Он кивнул.

— Спасибо, что позаботились о них. Сейчас мне, наверное, стоит наведаться в Мэнор.

В глазах его была заметна печаль. Филлида не сомневалась, что беспокойство о лошадях не имеет к этому отношения. Она заглянула ему в глаза, участливо взяв его за руку.

— Вам больно?

Он кивнул:

— Немного.

— Может быть, отложите свой визит в Мэнор до завтра?

— Нет. — Уголки его губ чуть приподнялись. — Вы же знаете, как мужчины беспокоятся о лошадях.

— Есть короткая тропинка через лес — так будет быстрее, чем идти через деревню.

Он немедленно оживился, и мысль о том, что именно этот путь она использовала утром в воскресенье, чтобы пробраться в Мэнор, мелькнула в его глазах.

— И где начинается эта тропинка?

Филлида колебалась лишь мгновение. Если его голова все еще болит, нельзя позволить ему идти через лес одному.

— Я провожу вас.


Он шел за ней, часто протягивая руку, помогая своей спутнице перебираться через торчащие корни, карабкаться по каменистым склонам оврага. Задолго до того, как показались крыши Мэнора, Филлида успела пожалеть о том, что она не в бриджах и ботинках. Тогда ей не пришлось бы обращаться к его помощи — и не пришлось бы так явственно ощущать столь близко его силу.

Когда они вышли на ярко освещенную опушку неподалеку от Мэнора, Филлида напомнила себе, что рядом с ней мужчина совсем другого сорта — он не был похож ни на одного из тех, с кем она встречалась раньше.

— Ваши лошади должны быть вон там. — Девушка указала на каменную конюшню, стоявшую несколько в стороне. — Я скажу Хеммингсам и Брислфорду, что вы здесь. Джон, наверное, скоро появится.

Филлида направилась ко входу в кухню, всем своим существом чувствуя взгляд, которым он ее провожает.

Хеммингсы были в кухне. Миссис Хеммингс занималась стряпней, ее муж сидел у очага. Услышав о приходе Люцифера, он немедленно отправился в конюшню. Филлида обсудила приготовления к поминкам, затем извинилась и прошла в дом.

Еще раз, последний, она взглянула на тело Горация, мысленно прощаясь с ним, а затем окинула взглядом гостиную и библиотеку. Конторка бабушки Мэри Энн должна быть где-то здесь. Она была достаточно маленькой и пестрой, чтобы затеряться среди прочих безделушек, особенно в доме, полном антиквариата. Филлида поискала, но ничего не обнаружила. Вернувшись в холл, она обыскала столовую, прихожую и примыкавшую к ней комнатку. Тщетно.

Вернувшись в холл, девушка остановилась у лестницы, ведущей наверх. Послышался звук закрываемого шкафа: видимо, Коуви наводил порядок в вещах своего хозяина. Филлида поморщилась. Конторка должна была быть наверху. Там находились спальни, а еще выше — мансарда, где жили Хеммингсы и Коуви. Чтобы затеять поиски там, ей необходимо было время и, главное, предлог.

Возвращаясь через кухню, Филлида рассеянно кивнула миссис] Хеммингс и вышла в сад, размышляя над своей проблемой. Ничего путного не приходило в голову.

Остановившись перед конюшней, Люцифер наблюдал за перемещениями девушки. Несколько раз ее силуэт мелькнул в окнах задних комнат. Что она там делает, интересно? Еще один вопрос, на который ей придется ответить. И очень скоро.

Его вороные были поглощены едой; Джон Оустлер только что ушел. Хеммингс вернулся в дом. Филлида заметила, что Люцифер поджидает ее, и, ускорив шаги, присоединилась к нему.

— Готовы?

Они отправились обратно, он шел в шаге позади нее.

— Вы были правы — Джон Оустлер прекрасно разбирается в лошадях.

Она улыбнулась и спросила:

— Как ваша голова?

— Лучше.

— Свежий воздух вам на пользу.

Они вошли в лес, и их окутало молчание. Свет закатного солнца, пробиваясь сквозь деревья, золотом устилал дорогу. Все вокруг готовилось к наступлению вечера; птицы возвращались в гнезда, и повсюду звучало мягкое воркование.

Уже приближаясь к Грейнджу, они подошли к месту, где тропинка резко обрывалась вниз. Филлида остановилась, оценивая возникшую проблему. Люцифер перешагнул через канаву и протянул спутнице руку. Приняв предложенную помощь, она прыгнула. Узкая юбка оказала плохую услугу, помешав как следует оттолкнуться от земли. Поскользнувшись на мокрых листьях, Филлида непременно упала бы, если бы не сильные руки Люцифера. Подхватив девушку, он привлек ее к себе одним сильным движением, непроизвольно крепко прижал к груди.

