Ника Сафронова - Все мужчины её жизни

Я грохнула по двери ладонью:

– Дорохова, ты это специально?

Оксанка в долгу не осталась – врезала по перегородке ногой.

– Да пошла ты, Чижова! Не буду я с ним спать! Я сейчас лапти приведу в порядок и домой поеду.

– Хрен тебе! Сейчас мы едем ко мне! Нужно провести мощную мозговую атаку.

Задвижка щелкнула – и дверца наконец-то открылась. Оксанка сидела поверх крышки унитаза, держа туфли и колготки в руках.

– На предмет? – спросила она.

– Предмет все тот же. «Ливерпульская четверка-2». Этапы становления. Так что давай-ка ты пока одевайся, а я сейчас вернусь.

Я быстренько сбегала в зал. Сперва отыскала успевшего переместиться за другой столик Даниила. Он теперь сидел в обществе двух мужчин творческой наружности и с интересом прислушивался к их беседе. Не знаю, кем они были – может, художниками, а может быть, драматургами, – но только они горячо спорили об искусстве.

– Ты оглядись, Проша, по сторонам! – вещал тот, у которого кончик красного шарфа плавал в бокале с вином. – Кому от твоей гениальности тепло или холодно? Люди хавают бренд! Слыхал про такое? Им больше ничего не надо. Свое видение мира можешь себе в одно место засунуть. Творчества не осталось! Самовыражаться не для кого, Проша!

– Кхе-кхе, – покашляла я. – Извините, что прерываю… Даниил, – я заговорщицки махнула рукой, – на минуточку…

По тому, с какой готовностью он поднялся, я поняла – не все еще потеряно.

– Не смогла уйти, не попрощавшись, – сказала я. – Кто знает, может, больше не доведется встретиться. А вы так понравились моей подруге!

Он усмехнулся:

– Вот уж этого не надо…

Хм. Не дурак. Обидно. Я развела руками:

– Ладно, не буду. Хотя очень может быть, что вы, так же, как и многие, недопоняли ее своеобразное чувства юмора.

– С юмором у меня все в порядке, – заверил молодой человек и добавил: – Так же как и со зрением, впрочем.

Ну, Дорохова гадина! Подпортила, как смогла.

– Что ж, раз вы непоколебимы в своей уверенности, давайте просто по-дружески обменяемся телефонами. У меня, знаете ли, философское отношение к знакомствам. Я считаю, что люди никогда не встречаются просто так. Каждый новый человек – это как дополнительная развилка на твоем жизненном пути. Ты можешь пройти проторенной дорожкой, но можешь свернуть на этой развилке. И вдруг очутиться именно там, куда так долго стремился…

Даниил тряхнул головой:

– Я прямо заслушался вас, честное слово! Надо будет подумать на досуге о ваших словах. Держите! Это моя визитка. Там рабочие номера и номер мобильного. Если что, звоните. Всегда буду рад.

Ну и чудесно! Сейчас Димульку еще раз встряхну – и домой.

Когда мы уже ехали в такси, я неожиданно вспомнила слова мужчины в красном шарфе.

Творчества не осталось. Самовыражаться не для кого. Тема, конечно, неновая, но людям нравится ее смаковать, обсасывать со всех сторон. Как лейтмотив интеллектуального ток-шоу, пожалуй, сгодится. Теперь бы еще понять, как в этот лейтмотив ввернуть Кощея!

Поднявшись в квартиру, Оксанка сразу сбросила туфли и побежала в ванную – отмачивать в холодной воде свои многострадальные ступни. Я пришла к ней. Плюхнулась рядом.

Мы смотрели на себя в зеркальном отображении на краешке ванной и довольно долго молчали. Потом я пихнула Дорохову плечом:

– Ну, чего загрустила, пупсик? Все по Лихоборскому сохнешь?

Она промолчала.

– А я думаю, Оксанка, ты счастливая! Я вот на тебя насмотрелась, тоже так влюбиться захотелось! Просто до безумия! И ты знаешь, мне это почти удалось. Только вот с зубами у него малость не сложилось.

Оксанка хихикнула. А потом сразу вздохнула:

– Ты знаешь, мне вчера Балагура звонила. Раскачалась наконец за подарок для ребенка поблагодарить. Я у нее спрашиваю: ну как тебе, мол, живется с любимым мужем? Она мне – ой, все так хорошо, все так замечательно, Сева то, да Сева это. А я думаю, она врет. Ничего там нет хорошего. «Мы с Севой» – ни разу не прозвучало.

– Да, конечно, врет! – отмахнулась я. – Только не в этом дело. От того, что она несчастна, ты-то ведь счастливей не становишься!

