Ника Сафронова - Все мужчины её жизни

– Ну, скоро она там? – кипятился Ваня. – Что можно столько времени делать в душе? У нее что, дома горячей воды нет?

Тут щелкнула задвижка, и ворчун с возгласом «Ну наконец-то!» ринулся в ванную комнату. Оксанка показалась с охапкой походной одежды в руках. Разрумяненная, с бисером поблескивающих капель воды на челке. На фоне пропыленно-утомленной компании она смотрелась как лепесток чайной розы. Такая же свежая и душистая.

При виде Оксанки Ваня замер, механически посторонившись с дороги. А когда невозмутимая Дорохова продефилировала мимо него, обернулся, бесхитростно оценивая ракурс сзади. Очевидно, короткое спортивное платье и голые ножки добили Ваню окончательно.

– Мать моя женщина! – в изумлении воскликнул он. – Оксанка, да ты такая стройная, оказывается! Я как-то тебя в телогрейке и не рассмотрел.

Дорохова моментально смутилась:

– А чего вам меня рассматривать? Я же не календарь…

Я бы с удовольствием понаблюдала, как станут развиваться события дальше, но мой необузданный Ромео втолкнул меня в спальню.

Не включая света, не разбирая, что, где и как, он и здесь умудрился во всем проявить нетерпение. Все произошло без единого вздоха с моей стороны…

Утром, когда я открыла глаза, то увидела разбросанную повсюду одежду. Покрывало неряшливой кучей валялось в углу. А из всех воспоминаний о сексе сохранился только брошенный возле кровати презерватив.

«Что ж, не хуже, чем многие» – вздохнула я про себя.

Похлопав спящего Дмитрия по конопатой спине, я стала вылезать из постели. Потихоньку оделась. Не найдя расчески, намотала волосы на руку, вправляя их в свитер, и отправилась умываться.

Картина, которую я застала при выходе из спальни, превзошла все мои ожидания.

Ваня, все так же оголенный по пояс, отирался возле дороховской кровати, наставив на Оксанку свой сотовый телефон.

– Тсс, – обернулся он на звук отворяемой двери, – я снимаю, как она спит.

«У-у, как она тебе нравится! – подумала я. – Нельзя ли это будет как-то использовать?»

Денис и Ладка пока еще валялись по койкам, хотя оба уже не спали, с интересом наблюдая за чудачествами шеф-редактора.

Тот, видимо, отсняв достаточное количество материала, оставить Дорохову в покое тем не менее не смог. Теперь он вооружился тонким журналом. Свернув его трубочкой, он поднес его к торчащему из-под одеяла уху и вкрадчиво произнес:

– Я – кремлевская кукушка. Ку-ку. Московское время восемь часов пятьдесят одна минута. Подъем! В школу опоздаешь.

Оксанка натянула одеяла на голову.

– Ладка, – жалобно и глухо протянула она из своего укрытия, – ты не взяла с собой нунчаки? Убей кукушку, пожалуйста. Очень спать хочется…

Но, конечно, спать ей больше никто не позволил.

После завтрака Ваня с заговорщицким видом отвел меня в сторону.

– Хочешь получить ток-шоу? – скороговоркой осведомился он.

– Разумеется, хочу, – так же быстро парировала я.

– Тогда уговори свою подругу, чтобы она переехала со мной в отдельный номер.

Вот так вот без обиняков. Баш на баш.

Я покосилась на Дорохову. Та с очень суровым видом выслушивала что-то от Дмитрия, который отпаивал себя после безумной ночи жиденьким чаем.

Абсолютно бесполезная затея! Но если это наш единственный шанс, так и быть, сделаю вид, что согласна на сделку.

Вслух я сказала:

– Такую попробуй уговори. Ты посмотри на нее!

Ваня обернулся.

– Фантастическая женщина, – мечтательно резюмировал он.

Тем не менее мне удалось убедить его, что девяносто процентов успеха зависит от него самого. Если хочет заполучить свою королевишну, должен постараться ей понравиться.

И Ваня начал стараться.

Первые признаки его усердия проявились в бане, когда мы с девчонками сидели в комнате отдыха за большим столом, сервированным сладостями. Играла легкая приглушенная музыка. Робкого вида банщик потчевал нас всевозможными сортами чая: вишневым, жасминовым, суданской розой. Он подавал его в мизерных стаканчиках, и мы никак не могли напиться вдоволь.

Мужчины в это время охаживали друг друга березовыми вениками в парной. Таким образом, банщик, с которым мы успели сдружиться за время его бесконечных подходов, был здесь пока единственным представителем сильного пола. В его застенчивой улыбке сквозила какая-то недосказанность. Я вот только никак не могла понять какая именно.

