Франческа как сквозь туман слышала извинения леди Элизабет. Значит, нужно сделать вид, что ничего не произошло.

Она заставила себя расправить плечи и повернулась к дяде с ободряющей улыбкой, пытаясь сделать вид, что находит отсутствие Чиллингуорта малоприятным, но не катастрофическим, за что и заработала благодарную улыбку леди Элизабет.

Наконец все прошли в дом. Леди Элизабет представила Франческе престарелого дворецкого Ирвина.

— Ирвин-младший — дворецкий в лондонском доме. Вы встретитесь с ним, когда приедете в город.

Вперед выступил щеголеватый маленький человечек.

— Это Уоллес, дорогая. Он мажордом Чиллингуорта и служит у него много лет. Если вам что-то понадобится, сейчас или в будущем, Уоллес все устроит.

Уоллес, оказавшийся чуть повыше ростом, чем Франческа, низко поклонился.

— Ну вот, — заключила леди Элизабет, — поскольку прибыли вы поздно и целых три дня провели в закрытом экипаже, думаю, мы избавим вас от тяжелой необходимости познакомиться со всеми гостями, прибывшими на свадьбу. Все уже собрались, но мы попросим не терзать вас расспросами и дать опомниться. Еще хватит времени узнать всех завтра. Однако если хотите познакомиться со всеми сегодня, только скажите. Так или иначе, ваши комнаты готовы, горячей воды много, и ужин принесут по вашему распоряжению.

Взгляд леди Элизабет остановился на Франческе. Та, в свою очередь, повернулась к Чарлзу:

— Я в самом деле очень устала и хотела бы пораньше лечь спать, если не возражаете.

Знакомиться с ордой дальних родственников, как и с представителями высшего общества, с их острыми на язык супругами… Нет, сегодня ей этого испытания не вынести.

Чарлз и Эстер дружно закивали. Френни молча, широко раскрытыми глазами оглядывала холл.

— Конечно, вам необходимо отдохнуть: завтра тяжелый день, и всем надо выглядеть как можно лучше.

Рассыпаясь в комплиментах и упрашивая гостей требовать все, что пожелают, леди Элизабет проводи на их наверх. Они расстались на галерее. Хенни отправилась с Эстер и Френни, Хорэс провожал Чарлза. Графиня, что-то весело щебеча, повела Франческу по коридору и еще одной галерее в хорошо обставленную спальню, где ярко горел камин. Широкие окна выходили на север, на белые меловые холмы.

— Конечно, это всего на одну ночь, но я хотела, чтобы вы провели ее в одиночестве и покое. Кроме того, спускаясь завтра в церковь, вы наверняка не встретитесь с Джайлзом.

Оглядывая уютную комнату, Франческа согласно кивнула:

— Спасибо, здесь чудесно.

Взгляд леди Элизабет отчего-то снова стал пронизывающим.

— Что предпочтете сначала: еду или ванну?

— Ванну, пожалуйста.

Франческа улыбнулась маленькой горничной, которая выступила вперед, чтобы взять у нее ротонду.

— Скорее бы выбраться из этой одежды.

Леди Элизабет отдала приказ. Горничная присела и выбежала из комнаты. Как только дверь закрылась, леди Элизабет уселась на постель и сделала гримаску.

— Благодарю вас, дорогая, вы прекрасно держитесь. Я бы с удовольствием свернула Джайлзу шею, но… — она беспомощно протянула руки ладонями вверх, — но ему на самом деле пришлось ехать. Дело слишком серьезно, чтобы оставить его на усмотрение управляющего.

— Что случилось? — Франческа устроилась в кресле у огня, радуясь долгожданному теплу.

— Мост рухнул. Тот, что выше по реке. На землях поместья. Джайлз был вынужден отправиться туда и решить, что делать. Мост — единственная связь с другой частью поместья. Там остались семьи слуг… словом, возникло множество проблем. Джайлзу придется немало потрудиться, чтобы все уладить.

— Понятно.

Она действительно не сердилась. Ее с детства воспитывали для будущей роли жены джентльмена, и она знала об ответственности, связанной с владением большими имениями.

Франческа глянула в окно.

— А ехать верхом в темноте не опасно?

Графиня улыбнулась:

— Он ездил в холмах с той поры, когда едва смог удержаться на лошади. Впрочем, здесь вполне безопасно, даже при плохом освещении. Не стоит волноваться, он скоро будет здесь, живой и здоровый и сгорающий от нетерпения жениться на вас завтра же утром.

