Джайлз поймал ее руку в стальной захват и невольно уставился в блестящие, зеленые, чуть расширенные глаза. Какого черта они вытворяют? Оба?! Ему не нужно ее прикосновение, чтобы возбудиться: он уже пылал. Их игра и ее неожиданное участие довели его до точки.

Если она дотронется до него…

Он метнул взгляд на собравшихся. Они уделили внимание каждому, выполнили свой долг гостеприимных хозяев. Пора и честь знать. Правда, день только клонился к закату, сумерки еще не наступили, но большинство гостей разъедутся по домам. Распрощаются, как только они с Франческой уйдут.

Он обернулся к невесте:

— Давай продолжим все это в более уединенном месте.

Она удивленно усмехнулась, но тут же наклонила голову:

— Как тебе угодно.

Франческа выпрямилась, но тут же опустила глаза, поняв, что он так и не отпустил ее запястий. Джайлз вынудил себя разжать пальцы и освободить ее. Она молча наблюдала, как он это делает. Он увидел, как одна бровь вопросительно изогнулась, и понял, что она чувствует, сознает, каких усилий ему это стоит. Сознает все, что он скрывает, даже от нее.

— Дверь справа по этой стене… Как выйдешь — первый поворот направо, третий налево, первый направо. Увидишь лестницу. Поднимешься и окажешься около галереи. Там будет ждать горничная, чтобы отвести тебя в покои графини.

Она снова подняла глаза, в которых он так и не смог ничего прочесть.

— А ты?

— Я пройдусь по залу и выйду в другую дверь. Таким образом мы избежим лишней суеты, — пояснил он и, помедлив, добавил: — Впрочем, может, тебе нравится вся эта суета?

Франческа, стойко выдержав его взгляд, надменно качнула головой:

— Увидимся наверху.

Повернувшись, она величественно поплыла к двери. Джайлз наблюдал за женой, пока та не исчезла, и лишь потом последовал ее примеру.

Глава 7

— Уоллес!

— Да, сэр?

— Проваливайте! И уведите тех слуг, что сейчас находятся в этом крыле.

— Немедленно, сэр.

Дворецкий поспешил к порогу. Джайлз нетерпеливо забегал по комнате, давая время Уоллесу найти горничную Франчески и убраться из графских покоев. Он подозревал, что первый разговор с женой наедине будет довольно бурным. Ничего не скажешь, мягкостью характера и уступчивостью она не отличается.

Услышав шорох, он на мгновение замер, но тут же направился к спальне Франчески. Потянулся к дверной ручке. Снова замер. Поняла ли она, что эта дверь ведет не в гардеробную, а в его комнаты? Закричит ли, если он внезапно возникнет перед ней?

Пробормотав проклятие, он повернулся и почти бегом выскочил в коридор.

Франческа сидела в своей роскошной изумрудно-зеленой спальне за туалетным столиком и старательно расчесывала волосы, не отрывая взгляда от двери справа. Той двери, которая, по словам Милли, вела в спальню графа.

Через нее он войдет. Она готовилась к его приходу. Ждала…

И тут она краем глаза поймала какое-то движение. Взглянула в зеркало и едва удержалась от вопля. Вскочив с табурета, она угрожающе занесла над головой серебряную щетку, свое единственное оружие.

— Что ты здесь делаешь? — Ее сердце глухо колотилось. — Как ты вошел?!

Остановившись в трех шагах от Франчески, он насмешливо прищурился, но, к ее облегчению, игнорировал первый идиотский вопрос.

— Из коридора, разумеется.

На нем были неплотно завязанный халат, доходивший почти до пола, и просторные шелковые брюки. Она вынудила себя смело посмотреть ему в лицо.

— Джентльмен наверняка постучал бы.

Джайлз подумывал об этом. Но…

— Я твой муж. И хозяин этого дома. И вовсе не обязан стучать.

Если бы взгляд имел силу убивать, Джайлз свалился бы замертво. Но вместо этого он улыбнулся. Франческа, беспечно пожав плечами, повернулась к столику и положила щетку. Она громко звякнула о столешницу.

Он давным-давно заметил, что лучшие куртизанки довели до совершенства искусство казаться неотразимо чувственными даже в скромных нарядах. Его жена, очевидно, обладала прирожденным талантом куртизанки: сорочка из шелка цвета слоновой кости скрывала ее роскошную фигуру, и все же в этом виде она воплощала тайные фантазии любого мужчины. Вырез не был глубоким, почти не открывал груди, фасон казался крайне простым. У сорочки даже не было рукавов, но накинутое поверх неглиже из прозрачного газа, отделанного кружевами, прекрасно оттеняло теплые тона обнаженных рук. Водопад кружева у запястий и по вырезу так и искушал мужчину протянуть руку, коснуться, отодвинуть и скользнуть глубже.