Неожиданная близость потрясла обоих. Люцифер слышал прерывистое дыхание Филлиды, чувствовал напряжение ее спины. И свою собственную неизбежную реакцию. Она посмотрела вверх… и та буря эмоций, которую он разглядел в глубине ее огромных карих глаз, заставила его потерять голову.

Удивление — невинное подозрение, что бы это могло быть такое…

Ее пальцы, лежавшие на его груди, затрепетали, а затем замерли.

Не отрываясь, она смотрела на его губы.

Ее губы приоткрылись, лишь слегка.

Тогда он наклонил голову и прижался к ее губам.

Они были мягкими, как лепестки цветка, и сладкими — нежного, свежего вкуса, в котором был намек не столько на невинность, сколько на невинные удовольствия.

Люцифер не стремился к этому. Он знал, что следует остановиться, отступить, отпустить ее, даже если она сама не понимает, что надо бежать. Но не мог. Не мог позволить ей уйти, не ощутив ее вкуса, не дав себе возможности испытать то, к чему так страстно стремилось его естество.

Нелегкая задача — получить так много от первого поцелуя, не испугав девушку. Вызов, таившийся в этом, возбуждал еще больше.

Он ласкал ее нежно и осторожно, нетребовательно, выжидая, с терпением человека, который знает, что любопытство сильнее нерешительности. Это продолжалось недолго — Филлида была абсолютно уверена в себе и не имела оснований сомневаться в своей способности сохранить самообладание даже в этой области, где она была неискушенна. Но вот насколько, она не предполагала. Пока.

Когда ее губы, до сих пор твердо сжатые, слегка расслабились в попытке ответить на поцелуй, в Люцифере возликовал дикарь: он устремился вперед, но осторожно, чтобы замаскировать свою атаку. Искусно пробуждая ее интерес, поддразнивая и возбуждая, он решил пленить Филлиду простыми поцелуями, таящими в себе могучее искушение.

Обещание чего-то нового, недозволенного, чувственного — удовольствие, никогда ранее не испытанное.

Девушка утонула в его объятиях. Он обнял ее крепче, ощущая до самых глубин ее тепло, очарование нежной плоти. Люцифер вздохнул глубже, и ее аромат окутал его — его руки сомкнулись. Он подавил желание стиснуть ее еще крепче — вместо этого лишь тихонько провел языком по ее нижней губе и замер.

Поколебавшись мгновение, Филлида приоткрыла губы. Он исследовал языком их контуры, побуждая ее к дальнейшему, пока наконец, почти испытывая головокружение от желания, с торжеством не вторгся внутрь и поцеловал ее именно так, как хотел.

Несколько мгновений он смаковал этот момент и затем — отступил.

Их губы разомкнулись, но лишь на полдюйма. Дыхание их перемешивалось. Филлида не спешила отстраняться. Ее пальцы сжимали лацканы его пиджака. Веки отяжелели, глаза были прикрыты. Люцифер посмотрел на нее. Ее веки медленно приподнялись, и Филлида встретила его взгляд.

Глаза ее потемнели, наполнившись одновременно девичьим изумлением и женским восторгом…

Он поцеловал ее еще раз, теперь уже не для своего удовольствия, а для нее. Чтобы продемонстрировать, как чувство восторга, зародившееся в ней, становилось все больше и больше.

Филлида прижалась к Люциферу еще теснее. Жаркая волна прокатилась по ее телу, растаяв в кончиках пальцев.

Она прильнула к нему, наслаждаясь поцелуем. Годами она мечтала о том, чтобы кто-нибудь поцеловал ее именно так: как женщину, и женщину желанную. Это было пугающе и в то же время соблазнительно. Она не могла уже ни думать, ни говорить. Филлида полностью была в его власти. И это скорее волновало, чем пугало ее. Возможно, глупо, но она абсолютно не испытывала страха. Только безудержное желание.

Их губы слились, языки переплетались, дразня, лаская… на одно волшебное мгновение мир вокруг перестал существовать.

Он — мужчина, воплощение силы рядом с ее мягкостью и нежностью, чудовище рядом со своей красавицей. Она ощущала силу влечения, кроющуюся в его устах.

А потом они вдруг медленно отступили.

Совершенно неожиданно Филлида поняла, что стоит на цыпочках, прижимаясь к Люциферу. Колени подгибались, кожа горела, голова шла кругом. Его руки все еще продолжали обнимать ее, и это, как ни странно, придавало ей уверенности.

Она хотела как можно дольше удержать этот дивный момент — и понимала, что не может. Просто не знала как.