– Нет, почему? Я сразу становлюсь горр-раздо счастливее! – Оксанка сглотнула. – Прям не знаю, что и делать. Может, ему привет по радио передать? О, точно!

Она мигом вылезла из ванной и, оставляя мокрые следы на полу, побежала в прихожую. Вытащила зачем-то блокнот и ручку.

– Сейчас стихотворный привет ему накропаю! – пояснила она.

Потом мы еще ждали стола заказов. Отправляли двумя эсэмэсками Оксанкино сообщение.

Потом волновались, что его не прочтут.

Но в конечном счете диджей объявил:

– А сейчас признание в любви в стихах. Зачитываю. Уважаемая радиостанция! Умираю от любви к одному человеку…

– О, твое! – пихнула я Оксанку.

Она, затаив дыхание, кивнула.

– Имя его для эфира оглашать не стану, потому что все потом надо мной будут смеяться. Но хочу передать ему стихотворный привет. Звучит он так:

Ты знаешь все – мою любовь

И заспанную утром рожу,

Когда мы вместе, счастье есть,

Оно, как все, не есть не может…

Что ж, по-моему, прекрасные стихи. К сожалению, автор не подписался. Но я уверен, что молодой человек одумается и оценит девушку, подарившую ему такие прекрасные строки. А в качестве музыкальной поддержки я поставлю песню Димы Билана «Номер один».

Ближе к пяти часам утра, когда Оксанка уже спала безмятежным сном младенца, я вылезла в Интернет. И таки застала там Альбиноса.

Значит, вон оно что! Изменил часы посещения, чтобы не сталкиваться со мной! Так, все же это был тот чахлый юноша? И я, стало быть, совсем ему не понравилась? Ну, ничего! Сейчас мы с тобой поговорим по душам!

«Доброй ночи, cударыня! Отчего Вы не спите? Вам передали мои извинения?»

Погодите-ка! Что-то я ничего не пойму! Ну ладно, предположим, ты все еще белый и пушистый. Хамить пока не буду.

«Здравствуйте, cударь! Да, я получила Вашу покаянную розу. Но, не скрою, я разочарована».

«Моим отсутствием, cударыня, или количеством роз?»

Я послала улыбку: «И тем и другим, cударь».

«Я счел, что роскошный букет, это к вопросу о деньгах. Я умею красиво ухаживать, сударыня, поверьте мне! Но коль скоро я собираюсь задействовать свои сбережения в самую последнюю очередь, я был бы непоследователен. Вы не согласны?»

Хм, если он действительно знает тысячу способов, как свести женщину с ума, то, видимо, до денег очередь так и не доходит. Женщина умирает быстрее.

«Чего Вы добиваетесь, сударь? Вам нравится играть со мной?»

«Не скрою, сударыня, это приятно»

«И Вам нравится при этом оставаться абсолютно бестелесным, бесполым?»

«Я полый, сударыня» – и улыбка.

«Розу передала женщина, и я думаю, это были Вы».

«Сударыня, женщина – это мой секретарь».

«Тогда почему же она не передала все лично мне?»

«Чтобы наши шансы были ровны и она не смогла бы мне Вас описать».

Кто же ты, черт возьми? Брачный аферист? Какой-нибудь старый, разбитый параличом извращенец, который никогда и никуда не выходит дальше своего инвалидного кресла?

«Это нечестно, сударь! Вы ведь приняли мое приглашение встретиться с Вами. А затем не пришли. Вы не были заняты! Вы сделали это, чтобы заставить меня и дальше блуждать впотьмах».

Улыбка. «Сударыня, позвольте мне самому выбирать методы. Я хочу лишить Вас покоя. И до тех пор, пока этого не произойдет, я буду принимать любые Ваши предложения, но поступать по-своему».

«А если я Вам скажу, что Вы уже добились своего?»

«Я не поверю. Пока я добился только того, что Вам хочется знать, как я выгляжу».

«Как Вы собираетесь добиться большего?! Вы хотите, чтобы я испытывала настоящие, глубокие чувства к абстрактному образу?»

«Именно, сударыня!»

Психопат! Что ж такое-то? Одни извращенцы кругом? Ну поигрались и хватит, я так считаю!

«Что ж, сударь, это неизбежно приведет к потере интереса с моей стороны!»

«Не думаю! Вам нравится стиль моего общения с Вами. И Вы меня воображаете. Что характерно, в выгодном для меня свете. То же я могу сказать и о Вас. Напротив, потеря интереса может произойти, если мы будем знать друг друга в лицо. Вы не находите?»

Значит, вон оно что! Он мыслит точно так же, как я на заре наших с ним отношений. Но если я пошла дальше и теперь страстно желаю увидеть его, то он по-прежнему не хочет разочарования.

