— Простите, что прерываю разговор, милорд, но Харрис привез эль. Вы просили известить вас. А вам, миледи миссис Кантл велела передать, что миссис Дакетт и ее пирожки уже прибыли.

— Спасибо, Ирвин.

Франческа отложила салфетку, поднялась и на ходу махнула рукой в сторону подноса:

— Избавьтесь от этого Уоллес.

Она прошла мимо Джайлза, но тот успел стиснуть его запястье.

— Это всего-навсего разорванная шляпка.

Подавшись к нему, она переплела его пальцы со своими.

— Оставь это. Сегодня еще полно дел, и я хочу, чтобы все было идеально.

В ее глазах ясно читалась мольба. Джайлз знал, как она старалась, сколько сделала для того, чтобы праздник состоялся, как мечтала об успехе.

— Хорошо. Мы поговорим об этом позже.

Франческа благодарно улыбнулась и пошла к двери.

Он последовал за ней, в хаос наступающего дня.

И следовал почти до вечера, не по пятам, но редко выпуская ее из виду. Чем больше он думал о погубленной шляпке, тем меньше ему это нравилось.

Раньше ему никогда не доводилось играть роль хозяина на подобных праздниках, однако он прекрасно с ней справился: обходил газоны, приветствуя арендаторов и их семьи, останавливался поболтать с владельцами лавок. Мать и Хенни тоже старались изо всех сил. Потом Джайлз пошел посмотреть, как управляется Хорэс с состязаниями лучников, наделил призами выигравших к этому часу и пообещал попросить графиню вручить главный приз. Тем временем Франческа оживленно болтала с женой Галлахера.

Сегодня о формальностях было забыто. Лорд и леди замка запросто беседовали с арендаторами о том о сем, и хотя подобное испытание было нелегко выдержать благородной даме, Франческа наслаждалась каждой минутой — экспансивно жестикулировала, сверкала глазами, выражавшими неподдельный интерес. Джайлз невольно задался вопросом, о чем идет речь. Но тут она посмотрела вниз и улыбнулась. Оказалось, что младшая девочка Салли цепляется за юбку матери. Малышка была очарована доброй дамой, и Франческа с улыбкой нагнулась, чтобы поговорить с ней. В своем платье для прогулок в кремово-зеленую полоску, она выделялась из толпы. К ней одна за другой стали подходить женщины, и как ни хотелось Джайлзу увести ее, пришлось приветствовать кузнеца.

Здесь присутствовали только те, чья жизнь так или иначе была связана с поместьем. Поэтому не приходилось волноваться, что Ланселот со своими театральными выходками проникнет сюда. Может ли быть так, что он каким-то образом замешан в пропаже и уничтожении шляпки?

Франческа наконец освободилась. Джайлз взял ее под руку.

Она улыбнулась ему:

— Все идет прекрасно.

— А разве могло быть иначе, если за дело взялись ты, Уоллес, Ирвин, Кантл, мама и Хенни?

— Но и ты не бездельничаешь! Джайлз небрежно отмахнулся.

— Скажи, не пытался ли Ланселот Гилмартин увидеться с тобой со дня нашей поездки к Сэвн-Бэрроуз?

— Нет. Ни разу.

— А до того?

— Да, но я велела Ирвину не принимать его, помнишь?

Джайлз отвел ее в сторону. Те, кто ждет своей очереди, могут потерпеть еще минуту.

— Скажи, а Ланселот не мог изорвать твою шляпку?

— Каким образом? Она была в моей комнате.

— Это ты так считала, а что, если нечаянно оставила ее где-то в другом месте? Пусть в замке полно слуг, но он такой огромный, что любому легко проскользнуть сюда незамеченным и так же выйти.

Франческа покачала головой:

— Не могу поверить. Он, должно быть, рассердился, но при чем тут моя шляпка?

— Совершенное ребячество. Поэтому я и подумал о Ланселоте.

— Мне кажется, ты придаешь этому инциденту слишком большое значение.