Франческа искоса бросила на графиню застенчивый взгляд. Леди Элизабет уловила его и кивнула:

— О да, он был решительно невыносим весь день и окончательно вышел из себя, когда выяснилось, что ему необходимо уехать с риском опоздать к вашему приезду. Но не расстраивайтесь, это только подогреет его аппетит перед завтрашним днем.

В комнату вошли горничная с лакеями, несущими дымящиеся ведра, и графиня поднялась. Когда ванна была готова и лакеи ушли, Элизабет подошла к Франческе и расцеловала в обе щеки.

— Я оставляю вас, но если что-то понадобится или захотите со мной поговорить, позвоните, и Милли выполнит любой ваш приказ. А теперь скажите, вы уверены, что ни в чем не нуждаетесь?

Франческа с благодарностью кивнула.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Дождавшись ухода леди Элизабет, Франческа велела горничной помочь ей раздеться.

Вымывшись, она почувствовала себя куда лучше. Злость тоже прошла. Впрочем, вряд ли она может винить графа за причуды погоды. Откинув голову на бортик ванны, она объясняла Милли, как лучше распаковать сундуки, чтобы выложить все, что требовалось на завтра.

Горничная, с круглыми от восторга глазами, встряхнула шелковый свадебный наряд цвета слоновой кости:

— О-о-о, мэм, какая красота!

Платье с благоговейными вздохами погладила и упаковала экономка Роулингс-Холла. За ночь оно должно было отвисеться, так что вторичной глажки не требовалось.

— Оставьте его в гардеробной. Ниже лежит все, что мне понадобится завтра.

Милли вышла из гардеробной и с тихим вздохом прикрыла за собой дверь.

— Простите за дерзость, мэм, но в нем вы будете неотразимы, — пробормотала она, возвращаясь к сундукам. — Я только выну фату и разные Мелочи, щетки и ночную сорочку, а завтра утром остальное перенесут в покои графини, если не возражаете.

Франческа согласно кивнула. Нервный озноб прошел по спине. Завтра утром она станет его графиней. Его.

Предвкушение неизбежного усилилось. Она села и потянулась за полотенцем. Милли немедленно подбежала к ней.

Позже, закутанная в халат, она сидела у огня за скромным, но прекрасно сервированным ужином, принесенным горничной. Поев, она отпустила Милли, погасила лампы и уже хотела лечь в постель, но неожиданно для самой себя оказалась у окна, перед широкой панорамой холмов. Насколько хватало глаз, простиралось высокое, почти лишенное растительности плато. Небо было сравнительно чистым; единственным напоминанием о миновавшей буре оставались разорванные облака, летящие под напором ветра.

Поднималась луна, заливая пейзаж серебристым светом.

Холмы поражали своей дикой красой, давали чувство свободы. Искушали. Соблазняли. Притягивали.

Сегодня ее последняя ночь девичества: Последняя ночь, когда она сама себе госпожа. Завтра у нее будет муж, и она уже знала или предполагала, что он сказал бы насчет безумных скачек при лунном свете.

Спать не хотелось. Долгие часы в экипаже, часы нарастающего напряжения, разочарование, неожиданный упадок духа при виде пустого холла… Подумать только, он даже не позаботился встретить ее, когда она столько времени мечтала, как это будет! Каким окажется его взгляд, как только он увидит ее? А теперь она не находила себе места. Мучилась непонятной тоской.

Амазонка была во втором сундуке. Франческа вытащила ее, потом сапожки, перчатки и стек. Сегодня можно обойтись без шляпы.

Через десять минут она уже была одета и обута и бесшумно скользила по комнатам огромного дома. Услышав громкие голоса, она свернула в какой-то длинный коридор, нашла лестницу черного хода и спустилась на первый этаж, где попала в гостиную со стеклянными дверями, выходящими на веранду. Оставив двери закрытыми, но незапертыми, она направилась к конюшне, темневшей между деревьями.

Деревья, оказавшиеся старыми дубами и вязами, приняли ее и окутали гостеприимной тенью. Она устремилась вперед, твердо уверенная, что из дома никто ее не увидит. Конюшня оказалась большой и, кроме стойл, включала еще и каретный сарай.

Она вошла в ближайшие двери и стала читать клички лошадей. Пробежала мимо трех гунтеров, каждый из которых был больше и сильнее тех, на каких она скакала в Роулингс-Холле. Вспомнив запрещение графа, ока продолжала идти вперед в поисках лошадки поменьше.

Дверь в конце прохода открылась. Мелькнул свет, на секунду озарив сено, сложенное в маленькой комнате. В проходе появились два конюха. Один из них нес фонарь.