Надо сделать что-нибудь эдакое. Обидеться, например.

«Всего доброго, сударь».

Выключить компьютер. И лечь спать.

Утро, которое для нас с Оксанкой началось в половине третьего дня, ознаменовалось прибытием Витьки. Мы еще только встали, расхаживая по квартире в одном исподнем, мятые и всклокоченные. Оксанка мыкалась в поисках своего мобильного телефона. А я убирала постель. Витька свалился как снег на голову. Обычно он никогда не являлся ко мне без предварительного звонка. Поэтому, когда я увидела в дверях его затравленно улыбающееся лицо, я просто озверела:

– Витька! Какого хрена ты приперся ни свет ни заря?

– Солнышко, – выпучился он, – скоро смеркаться начнет. Я вон уже со строительного рынка еду. Купил досок, пилу. Ты ведь просила тебе полку сделать в прихожую, забыла?

– А чего, в другой день – никак?

– Да когда же в другой? Я ведь работаю. Да и тебя не застать.

– Ладно, – смягчилась я, – проходи. Будешь принимать участие в мозговой атаке. Может, чего дельного скажешь.

Витька отлепил от стены прислоненную доску, размером с нестандартную дверь, и внес ее в квартиру.

– Вить, мне полка нужна, а не встроенный шкаф-купе.

– Ничего, он из отходов скворечник смастерит. Да, Вить? – вступилась пробегающая в ванную Дорохова. На ней уже были мой халат и белая повязка для волос.

Витька, не ожидавший, что я не одна, с перепуга врезался доской в зеркало. От чего по зеркальной поверхности тут же побежала мелкая паутина. Глядя на эти трещинки, я почувствовала, как мои глаза буквально наливаются кровью. А Витькины усы, испуганно торчащие в разные стороны, производили на меня эффект красной тряпки.

– А-ай! – слабо выдохнула я.

И только потом уже громко вдохнула…

Но тут Оксанка поспешно сказала:

– Тихо, Ира! Все хорошо. Сегодня ты лишилась зеркала, но зато приобретешь полку. В следующее воскресенье Витя зеркало заменит, но разобьет, скажем, люстру. Это же нормально. Это как круговорот воды в природе.

Бешено вращая глазами, я осмыслила довод.

– Ну ладно, Витька, живи пока, – процедила я. – Твое счастье, что я сегодня добрая.

Пока мы с Оксанкой умывались, рукодельник успел застелить кухонный пол газетами. Взгромоздил доску на две табуретки и принялся пилить.

Штаб-квартиру по поиску идей, касающихся телепроекта, было решено развернуть здесь же, на кухне, чтобы попутно подкреплять мыслительный процесс кофе и сигаретами.

Я подошла на заседание редколлегии последней, благоухая свежестью туалетного мыла и имея при себе чистый лист бумаги и ручку.

– Значит так, господа, – сказала я, пока Оксанка дорезала остатки краковской колбасы, обнаруженной в моем звенящем пустотой холодильнике, – расклад такой… Ты, Витя, тоже слушай! Две головы хорошо, а две с половиной лучше.

Витька было покосился, но, воткнувшись взглядом в мои сурово сведенные брови, заулыбался и продолжил пилить. На полу под его ногами уже образовался приличный слой древесного порошка. Вообще, Витька – это моя палочка-выручалочка. Именно так я бы определила характер наших с ним отношений. Он был под рукой с первых же дней, как я приехала в Москву. Приходил на зов в любое время дня и ночи и держался строго на том расстоянии, на котором я позволяла. Витька надеялся сделать меня однажды своей верной спутницей жизни. Я же придерживала его на поводке. Время от времени даже прикармливала с руки – назовем это так. Ведь это очень удобно, когда под боком есть такой человек. Но ни о каких далекоидущих планах, конечно, и речи быть не могло. Тем не менее я старалась щадить Витькины чувства и никогда в его присутствии не говорила о встречах с другими мужчинами. Даже если это касалось всего лишь работы.

Прежде чем продолжить, я уселась за стол. Разложила листок и написала на нем слово «Сценарий». Потом сказала, обращаясь к Оксанке:

– Ласточка моя! Может быть, ты уже прекратишь обсасывать колбасную кожуру? И присядешь наконец?

– Угу, – кивнула Дорохова.

Догрызла какой-то отброс, болтающийся на веревке, и, швырнув в ведро, плюхнулась напротив меня.

– Так вот, вчера я договорилась с Лейлой Рушановной с телевидения…

– С какой еще Лейлой Рушановной? – нахмурившись, перебила меня Оксанка.