. Нет, это не он. Слишком старый и толстый, хотя и лысый. А этот, наоборот, очень даже ничего, но кудрявый, как Анжела Дэвис… чем-то на итальянца похож. Так, а этот? Ну, у него вообще ничего непонятно! Голову запрокинул куда-то. Смеется, блин! Куда ему смеяться – зубы один гнилее другого! Ну, страшон, мать его! Нет, это не Алекс! Свят, свят!

– Что это за чудовище гнилозубое? – спросила я у Оксанки, пытаясь интонацией передать весь ужас увиденного.

– Это? – приподняв брови, переспросила Оксанка – и как начнет ржать: – Да это же Лысый твой!.. Ха-ха-ха… ой, не могу… ой, держите меня, помираю!..

– А-а-а! – заорала я, поняв, что произошла катастрофа. – Нет! О, нет!!! – И в отчаянии простерла ладони к небу: – Боги! За что?!

Видя, как я убиваюсь, Дорохова окончательно загнулась, перейдя на тихое подвывание:

– У-у-у… Ира… Ира… пощади…

Но мне было не до смеха. Я погибла. Как владелец аленького цветочка на склоне холма. И мое бездыханное тело забросало сухой осенней листвой…

Глава 5. Презентация

Наутро мы отправились на работу. Я все еще была немного подавлена. Глядя в окно на летящее под колеса шоссе, скорбела о том, что Алекс оказался таким неожиданно гадким. Впрочем, у меня оставалась последняя надежда. Альбинос! Но если и у него обнаружится что-нибудь вроде пародонтоза, я этого уже не переживу.

Дорохова деловито шуршала на заднем сиденье «Желтыми страницами». Отмечала красной ручкой фирмы с е-мэйлами. Мы решили не ограничивать круг своих адресатов. Мало ли! Чем черт не шутит? Вдруг компания, занимающаяся оптовыми продажами продуктов, на самом деле окажется крупным холдингом, где найдется место и для нашей «ливерпульской четверки».

Как ни странно, Оксанка зачем-то велела высадить нас возле Уголка Дурова.

– Чего ты? – накинулась я на нее, когда, расплатившись с водителем, мы вылезли из такси. – Еще метров пятьсот могли бы запросто проехать.

– Да я специально. Нужно в Союзпечать заскочить.

– Зачем?

– Ну, как зачем? Мы ж не можем в открытую рассылкой заниматься! Нам нужно будет как-то шифроваться.

– Это правильно, – немного подумав, согласилась я.

И мы приобрели следующий маскировочный комплект: два совершенно одинаковых справочника «Вся Москва», нож для резки бумаги и клей-карандаш.

Прибыв в родной офис, мы проследовали мимо сослуживцев в туалет, нарочито громко возмущаясь на некую сволочь, которая якобы проехала по луже, окатив нас грязной водой с головы до ног. И теперь нам нужно срочно замыться. Поэтому-то мы, стало быть, и направляемся в интимную комнату сообща. А то мало ли! Все-таки люди у нас подозрительные…

Закрывшись в кабинке, мы стали действовать очень быстро. Разложив на подоконнике «Желтые страницы», безжалостно содрали с них обложку. Потом спилили ножом корешок, как горбушку у хлеба. И дальше, перешептываясь, стали делить британские адреса на равные доли.

Чтобы не особенно задерживать тех, кого припрет по нужде (Графову, например), изуверствовать старались слаженно, с присутствием командного духа.