— А мне кажется, что ты недостаточно серьезно к нему отнеслась. Но если не Ланселот..

Джайлз осекся. Франческа проследила за направлением его взгляда. Он смотрел в сторону ямы, где под присмотром Фердинанда жарилась на вертеле бычья туша.

— Но в этом и подавно нет никакого смысла! Фердинанд ничуть не злится ни на тебя, ни на меня.

— И не был раздражен, когда ты оказалась глуха к его страстным мольбам?

— Он итальянец, и все его мольбы звучат страстно. Нет, поверь, ты волнуешься из-за пустяков.

— Но подумай, твоя любимая вещь, шляпка с пером, кем-то намеренно уничтожена и спрятана в вазе. Я не успокоюсь, пока не обнаружу, кто и почему сделал это.

Франческа нетерпеливо вздохнула. К ним нерешительно приблизились фермер и его жена.

— Ты так упрям. Тут нет ничего особенного.

Ослепительно улыбаясь, она выпустила руку Джайлза.

— Ты сильно ошибаешься. Есть, и я хочу узнать, что именно.

Джайлз учтиво кивнул фермеру и выступил вперед.

Франческа с досадой поняла, что ее мысли то и дело возвращаются к тайне испорченной шляпки. Должно же быть какое-то простое объяснение!

После пятнадцатиминутной беседы с целым выводком хихикавших горничных она была уверена, что объяснение найдено. Когда Джайлз пришел, чтобы проводить ее на ристалище, где состязались лучники, она взяла его за руку.

— Нашла!

— Что именно?

— Разумное объяснение пропаже шляпки.

— Какое же? — хищно прищурился Джайлз.

— Пойми, если кто-то хотел отомстить мне за то, что я ему причинила или не причинила, вряд ли он спрятал бы шляпку в вазе. Она могла пролежать там много месяцев или даже лет.

Джайлз нахмурился.

— Но представь, — продолжала она, — что я оставила ее где-то в доме и на нее, скажем, нечаянно пролили воск для полировки мебели. Любая горничная пришла бы в ужас, в полной уверенности, что ее уволят, хотя ни ты, ни я не сделали бы ничего подобного. И что остается горничной? Она не может спрятать шляпку и унести из дома: в ее платье и переднике нет карманов. Поэтому она и бросает шляпку в вазу, где никто ее не найдет.

— Но она вся изорвана, а перо сломано.

— Это могло произойти, когда горничная пыталась поставить ветки в вазу. Я только что говорила с ней. Она сказала, что шляпка запуталась в концах веток, когда она вытащила их, чтобы посмотреть, в чем дело. Думаю, — улыбнулась она, — нам стоит забыть о шляпке. Это, в конце концов, всего лишь лоскуток бархата, и я всегда могу заказать другую.

Они подошли к краю поля, где собралась толпа, но Джайлз не успел ответить: она отняла руку и выступила вперед, чтобы наградить победителей. Он отступил, но история со шляпой не выходила у него из головы.

Лоскуток бархата и задорное перо. Должно быть, и в самом деле шляпка дешевая. Но, невзирая на все храбрые заявления, она была любимой вещью Франчески. Она и ему самому нравилась.

Прислонившись плечом к дереву, он наблюдал за ней, стараясь принять равнодушный вид. Что же, ее объяснение вполне правдоподобно. Пока придется этим удовлетвориться. Никто, кроме Фердинанда и Ланселота, не захотел бы ее расстроить. Да и те… Трудно поверить, чтобы они решились на такое.

Если верить слугам, Ланселот не смел шагу ступить на земли поместья с тех пор, как ему предложили держаться подальше, и, несмотря на все строгости, Фердинанд, казалось, благоговел перед Франческой. Более того, даже если Фердинанд и Ланселот, при всем их пристрастии к драматическим жестам, осмелились бы на такое, вряд ли, как указала Франческа, они стали бы прятать шляпку в вазе. Зачем им это?

Значит… в самом деле произошла обычная неприятность. Остается только пожать плечами и забыть обо всем.