В конце концов он тихонько подсел к нам и еще тише спросил, поводя глазами на двери парной:

– А вы… как, девчата, приехали?

И тут к нам ввалился Ваня. Судя по всему, он рассчитывал сразить Дорохову видом своего распаренного инструмента. Потому что был наг и нахрапист. Но, кроме впечатлительного банщика, который тут же выбежал в соседнее помещение, никто на Ванино появление не отреагировал. Даже потом, когда он по просьбе друзей исполнил неаполитанскую тарантеллу.

Тогда шеф-редактор прибегнул к плану Б под кодовым названием «Рыбалка». Это было уже часа через два после бани. Кинув нас в стылых сумерках посреди необъятного поля, мужчины уехали за забытой в номере удочкой. Мы стояли, как три тополя на Плющихе, глядя, как с востока на нас неизбежно надвигается чернота. Смелая Графова отправилась на изучение местности. Неподалеку от озера раздавались ее возбужденные крики:

– Ой, девки! Здесь, оказывается, бобры водятся! Вон, я плотину вижу!

А мы с Дороховой не двигались с места и истерически ржали. До поры нам эта ситуация казалась жутко комичной. Однако вскоре тьма поглотила нас окончательно.

С озера уже давным-давно не раздавалось ни звука.

– Ла-адка-а-а! – сложив ладони рупором, стали звать мы. – Ла-а-адка!

Ни гугу. Только какой-то легкий шорох в кустах.

Мы перепугались. Кинулись к берегу. Бегаем, зовем. Сами от каждого звука шарахаемся. Вдруг смотрим, а пропавшая Графова откуда-то с другой стороны появляется. Подходит и с эдакой напускной наглецой говорит:

– Ну и чего? Кому первой в глаз дать? Кто мне сказал, что мы в Ясную Поляну едем? Я там на указатель набрела…

Ваня рассчитал все точно. Дав нам хорошенько понервничать и померзнуть, он вернулся один. Как герой. Подобрал нас истерзанных и погнал своего стального коня через непроходимую грязь. Вверх по ухабам. Он был дьявольски хорош в исполнении сложнейших каскадерских трюков. И я, пихнув Оксанку под ребра, сказала:

– Я бы ему отдалась.

Она промолчала. Позже, когда мы снова собрались под деревянным навесом за свежей порцией шашлыков, мужчины посветили нас в детали своего недавнего приключения. По дороге в гостиницу они сели на один из таких вот ухабов – и ни туда ни сюда. Димка бегал до ближайшего села за тягачом, пока двое его товарищей пытались собственными силами вытолкать машину из грязи.

Впечатленная Димкиным мужеством, я сама утащила его «в нумера». На самом деле просто хотелось поскорее попасть в тепло. Благо что осветитель и на этот раз оказался быстрым, как пуля. Едва навалившись, не успев даже толком распробовать вкус моих поцелуев, он очень скоро оставил меня в покое. Только обнял напоследок. И я почти сразу заснула.

Среди ночи меня вдруг разбудил подозрительный грохот. Прислушавшись, я поняла, что доносится он из комнаты по соседству. Не очень-то понимая, что является источником шума, я решила на всякий случай не выскакивать сразу с претензиями (вдруг все-таки чувство благодарности растопило Оксанкино сердце?), а для начала чуть-чуть подглядеть.

Тихонько приоткрыв дверь, я увидела следующее.

Дорохова, в лучших традициях Джеки Чана, скакала с кровати на кровать. Ваня преследовал ее с проворностью орангутанга. Пружинные матрасы под тяжестью его тела натужно стонали. Шеф-редактор, приземляясь, опрокидывал то стоящую в изголовье на тумбочке лампу, то графин воды. При этом он театрально протягивал руки к своей верткой партнерше и приговаривал с хорошо разыгранной страстью:

– Куда же вы, Оксана? Мы будем с вами говорить об искусстве. Не убегайте же от меня!

Другая парочка, как ни в чем не бывало, дрыхла на единственной незадействованной в побоище койке. Будто находясь на островке безмятежного счастья. Оба были при полном обмундировании и напоминали мне школьников, хранящих до свадьбы непорочность своих отношений.

Наконец Ваня, изловчившись, подмял Оксанку под себя. Силой удерживая, что-то шепнул ей на ухо, и она, накрепко прижатая к нему спиной, затихла.

А вскоре всю комнату наполнило сонное размеренное сопение.

Наутро мы собрались в Москву. А Ваня почему-то стал уговаривать Дмитрия заехать в Калугу. Мне казалось, он затеял это только для того, чтобы как можно скорее избавиться от свидетелей своего ночного поражения.

