Неудивительно поэтому, что вся семья вздохнула с облегчением, когда в шестнадцать лет Джейни приняли в агентство моделей Форда. То лето, когда Джейни впервые уехала, на целых три месяца, Патти запомнила как самое лучшее в жизни: она выиграла чемпионат штата по плаванию среди девочек, младше двенадцати лет, а семья в кои-то веки смогла отдохнуть от ссор. Следующим летом Джейни уехала, казалось, насовсем. Но все у нее пошло кувырком, хотя никто в семье, включая ее саму, никогда не говорил об этом и не объяснял причин. Патти знала одно: ей не забыть конец того, второго лета, когда восемнадцатилетняя Джейни вернулась с юга Франции такой изменившейся, словно побывала на другой планете и сама стала инопланетянкой. У нее были чемоданы фирмы «Луи Вюиттон» и модная одежда из Франции и Италии, сумочки от Шанель и туфли от Маноло Бланика. Она хвасталась всем этим добром перед Патти и рассказывала, как дорого оно стоит. Патти запомнила: одна сумочка потянула на целых две тысячи; она даже испугалась, когда Джейни сказала ей своим новым голосом, с привезенным из Европы фальшивым акцентом, что не стоит жить, если не умеешь взять от жизни максимум.

Патти со вздохом опустилась на скамейку. В этот июньский, понедельник на главной торговой улице Истгемптона было не очень многолюдно, но Патти становилось все больше не по себе. Мимо проехал «мерседес», потом «ренджровер», потом «лексус». Можно было подумать, что в Хэмптоне вообще нет машин дешевле 100 тысяч долларов. Она напомнила себе, что и у нее дорогой «мерседес», но это не прогнало неверия, которое вообще никогда ее не покидало. Ей казалось, купленный Диггером «мерседес» ей не принадлежит.

Может, дело в том, что все вокруг слишком изысканно? Все эти ухоженные старинные домики, белоснежные фасады, дорогие магазины… Вся улица, весь городок кричали о богатстве. В витрине агентства недвижимости у нее за спиной красовались сделанные с воздуха фотографии размером с уличную афишу имений стоимостью 10 миллионов долларов, а магазинчик нижнего белья не стыдился просить 150 долларов за одни трусики. Находясь в Хэмптоне, она чувствовала себя, как в Нью-Йорке, и каждую минуту ждала неприятной встречи.

Именно это в конце концов и произошло. Мысли Патти прервал чей-то визгливый голос, кричавший в мобильный телефон:

— Я же тебе говорила его не впускать! Клиент страшно зол!

В следующее мгновение из-за дерева вывалилась малорослая Родити Дердрам.

Родити была одна из тех девушек, добившихся успеха в сфере «связей с общественностью», чьи фотографии стали появляться на обложке журнала «Нью-Йорк». Она была ровесницей Патти — двадцать восемь лет — и благодаря мамочкиным деньгам возглавляла собственную пиар-компанию «Дитци продакшнз». Родити ждала французская тюрьма за несчастный случай на яхте у южного побережья Франции, тогда несколько ее друзей лишились конечностей, потому что перебрали «экстази» на устроенной Родити вечеринке; но пока с ней не происходило никаких неприятностей и она слыла королевой нью-йоркских вечеринок, способной организовывать их оригинальнее других и привлекать самых завидных участников. Ее последний прием был верхом экстравагантности: в нем участвовали собачки в моднейших собачьих нарядах и несколько ослепительных кинозвезд. Патти знала: если Родити ее заметит, пиши пропало. Но было поздно. Она услышала, как та говорит в телефон:

— Ладно, я вижу Патти Уилкокс. Я пошла. Катастрофа была неизбежна.

— Па-а-а-а-атти! — закричала Родити, заставив обернуться сразу нескольких прохожих. — Ка-а-а-а-а-а-ак поживаешь?

— Неплохо, — ответила Патти, подставляя ей сначала одну, потом другую щеку для лицемерных поцелуев.

— Сто ле-е-е-е-е-е-ет тебя не видела! Что сейчас поделываешь? Именно на этот вопрос Патти больше всего не хотелось отвечать, но деваться было некуда, поэтому она сказала:

— Ничего!

— Ничего?! — переспросила Родити, словно этот ответ был ей непонятен.

— Да, ничего, — подтвердила Патти. — Стала домохозяйкой. Лицо Родити выражало недоумение и снисхождение, но она сумела выдавить:

— Господи! Настоящее ретро-о-о-о-о-о-о-о! Как здорово! Патти сложила руки на коленях и кивнула, хотя была убеждена, что Родити смотрит на нее как на извращенку.

— Чем же ты весь день занята?