Распущенные волосы оказались длиннее, чем он думал. Вьющиеся пряди ниспадали до талии.

— Прекрасно, — прошипела она, повернувшись к нему и скрещивая руки.

Ему пришлось бороться с собой, чтобы не отвести взгляда от ее лица, чтобы не глазеть на вершинки грудей, натянувшие тугой шелк.

— Теперь можешь объяснить, как случилось, что ты посчитал мою кузину той женщиной, на которой решил жениться.

Ее требовательный тон живо привел его в себя. Не дождавшись ответа, она воздела руки к небу.

— Как ты мог сделать такую ошибку?

— Очень легко. У меня были вполне резонные основания полагать, что твоя кузина и есть та дама, которой я сделал предложение.

Ее глаза, выражение лица — все словно умоляло убедить ее. Уверить.

Он стиснул зубы.

— В тот день, когда я приехал сделать предложение, пришлось возвращаться на конюшню через цветник.

Франческа с готовностью закивала:

— Прекрасно помню. Прекрасно.

— До того как мы встретились, я увидел твою кузину, сидевшую в саду и читавшую книгу. Вряд ли она меня заметила.

— Она часто там сидит.

— В это время какая-то женщина окликнула тебя.

— Эстер. Я услышала и скорее побежала…

— Как только Эстер назвала твое имя, Френни закрыла книгу, накинула шаль и поднялась.

Франческа досадливо поморщилась:

— Совсем как ребенок: такая же любопытная. Если кто-то кого-то зовет, ей обязательно нужно выяснить зачем. Но не мог же ты только поэтому предположить…

— Эстер позвала снова: «Франческа… Френни…» — и Френнн ответила: «Я здесь». Естественно, я решил, что «Френни» — уменьшительное от «Франческа». Я был убежден, что это ты.

Она пристально изучала его.

Ее гнев улегся, вытесненный беспокойством.

— Ты сказал, что гулял с Френни. Дважды. Что ты ей говорил?

Джайлз упрямо выдвинул подбородок.

— Клянусь честью, что не упоминал ни о чем таком…

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Готова поверить, что ты словом не упомянул о предложении, но Френни, судя по словам Чарлза, так и осталась ребенком. Она вечно фантазирует, преувеличивает, сочиняет. — Руки Франчески выразительно жестикулировали, глаза умоляли понять. — О чем ты с ней беседовал?

— Почему это так важно? — нахмурился он.

Франческа плотно сжала губы, но все же не выдержала:

— Френни упомянула, что к ней приезжал джентльмен. Дважды. Она посчитала его визиты верным знаком того, что он решил сделать предложение. Я пыталась расспросить ее подробнее, но она упрямо молчит. Иногда Френни бывает ужасно скрытной. И очень часто выдает желаемое за действительное.

Он совсем помрачнел. Видя эго, она спешила выговориться:

— Я даже не знаю, действительно ли тот человек, о котором она мечтает, именно ты, но эго вполне возможно, а она…

— Домыслила остальное. Я представился как Джайлз Роулингс, дальний…

Он осекся, услышав, как тихо ахнула Франческа.

— Что? В чем дело?

— Я… то есть мы, Эстер, Чарлз и я, всегда говорили о тебе как о Чиллингуорте, а когда прибыли сюда, все остальные делали то же самое, по крайней мере в присутствии Френни. Она, должно быть, не понимала…

— Кто я? И оставалась в неведении до самой церемонии? Что же, это вполне объясняет ее реакцию. Может, потрясение отрезвило ее? Уж слишком большое значение она придавала нашим встречам.

— Кстати, о встречах…

— Во время первой мы говорили только о собаках. Я спросил, ее ли это спаниели. Она ответила, что они просто живут здесь. Позже я отпустил какое-то замечание насчет их пятен, и она согласилась. На этом мы расстались. На следующий день ее занимали деревья. Она допытывалась, как они называются. — Он покачал головой. — По-моему, я дважды ей ответил и больше не произнес ни слова, разве что попрощался. Больше я ничего не могу вспомнить. Поверь, если твоя кузина и напридумывала что-то, ее россказни не имеют ни малейшего основания. Ни ты, ни я ничего не можем тут поделать. Ты сама сказала, что даже не знаешь, имела ли она в виду меня или кого-то другого. Или вообще никого. Не пойму, почему она повела себя в часовне таким образом. Может, Чарлз прав и она просто переволновалась?

Франческа смотрела ему в глаза. Все верно: никто из них ничего не может сделать, по крайней мере сейчас. Он потянулся к ней; она отстранилась.

— Твоя ошибка — всего лишь первое яблоко раздора. Есть еще и другие. Я хочу понять, почему ты, воображая, будто сделал предложение Френни, так настойчиво… ухаживал за мной? — Она была уверена, что он поймет намек. И кажется, оказалась права. И без того угрюмое лицо потемнело еще больше. Но отступать она не намеревалась: — Если ты принял ее за меня, кем, по-твоему, была я?