Франческа не успевала добежать до двери, но знала, что парни еще ее не видят. Подняв щеколду ближайшего стойла, она скользнула внутрь, прикрыла дверцу и, перегнувшись через нее, снова опустила щеколду.

Быстрый взгляд через плечо успокоил ее. Лошадь, в чье стойло она ворвалась, явно была смирной и не очень большой. Она попыталась присмотреться, но в стойле было темновато. Зато места оказалось достаточно, чтобы присесть и подождать, пока пройдут конюхи.

— Вот она. Красавица, верно?

Свет неожиданно стал ярче. Подняв глаза, Франческа увидела фонарь над самой своей головой. Конюх поставил фонарь на дверь стойла.

— Да, — согласился второй парнишка. — Просто глаз не отвести.

Дверь дрогнула, когда на нее навалились сразу двое. Франческа затаила дыхание, молясь, чтобы они случайно не глянули вниз. Парни толковали о лошади. Она подняла голову и впервые увидела, куда попала. Глаза ее широко раскрылись. Франческа с трудом подавила восхищенный вздох. Лошадка оказалась не просто красивой. В каждой линии чувствовалась природная грация. Живое воплощение чистокровной породы! Именно тот тип лошади, о которой говорил Чиллингуорт: легконогая арабская кобылка. Ее гнедая шкура лоснилась. Роскошные темные грива и хвост были тщательно расчесаны. И глаза лошади токе были темные, большие и настороженные. Уши стояли торчком.

Хоть бы кобылка не решила подобраться ближе к Франческе, пока конюхи рядом!

— Слышал, что хозяин купил ее для какой-то леди.

— Должно быть, это правда. Сам он слишком для нее тяжел. Кобыла его не выдержит.

— Зато, похоже, выдержит леди, — фыркнул второй.

Франческа снова посмотрела наверх: фонарь исчез. Свет постепенно удалялся. Значит, конюхи сейчас уйдут!

Она подождала, пока вновь станет темно, и поднялась как раз вовремя, чтобы заметить, как парни выходят из конюшни, захватив с собой фонарь.

— Слава Богу!

Мягкий нос подтолкнул ее в спину. Франческа обернулась, тоже готовая завязать дружбу:

— О, какая чудесная девочка! И нос у тебя бархатный…

Она провела ладонями по гладкой шкуре, наслаждаясь приятным ощущением: глаза еще не привыкли к темноте.

— Он сказал, что мне следовало бы кататься на арабской кобыле, и как раз купил такую для неизвестной леди, — шепнула она, гладя уши лошадки. — Совпадение? Как ты думаешь?

Кобылка повернула голову и глянула на нее.

Франческа улыбнулась:

— Я так не думаю. — Она обняла лошадку за шею и прижалась к ней. — Он купил ее для меня!

Голова у нее кружилась от радости, уносившей ее все выше и выше на своих белых крыльях. Кобыла — свадебный подарок, она готова поклясться в этом собственной жизнью. Всего пять минут назад она еще сердилась на Чиллингуорта, терзалась неуверенностью в завтрашнем дне. Теперь же… она была готова простить ему многое за таком подарок. За то, что он думал о ней.

На такой лошади можно мчаться быстрее ветра, а ведь теперь она будет жить в глуши, словно предназначенной для безумных скачек.

Неожиданно будущее предстало перед ней в розовом цвете. Сон, который так часто являлся ей последние несколько недель, сон, в котором она летела по холмам на резвой арабской кобылке рядом с ним, кажется, скоро сбудется.

— Но если он купил тебя для меня, значит, ожидал, что я буду ездить верхом.

Она не могла бы противиться искушению даже ради спасения собственной души.

— Подожди здесь. Мне нужно найти седло.


Джайлз пробирался сквозь тьму, утомившись не столько духом, сколько телом. Он весь промок после того, как ворочал побывавшие в воде бревна, но сегодняшнее происшествие оказалось просто даром богов, потому что спасло его рассудок.

Он отказался от предложения Девила поехать на прогулку, хотя помощь друга не помещала бы. Но нервы были слишком натянуты, чтобы парировать язвительные уколы Девила, которые посыпались бы градом и превратились бы в допрос, едва он потеряет терпение и вспылит. И несмотря на все заверения в обратном, Девил был уверен, что, как вся Коллегия Кинстеров, Джайлз пал жертвой Купидона и влюбился в нареченную.

Ничего, скоро он узнает правду: как только увидит покорную, воспитанную невесту Джайлза.

Повернув серого на тропу, вьющуюся среди холмов, он отпустил поводья, позволив коню выбирать путь.