— Разными делами… — Патти не собиралась рассказывать Родити, что уже целый год безуспешно пытается забеременеть, что больше всего на свете мечтает о ребенке, поскольку до боли, до слез любит мужа, из чего непреложно следует, что надо раз вить их отношения рождением ребенка… Такая, как Родити, ни за что не поймет это волшебство — загадку молодости, любви и преданности мужчине!

Родити наклонилась, словно обозначая несуществующие узы интимности, и спросила тихо:

— А как Диггер? Сейчас только и разговоров, что о…

— О Питере Кенноне? — Патти выпрямилась. — Нет, все хорошо.

— Вот и славно! — сказала Родити. — Лично я не понимаю, что произошло с Питером Кенноном, а ты? Все были от него в восторге, он со всеми был на короткой ноге… Помнишь эти его дикие вечерники? Если бы мы знали, что он платит за лучшее шампанское нашими деньгами…

— Ну его! — перебила ее Патти.

— Ну его! — согласилась Родити. — Какие у вас планы на ближайший уик-энд? Обязательно приходите на вечеринку, которую я устраиваю для…

Диггер уезжает на гастроли, — снова перебила ее Патти сурово. — На целых два месяца.

— Тогда приходи одна, — не унималась Родити. — Я велю своей ассистентке прислать за тобой машину, чтобы ты могла спокойно веселиться, не думая о том, как будешь добираться домой.

Родити смотрела на нее незамутненным взглядом женщины" не понимающей слова «нет». Возражать ей было невозможно.

— Отлично! — резюмировала Родити, откинула крышечку мобильного телефона с видом человека, которого ждут важные встречи и переговоры, и вошла в салон Ральфа Лорена.

Патти обессилено опустилась на скамейку. Только сейчас, она со всей ясностью поняла: на два месяца, которые Диггер проведет в турне, ей придется отложить мысль о беременности. Очень не хотелось идти на совершенно не интересную ей вечеринку. Почему в Нью-Йорке от тебя всегда требуют куда-то идти? А все Джейни с ее вечными опозданиями! Если бы она хотя бы раз в жизни появилась вовремя, то не было бы встречи с Родити.

Вот и она! «Порше-бокстер» Джейни мчался по шоссе номер 27. Ее можно было услышать за милю, потому что она гнала машину, как скаковую лошадь, оглушительно громко меняла передачи, причем намеренно, чтобы все обращали на нее внимание. Ей всегда хотелось, чтобы на нее таращились, и это сильно беспокоило Патти. Ведь далеко не всегда люди говорили о Джейни хорошо…

Машина замерла перед Патти. Выход Джейни из машины был целым представлением, даже захлопнуть дверцу она сумела эффектным жестом. На ней была узкая красная блузка от Прады и белые джинсы (белые джинсы вошли в моду только что, но Джейни носила их всегда). С естественной улыбкой, совсем не похожей на похотливую гримасу с рекламного плаката, она помахала Патти рукой. Этого оказалось достаточно, чтобы Патти, как обычно, растаяла и отбросила все дурные мысли о сестре. Невозможно, чтобы такая красавица была порочной!

Весело прочирикав: «Привет, сестренка!», Джейни взяла ее за руку, подражая Мими, и затараторила:

— Слушай, я не хотела говорить тебе это по телефону, поскольку знала, что ты откажешься. Я хочу купить тебе кое-что в «Ральфе», а потом угостить тебя ленчем в «Ник энд Тони».

Так назывался один из самых шикарных ресторанов в Хэмптоне. Патти снова не знала, как ей быть.

— А может, обойдемся без магазинов? — предложила она, стремясь избежать новой встречи с Родити Дердрам. — Я умираю от голода.

— Конечно, обойдемся! — легко согласилась Джейни и тут же, буравя сестру взглядом, осведомилась:

— Кстати, как там Диггер? — Вопрос был задан небрежным тоном, но глаза сестры пронзали Патти насквозь и, казалось, сразу видели правду. У Патти снова появилось неприятное ощущение, что она захлебывается и тонет.

— В общем, он… — сбивчиво начала она. Джейни понимающе кивнула.

Патти почувствовала, что сестре все ясно. Шагая рядом с ней к «Ник энд Тони», Патти пришла к мысли, что самое лучшее в Джейни — ее умение создать у тебя впечатление, что ты можешь доверить ей все свои страшные, темные, глубинные мысли: она все поймет.