Его глаза превратились в две узкие щелки. Он окинул ее взглядом, который она ощутила, как прикосновение, прикосновение длинных пальцев к обнаженной коже. Ее тело словно закололо сотнями крошечных иголочек. Она твердо подавила начавшийся было озноб и взглянула ему прямо в глаза.

— Я подумал, — процедил он, — что ты цыганка. Щедро одаренная… природой и слишком дерзкая для молодой дамы. — Он бесшумно шагнул вперед, словно подкрадываясь к ней. — Посчитал тебя пылкой и готовой на все особой.

Франческа вызывающе тряхнула головой:

— Я прекрасно понимаю, о чем вы подумали, милорд.

Она не сделала попытки отступить.

— Еще бы. Ты думала о том же. — Он остановился перед ней и, подняв руку, провел пальцем по щеке, запрокинул ее лицо. — Будешь отрицать это?

Франческа презрительно скривила губы.

— Нет. Но я не пришла к тебе сразу после того, как сделала предложение другому.

Джайлз понял свой промах, но было поздно.

— Как ты посмел? — Сверкая глазами, она ткнула его пальцем в грудь. — Как посмел сделать предложение мне и уже через несколько минут помышлять о том, чтобы сделать другую женщину своей любовницей?!

— Но этой другой и была ты!

— Да, но ты-то этого не знал!

Она снова ткнула его пальцем. Он отодвинулся, но она вихрем налетела на него:

— Ты пришел за мной, искал меня в саду, целовал, ты почти соблазнил меня!

Она была намного ниже и слабее его, и все же ярость превратила ее в фурию. Она наступала, он отступал, шаг за шагом, перед палящим бешенством в ее глазах.

— Ты оставил женщину, которую считал своей нареченной, и отправился ко мне, чтобы…

— Но ты была готова отдаться!

— Разумеется! Я знала, что ты — мой будущий муж! Я думала, ты хочешь меня, меня, свою невесту!

— Я хотел тебя…

Она прервала его гневной итальянской тирадой. Он бегло говорил по-итальянски, но она тараторила с такой скоростью, что он понимал едва ли одно слово из десяти. Слова вроде «чванливый», «свинья» и еще парочка подобных давали некоторое представление о смысле речи, но защищаться не было ни сил, ни возможности.

— Нельзя ли помедленнее? Я тебя не понимаю.

Ее глаза полыхнули пламенем.

— Ты не понимаешь меня? Ты, кто собирался жениться на даме, с которой едва обменялся тремя словами? С которой намеренно не желал общаться? Это я не могу понять! Ни тебя, ни хода твоих мыслей.

Она снова перешла на итальянский. Поток страстных речей, подобно приливной волне, уносил их за собой. Ее жесты, подчас театральные, стали более подчеркнутыми, более резкими. Он продолжал отодвигаться, пытаясь прийти в себя, опомниться, найти подходящие аргументы. Но спорить с ней было все равно что спорить с ураганом.

Он неожиданно обнаружил, что она успела открыть дверь и вытеснить его на порог. Схватившись за косяк, Джайлз остановился.

— Франческа! — строго окликнул он, надеясь вернуть ее к реальности, немного отрезвить.

Но это вызвало лишь очередное словоизвержение. Она замахнулась, словно желая дать ему пощечину… и, конечно, не дала, да и не собиралась: это был всего лишь очередной актерский жест, выражающий презрение, но он увернулся и отскочил, отпустив дверь. И тут же очутился в коридоре. А она… она встала на пороге, подбоченившись, с тяжело вздымавшейся грудью и разметавшимся по плечам черным облаком волос. В глазах пылал изумрудный огонь.

Она была так неотразимо, умопомрачительно, необыкновенно прекрасна, что у него в буквальном смысле слова перехватило дух.

— А потом, — продолжала Франческа, перейдя на английский, — когда сумеешь ответить на это, можешь объяснить, почему тем утром, в лесу, ты остановился?! Да и в конюшне тоже: ведь это было всего лишь прошлой ночью? Вы хотели меня, милорд, как любовницу, но не как жену! Думали, что, женившись, еще и получите возможность позабавиться на стороне! Решили обольстить меня и, когда почти добились своего, поспешно сбежали! Как вы это объясните? — Она выдержала драматическую паузу, пронзая его жгучим взглядом, и, передохнув, величественно выпрямилась. — Вы достаточно ясно изложили свои воззрения прошлой ночью. Вы не хотите меня, не нуждаетесь во мне, зато желаете. Всего лишь желаете. Однако не настолько, чтобы осуществить свое желание на деле. И теперь, когда мы уже женаты, советую хорошенько над этим подумать. — Она отвернулась, бросив на прощание: — Доброй ночи.