Наконец Люцифер выпрямился, отпуская ее. Девушка медленно разжала пальцы, все еще сжимавшие лацканы его пиджака, высвобождая руки.

Она взглянула ему в глаза, но не смогла понять их выражения. Нечто темное и грозное почудилось в синеве его глаз.

— Почему вы поцеловали меня?

Вдруг оказалось очень важным знать это.

Он не улыбнулся, не попытался уклониться от неудобного вопроса, отделаться изящной шуткой. Люцифер не мог оторваться от ее глаз, и она была готова поверить, что он потрясен, так же как она.

— Потому что я хотел, — ответил он внезапно охрипшим голосом и добавил: — И чтобы поблагодарить вас за помощь вчера и сегодня. Несмотря ни на что, я искренне ценю все, что вы для меня сделали.

Люцифер попытался изобразить очаровательную улыбку и не смог, поэтому прибег к языку жестов, любезно указывая ей дорогу.

Коротко взглянув на своего спутника, Филлида неохотно прошла вперед. Он последовал за ней, облегченно вздохнув и благодаря судьбу за то, что его ответ был принят. Идя впереди, она не могла видеть, каких усилий ему стоило смирить своих демонов. И он надеялся, что она никогда не узнает, как близок он был к грехопадению.

В конце концов он ведь сказал правду. В том, что касалось первого поцелуя. Ей совершенно ни к чему знать, почему он поцеловал ее во второй раз и в третий. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пытался прогнать женщину от себя, но для ее же собственной безопасности Филлиде следовало держаться подальше.

Вздыхая, Люцифер брел за ней сквозь сгущающийся сумрак. Он получил, что хотел, ощутил вкус, о котором мечтал, но чего это ему стоило?

И он не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос.

Они уже подошли к Грейнджу, когда он неожиданно взял Филлиду за локоть, вынуждая остановиться. Она повернулась, слегка приподняв брови, но ее лицо при этом оставалось совершенно бесстрастным. Было слишком темно, чтобы прочесть что-либо в ее глазах.

— Я поцеловал вас, потому что не хотел, чтобы меня считали чудовищем, постоянно стремящимся запугать вас. Я не враг.

Девушка изучала его лицо и, уже поворачиваясь, слегка поджала губы. Направляясь к дому, она ответила — до него донеслось равнодушное:

— Я и не считала вас таким.

Глава 5

Филлида знала, почему Люцифер поцеловал ее. Он не был чудовищем, не был врагом, он был просто искусным соблазнителем. Она была новичком в этих делах, хотя и поняла, что он целовал ее, чтобы поскорее получить то, что ему нужно: ослабить ее сопротивление и заставить рассказать все, что она знала. Она спросила, почему он это сделал, хотя ответ ей был известен.

Сидя на скамье, она рассматривала ту часть церкви, где находился Люцифер. Пока Седрик читал проповедь, лицо Люцифера было абсолютно безмятежным. Коуви сгорбился рядом с ним; чуть дальше плакала, уткнувшись в носовой платок, миссис Хеммингс. Муж неуклюже похлопывал ее по руке. Брислфорд, с совершенно белым лицом, смотрел прямо перед собой. В то время как остальные присутствующие потеряли друга, соседа, Коуви, Хеммингсы и Брислфорд потеряли любимого хозяина, и их будущее было неопределенным.

Филлида вновь обратила взор на лицо Люцифера — оно не было выразительным, но ей не составляло труда следить за его мыслями. Он казался полностью захваченным этой картиной: гроб перед алтарем, странным образом декорированный светом, льющимся сквозь витражные окна. Однако он думал не о Горации, покоящемся в гробу, а о том, кто уложил друга в этот гроб.

Кара должна быть неотвратимой.

Седрик все еще говорил, и это дало Филлиде возможность вновь сосредоточиться на насущных проблемах, прежде всего — как вести себя с Люцифером.

Имя было первым, что возникало в сознании при мысли о нем; оно подходило этому мужчине как нельзя лучше. Она знала, к какому типу людей он принадлежит, едва увидев его в первый раз. Хотя и не составила окончательного мнения, пока не увидела его полностью одетым и пришедшим в себя. С этого момента ей все было совершенно ясно.

Причины, по которым пожилые тетушки начинают прихорашиваться, а дамы помоложе теряют головы, когда он улыбается, были вопиюще очевидны — он не скрывал своих намерений. Более того, властная аура мужской энергии, грубая сила, смягченная изящной элегантностью, появилась не волею случая и даже не была плодом целенаправленных усилий — она была частью истинного искусства. Искусства, которое Люцифер намеревался оттачивать на ней.