Испытав глубокое облегчение, я снова принялась хлопать в ладоши. Теперь даже с большим энтузиазмом, чем прежде. А тут как раз старичок поравнялся со мной. Да не просто поравнялся, а буквально остолбенел при виде меня.

Из-под кустистых бровей сверкнул его внимательный взгляд. Не издавая больше ни звука, старик только сопел – и легкие отзывались ему заунывным посвистыванием.

У меня дернулось веко.

Видя, как он ощупывает мое платье своими цепкими глазками-угольками, я сглотнула. Представила минотавров, которые зажимают мне рот и отволакивают куда-нибудь в уединенную комнату. А там ОН! Голый и в шапке!

– И-и-и… – засмеялся старикашка, мягко пожав мою руку.

Ничего так и не сказал. Двинулся дальше.

У меня было чувство, будто я только что заглянула в лицо собственной смерти. Я стояла, обливаясь потом, прислонившись к колонне, и обмахивалась платком. Толпа заметно поредела. Все куда-то разбрелись. А звезда все не думала приезжать.

Вдруг прямо на меня вышел тот – из «Аншлага». Он был один и направлялся, кажется, к выходу. Я быстро размазалась по колонне в виде подстреленной чайки. Запрокинула голову поглубже. Задышала так, что думала, у меня лопнут застежки на лифчике.

– Девушка, вам плохо? – услышала я участливый мужской голос.

– Да. Голова кружится (чтобы казаться более романтичной я сделала ударение в слове «кружится» на и).

– Может быть, принести воды?

– Не стоит. Просто доведите меня до лавочки.

– Хорошо…

Мужчина заботливо взял меня под локоть, и только тут я увидела, что никакой это не участник «Аншлага», а простой рыжий парень с деревенским лицом и конопушками.

– Так! Вы кто? – сразу посуровела я. Огляделась по сторонам – аншлаговец как раз скрывался в дверях, догонять его было бессмысленно.

– Я? – удивился парень. – Я – Дмитрий Шувалов. А вы?

– Дмитрий! – набросилась я на несчастного парня. – Когда же это безобразие закончится наконец? Когда человек, ради которого мы все находимся здесь, соизволит явиться? Разве можно так поступать со своими поклонниками?

– Так пойдемте! Он уже здесь. Банкет в полном разгаре. Все ждали только художественного руководителя труппы.

Господи! Я с отвращением вспомнила старика. Чем он там еще может руководить – этот двухсотлетний человек?

Уточнив, не нуждаюсь ли я больше в медицинской помощи, Дмитрий повел меня через широкий холл. Дальше мы спустились по лестнице и оказались в просторном зале.

Вот, оказывается, куда переместились все приглашенные! Теперь они сидели за накрытыми столами и уплетали за обе щеки. В дальнем углу тихонько наигрывал на рояле человек в белом смокинге. Чуть сбоку возвышалась эстрада, где, судя по всему, и предстояло выступать Копыжаеву. Всюду в огромных напольных вазах стояли цветы – красные, белые, желтые. Света было немного, но все-таки при свечах здесь было бы намного уютнее.

Дмитрий препроводил меня за свой столик.

– Какая удача, Ирина, что я вас встретил, – счастливо улыбаясь, заявил он, – не то пришлось бы ужинать в одиночестве. Мой приятель никак не смог сегодня выбраться. Работа на телевидении… сами понимаете. Абсолютно непредсказуемый график.

– А вы тоже работаете на телевидении?

– Да, конечно. Мы с ним коллеги по цеху.

«Прекрасно! – подумала я и стянула с блюда черную виноградину. – Действительно, какая удача, что ты меня встретил!»

Я даже запела про себя: «Я устрэтил уас и усе былое…»

– Не возражаете, если я вас покину буквально минут на десять?

Запнувшись, я мотнула головой и продолжила: «…в ожи-и-ившем сердце о-о-ожило…»

Дмитрий убежал. А я навалила себе в тарелку всякой снеди. Уселась. И в абсолютно благодушном расположении духа приступила к еде.

Внезапно я почувствовала на своем плече чье-то мягкое прикосновение. Обернувшись, я чуть не заорала от ужаса. Потому что, склонившись надо мной, стоял художественный руководитель труппы.

– Все нормально? – попискивая легкими, заботливо спросил он.

– Да-да, все просто замечательно!

– Вот и хорошо, и-и-и… Он похлопал меня по спине и отошел.

«Ну надо же, как старика повело! – ухмыльнулась я про себя, набивая полный рот салатом. – Что поделаешь, красоту не пропьешь! Хороша Маша, да не ваша!..»

– Жрешь? – услышала я за спиной.

Господи! Да что ж такое-то? Поесть не дадут по-человечески!