Еще в восемнадцать лет Джейни вообразила себя человеком, умеющим вызывать людей на откровенность, и быстро поняла, что владение информацией — путь к могуществу. Не всегда важна сама информация (многие ошибочно считают именно так), а то, что ее тебе доверяют: это связывает с тем, кого тебе удалось разговорить, создает молчаливый пакт дружбы, которой впоследствии можно воспользоваться и добиться желаемого…

Сейчас, за ресторанным столиком, Джейни изображала соответствующее случаю сострадание. Но как она ни разыгрывала серьезность, ее внимание оставалось приковано к дверям. В любой момент она ожидала появления Мими Килрой, которое потребует использования совсем других ее талантов.

Утром Джейни позвонила Мими под тем предлогом, что хочет поблагодарить ее за прием. Мими не оказалось дома. Джейни назвалась гувернантке, снявшей трубку, хорошей знакомой Мими и сумела выведать, что после занятий верховой ездой Мими будет обедать в «Ник энд Тони». Значит, она тоже там пообедает, решила Джейни. Оставалось решить, с кем она туда отправится — не одна же! Перебрав в уме потенциальных спутников, она остановилась на Патти.

Мысль о том, чтобы воспользоваться сестрой для достижения своих целей, не вызвала у нее колебаний. Сестру она обожала. То есть всегда хорошо к ней относилась, как обыкновенно бывает в семьях, но полюбила по-настоящему только два года назад. Она убедила себя, что раньше толком не знала Патти: они вращались в разных кругах, пока Патти не стала продюсером на телевидении, не познакомилась с Диггером и не вышла за него замуж год спустя. Только тогда Джейни сумела оценить доброту и простоту Патти, а также полное отсутствие у нее честолюбия. Через три месяца после свадьбы она ушла с работы, чтобы посвятить себя семье и еще не рожденным детям. Джейни не забывала, как полезно, когда твоя родная сестра — жена рок-звезды. Она не слишком любила Диггера, но признавала, что, выйди сестра за водопроводчика (чего Джейни одно время всерьез опасалась), они с ней не стали бы близки.

Трудно было себе представить более трогательнее зрелище, чем две доверчиво склонившиеся одна к другой белокурые головки! То было настоящее олицетворение сестринской любви. Джейни прекрасно это сознавала, именно такую картинку она и готовила для Мими, чтобы та увидела ее в столь трогательной обстановке. Теперь, отгоняя эгоистичные мысли о собственной выгоде, Джейни заставляла себя быть внимательной к Патти, теребившей белую салфетку и превращавшей ее в изящного лебедя.

— Патти! — Что?

— С тобой все в порядке? Только честно!

— В общем, да. — Лебедь мгновенно снова превратился в глад кую салфетку у нее на коленях. — Сейчас я видела Родити Дердрам. Она вошла в салон «Ральф Лорен».

— Как она поживает? Между прочим, она мне нравится, — сообщила Джейни.

— Неужели? По-моему, это какой-то ужас!

— Не очень приятная особа, — согласилась Джейни, — но если разобраться, она просто живет, как все остальные. Ко мне она всегда внимательна.

— К тебе — конечно!

— А к тебе — нет?

— Она тащит меня на субботнюю вечеринку.

— Что в этом плохого? — Продолжая трещать, Джейни подо звала официанта. — Тебе стоит больше бывать на людях.

— Зачем?

— А почему бы и нет?

— С какой целью?

— Предположим, цели нет. Просто люди не должны сидеть в четырех стенах, необходимо видеться с друзьями.

— Но ведь чаще всего эти люди друг другу даже не симпатичны.

— Откуда ты знаешь? Да, люди несовершенны. Ограниченны. Будем считать, что они проявляют друг к другу посильную симпатию.

— Мне этого мало.

— Брось, Патти. Что тебя гложет?

— Я одного не пойму: зачем все стараются доказать, какие они важные? Поговорив с Родити, я, кажется, поняла, в чем ее недостаток: в почти полном отсутствии самоуважения.

— Тебя Диггер этому научил? — спросила Джейни с улыбкой.

— Нет, — ответила Патти немного обиженно. — Сама поду май! Почему она все время носится, все время пищит в свой мобильник, как какая-то мышь? Между прочим, мы с тобой тоже недостаточно себя уважаем. Ты никогда не задумывалась, почему мы не чувствуем себя по-настоящему счастливыми?

Джейни сделала ей одолжение и ненадолго задумалась. А ведь сестренка права: она, Джейни, не знает настоящего счастья, ее не оставляет чувство, что жизнь к ней недостаточно справедлива, хотя она затруднялась определить, как и в чем.

— Понимаешь, все дело в том, как нас, детей, воспитывали родители, — продолжала Патти. — Они никогда не старались, что бы мы что-то делали. Ты заметила, что они нам не говорили, что мы сможем добиться успеха, что нас ждет интересная жизнь?