Добравшись до развилки двумя машинами, мы высыпали наружу. Настало время прощаться.

Дмитрий звал меня с ними, обещая провести по калужским достопримечательностям, а к вечеру доставить домой. Я колебалась. Тащиться в Калугу до ужаса не хотелось, но судьба ток-шоу висела на волоске. Ваня за целое утро так и не сказал мне ни нет, ни да. Если он и сейчас, при расставании, не даст мне никакого ответа, я буду вынуждена…

– Ну, Иринка! – широко расставив руки, воскликнул Сорокин. – Не поминай лихом! – Обнял меня и добавил: – Если что, связь держи через Димку.

Я, играючи, возмутилась:

– Что значит – не поминай лихом? А как же наше шоу? Учтите, Иван, если вы мне сейчас откажете, я поеду с вами!

– Ну почему я должен отказать? – бодро откликнулся тот. – За бабки – без проблем!

Ах, вот ты как заговорил? Значит, бабки решат вопрос? Ладно. Во всяком случае, это уже что-то.

В поведении Вани угадывалась некоторая неестественность. Нарочитость, что ли. Я бы назвала это показной веселостью. Видно, Оксанка все-таки здорово его зацепила. Я думала, он к ней теперь близко не подойдет. Но Ваня, наоборот, крепко прижал Дорохову к себе и стал что-то тихо говорить ей в самое ухо. На что она краснела, улыбалась и кивала. Дмитрий, порывисто прильнув к моим губам, сказал, что на следующей неделе обязательно позвонит и, может быть, даже пригласит куда-нибудь.

На том и расстались.

Всю дорогу обратно, весь вечер и ночь я думала о том, как выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями для себя. Сумма, которую обозначил Ваня, слегка меня озадачила. Да что там говорить, капитально озадачила! Неужели одна ночь с Оксанкой так дорого стоит? Или Сорокин утроил ставку за моральный ущерб?

На следующий день, едва явившись на работу, я поволокла Дорохову в близлежащее кафе для обстоятельного разговора. Пора вдолбить ей раз и навсегда, что за все в этой жизни нужно платить. Если она, конечно, не хочет до пенсии сидеть на окладе у Талова.

Миша как раз вылезал из своего джипа, когда мы прошли мимо него.

«А к тебе, голубчик, я еще сегодня наведаюсь», – игриво помахав ему двумя пальцами, подумала я.

– Сперва скажи мне, – начала я, когда мы заняли крохотный столик возле окна, выходящего на бульвар, – Графова что-нибудь просекла?

– Просекла, что мы не в Ясной… это ты слышала. А что касается всего остального, то нет. Она думает, что ты встречаешься с Дмитрием и мы всего лишь ездили отдохнуть с его друзьями. Кстати, она страшно злопыхает по поводу твоего избранника. Говорит, что ее Витусик по сравнению с этой рязанской харей…

– Оксан! Ты хоть понимаешь, что сорвала нам съемки в Останкино?

Она смерила меня насмешливым взглядом:

– Да неужели? А по-моему, у нас была договоренность под обобщающим названием «Гондурас».

– Ласточка моя, ты пойми одно. У тебя уже полгода нет никакой личной жизни. Я даже о твоих эпизодических сексуальных отношениях ничего не знаю. Как это вообще возможно? Ты же молодая, красивая женщина. И ты намеренно загоняешь себя в какие-то рамки. Зачем тебе это? Ну, хорошо, предположим, тебя переклинило на Лихоборском. Ну, так ведь у тебя и с ним не складывается. Ты же меня не слушаешь, сама шаг навстречу сделать не хочешь. И что теперь? Может, еще в монастырь подашься?

– Нет, погоди, Чижова! Ты меня сейчас к чему призываешь?

– Чтобы ты расходовала свой сексуальный потенциал. Это, между прочим, молодость продлевает.

– У-у-у, – махнула рукой Оксанка, – тогда меня через пару лет можно будет уже в дом престарелых определять.

– Вот именно.

– Ну, ничего, Чижевич, зато ты у нас до восьмидесяти лет будешь как огурец. Передачки мне будешь носить, новую вставную челюсть подаришь.

– Слушай, Дорохова, – рассердилась я, – ответь мне на такой вопрос: тебе все равно, что с нашим проектом будет? Почему у меня одной об этом голова болит?

– Потому что у нас с тобой разные методы достижения цели.

– Ну и каков же твой вклад?

– Ой, Ира, я тебя умоляю! Вот только не надо этого, ладно? Пока что мы все делали сообща.

– Хорошо, но ты не согласна, что если бы хоть чуть-чуть изменила свои методы, то сегодня ток-шоу было бы у нас в кармане?