Утершись салфеткой, я повернулась.

Дорохова, скрестив руки на груди, стояла, притоптывая ногой.

– Ну, жру, – с набитым ртом подтвердила я, – и тебе советую. Салаты свежайшие.

Оксанка зловеще наклонилась ко мне, вцепившись в спинку стула руками.

– Ты куда меня приволокла, идиотина?

– Не поняла. Как это куда? На презентацию альбома модного певца. Что, забыла? Совсем головка бобо?

– У кого головка бобо? – тряхнула она меня вместе со стулом. – Какая презентация модного певца? Это юбилей какого-то давно немодного балеруна, которому сегодня стукнуло девяносто лет! Чижова, ты дура? Скажи мне!

– Оксанка, ты чего несешь-то? – вскричала я. – Какого балеруна? Где балерун?

– Вон он, в шапке ходит, всех расспрашивает, хорошо им здесь или нет!

– Твою мать! – схватилась я за голову. – А где же Кожаев?

– Это я у тебя хочу спросить, где Кожаев! Ты уверена, что дату не перепутала?

– Ну конечно… – Я полезла в сумку за записями, полистала еженедельник. – Сегодня же семнадцатое?

– Семнадцатое! – Оксанка нервно выхватила у меня блокнот, пробежала по записям глазами. – Постой, но здесь же написано в театре имени Станиславского!

– Ну?

– Баранки гну! Мы-то в Станиславского и Немировича-Данченко!

– А это что, не одно и то же? – искренне удивилась я. – Я вообще думала, что это неделимое целое! Специально так и искала – театр Станиславского и Немировича-Данченко!

Оксанка закрыла лицо руками:

– Господи, ну почему я общаюсь с этим человеком? За что мне это, Господи?

Я поднялась:

– Так, Дорохова, срочно курить! – Взяла сумку, и мы пошли на воздух. Оказавшись на улице, мы стали взвешивать, каковы наши шансы.

После рассказа Оксанки, я поняла, что дела обстоят не так уж и плохо. Выяснилось, что ее собеседник по имени Даниил состоит управляющим при каком-то недавно открывшемся клубе, где в том числе проводятся и концерты живой музыки. Это было очень кстати. Правда, она от него сбежала и теперь думала, что он на нее обиделся. Но эту мелочь было легко исправить. Скажет, что живот прихватило – и дело с концом.

– Слушай! План такой, – сказала я. – Ты сейчас иди налаживай отношения со своим. А я вернусь за столик к телевизионщику. В общих чертах идея такова. Берем Кощея. Устраиваем ему в клубе твоего Даниила концерт. А мой Дмитрий показывает все это по телевидению. Как все обставить, обсудим позже. Сценарий напишем. Если надо, спонсоров привлечем, которые захотят невербально попиариться. Сейчас главное – не спугнуть кадры! Усекла?

– Ир, у меня ноги огнем горят, – захныкала Дорохова, – я их до такой степени стерла, что у меня мозоли того гляди из каблуков попрут!

– Оксанка! – Я крепко взяла подругу за плечо. – Ты нужна своему народу. Крепись! Ничего, похромаешь немножко, но зато двери в клуб будут для нас всегда открыты. Главное, не кажись ему равнодушной! Поняла меня?

– О-о-о, – застонала Дорохова. – Как ты меня достала! Ладно, попробую. Идем!

Мы вернулись в зал. Я сразу подсела к Дмитрию, который уже, оказывается, успел перепугаться, что я его бросила. А Оксанка на неестественно прямых ногах пошла разыскивать своего Даниила.

Вскоре я увидела их уже танцующими. Молодой человек постоянно наклонял голову, чтобы что-то шепнуть на ухо своей партнерше. Она в ответ на это таращилась поверх его плеча в пустоту зала.

О, боги! Что она делает?

Я стала нервно елозить на стуле, стараясь угодить в поле ее зрения. Даже помахала рукой. Оксанка перевела на меня скучающий взгляд. Я стала изображать фонтан. Радость на лице. Приставила к глазам кисти рук, посылая мигающие сигналы.

Дмитрий, который в это время рассказывал мне о съемках какой-то программы, озадачился:

– Кому это ты так интенсивно жестикулируешь?

Я обернулась к нему и по своему же примеру изобразила на лице полный восторг:

– Делюсь с подругой своим состоянием. Мне так здорово сейчас. Эмоции через край!

Мой визави немного смутился:

– Да, я сам не ожидал, что так все получится… Это как в прошлом году… Помню, мы снимали одну передачу…

– Так кем же ты все-таки работаешь?

– Осветителем. Я уже говорил…

– Ах, ну да!

Вот, черт побери! Хорошо хоть не полотером!

– Слушай! – снова не дала я ему погрузиться в воспоминания. – А у тебя есть знакомые режиссеры? Директора программ? Ведущие, наконец?

– Ну, есть, а что? – набычился Дмитрий.

– Димка, солнышко! – хлопнула я в ладоши. – Так ты же мне небом послан! Слушай сюда! У меня есть классный материал на злобу дня! Давай снимем сюжет!

Мой собеседник захлопал глазами. Видно, я его сейчас здорово озадачила.

– А что за материал? – упавшим голосом осведомился он.

Ага, сейчас! Так прямо я тебе и сказала! Самой бы еще знать, что за материал! Мне бы как-нибудь Кощея на голубые экраны пропихнуть!..

– Слушай, Димка! – сказала я. – Мне почему-то кажется, что не станешь ты мои слова никому передавать. Зачем тебе это? Тебя устраивает твоя работа осветителя. Дальше лезть по карьерной лестнице ты не собираешься. А у меня бомба в руках!.. Давай договоримся так. Ты меня просто сведи с нужным человеком, который сам ищет достойный материал для эфира. Я ему подробно все расскажу, а уж он решит, надо оно ему или нет. Есть у тебя кто-нибудь на примете?

Молодой человек почесал в затылке:

– Сам чтобы с материалом работал?.. Ну, если только Ваня Сорокин… Только ведь он на разных интеллектуальных ток-шоу повернут. Если твой материал про какую-нибудь новую разновидность силиконовых сисек, его это не заинтересует.

– Так, стоп! Ни слова больше! – Я так разволновалась, что полезла в сумку за сигаретами. Но, вовремя вспомнив, что здесь не курят, убрала пачку на место. – Интеллектуальное ток-шоу – это именно то, что нужно! Димка-а-а! Ты гений! Ты воскрешаешь меня к жизни! Срочно устрой мне встречу с этим Ваней Сорокиным! Желательно в какой-нибудь расслабляющей обстановке, чтобы нас никто не дергал. Сможешь?

Очевидно, раздухорившись после упоминания о силиконовых сиськах, Дмитрий спросил:

– А что мне за это будет?

Но он никак не ожидал, что я тут же схвачу его руку и, скомкав ее, страстно шепну:

– А что бы ты хотел?

– Ну не знаю, – пробормотал сбитый с толку телевизионщик. – Может, пойдем, потанцуем?

– С удовольствием!

Человек за роялем исполнял до того задушевную композицию, что, кажется, сам был уже готов вздремнуть. Шапка неутомимо мелькала между столами. А вот Оксанку я что-то нигде не видела.

Во время танца я сделала все, чтобы у Дмитрия возникло желание еще раз встретиться со мной. Только тогда у него будет стимул разговаривать с Ваней. В противном же случае я не дамся! И он должен это понимать. Вроде бы осветитель, несмотря на внешний примитивизм, оказался парнем сообразительным. Удерживая губами мой поцелуй, он прошептал:

– Завтра попробую договориться. Позвонишь мне часиков в шесть?

– Конечно, – проворковала я в ответ.

Оставив Дмитрия в несколько напряженном состоянии, я отправилась на поиски Дороховой. Меня вполне устроил бы расклад, если бы она исчезла вместе с Даниилом. Но, увы! Управляющего клубом я увидела одиноко сидящим за столом. Лицо его выражало странную отрешенность.

Конечно же первым делом я направилась в туалет. Там перед зеркалом красила губы какая-то брюнетка, запах духов которой перебивал все прочие ароматы. Учитывая само место, это было даже приятно.

Дождавшись, пока ароматная дамочка очистит помещение, я пригнулась и пошла вдоль кабинок. Везде все было пусто. Кроме одной. Здесь под дверью я обнаружила рядом с фарфоровым основанием унитаза две босые ноги.

Я постучалась:

– Дорохова, ты там?

– Нет меня! Я пишу автобиографическую повесть о настоящем человеке.

– Открывай!

– Сейчас. Разбежалась. Никуда больше не пойду! Тем более Даня со мной танцевать уже расхотел.

– Как? Почему?

– Не знаю.

Что-то Оксанкин голос звучал не слишком расстроенно.

– Ну-ка, расскажи мне, пожалуйста, после чего его интерес к тебе поубавился?

– Да не знаю я!

– Рассказывай, рассказывай….

– Ну чего? Танцуем мы с ним, а он мне на ухо: бу-бу да бу-бу, – я уже слушать его заколебалась. А тут он меня аж укладывает. «Ну скажи, – говорит, – о чем ты сейчас думаешь?» А я же помню: главное – не показаться равнодушной. Ну и отвечаю: «Вот думаю, мы с тобой танцуем здесь, а где-то в Гондурасе дети с голода пухнут». Ну и все…