Но почему грудь по-прежнему сжимает непонятная тоска? Почему потребность оставаться настороже все так же остра?

Среди всеобщего смеха и радости ему одному было не по себе.

Франческа выступила из круга, и он немедленно оказался рядом. Она улыбнулась и позволила ему взять свою руку. Позволила находиться рядом весь остаток дня.


Праздник урожая имел невероятный успех. Когда солнце закатилось и арендаторы разошлись по домам, Франческа и Джайлз присоединились к слугам, помогая складывать столы и уносить скамьи, прежде чем туман с реки пропитает их сыростью. Леди Элизабет, Хенни и Хорэс тоже не отставали.

Когда все было сделано, они остались на скромный ужин: всего лишь суп и холодные закуски. Джейкобс отвез их домой, а остальные едва успели добраться до постелей.

Только к полудню следующего дня обитатели замка вернулись к нормальной жизни.

Джайлз и Франческа сидели за обедом, когда в дверь просунулась голова кухарки. Франческа увидела ее и улыбнулась.

Кухарка низко присела.

— Я только хотела передать это Ирвину.

Она протянула стеклянную бутылку с серебряной крышкой:

— Ваша любимая приправа.

Глаза Франчески зажглись.

— Вы нашли ее! — воскликнула она, протягивая руку.

— Кто-то засунул ее на полку в кладовой, — пояснила кухарка. — Я наткнулась на нее как раз в ту минуту, когда убирала банки с джемом.

— Спасибо! — восторженно улыбнулась Франческа.

Кухарка кивнула и удалилась.

Джайлз наблюдал, как жена, энергично встряхнув бутылку, сбрызнула овощи на своей тарелке.

— Дай и мне попробовать, — попросил он, протягивая руку.

Она вручила ему бутылку с конической крышкой, на кончике которой было отверстие.

— Из чего она состоит? Франческа взялась за нож с вилкой:

— Смесь оливкового масла, виноградного уксуса с различными травами и специями.

Джайлз последовал ее примеру, побрызгав приправой картофель, бобы и морковь. Оценивающе понюхал… И замер. Посмотрел на бутылку, все еще зажатую в руке, на Франческу, подносившую к губам кусочек моркови…

Крича что-то бессвязное, он налег всем телом на стол и перехватил запястье жены.

— Не смей!

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Он, не сводя взгляда с кусочка моркови, надетого на вилку и покрытого тонким слоем приправы, пригнул ее руку к тарелке.

— Положи.

Франческа выпустила вилку. Она со звоном, ударилась о тарелку.

— Милорд? — встревоженно прошептал Ирвин. Откинувшись назад, по-прежнему не выпуская Франческу, Джайлз другой рукой поднес бутылку к его носу:

— Понюхайте.

Ирвин взял бутылку, потянул носом и тихо ахнул.

— Но, милорд… Разве это не…

— Горький миндаль, — кивнул Джайлз. — Немедленно Уоллеса ко мне. И миссис Кантл.

Один взмах ресниц Ирвина — и лакей выскочил из комнаты как ошпаренный. Ирвин собственноручно схватил тарелки со стола.

— Дайте мне понюхать, — робко попросила Франческа.

Ирвин неохотно поднес ей бутылку.

— Пахнет горьким миндалем, — подтвердила она.

Дверь открылась, и в столовую вплыла миссис Кантл в сопровождении Уоллеса.

— Милорд?

Джайлз коротко все объяснил. Бутылка обошла присутствующих. Вывод был однозначен: содержимое пахло горьким миндалем.

— Не понимаю, как…

Уоллес обернулся к экономке. На ее щеках цвели два красных пятна.

— Бутылка пропала… с неделю или около того. Кухарка нашла ее всего несколько минут назад.

— Пришлите миссис Доэрти, — велел Джайлз Ирвину. — А вы, миссис Кантл, расскажите о приправе.

— Я спросила, можно ли ее приготовить, — всхлипнула Франческа, ломая руки. — Привыкла сдабривать здешнюю еду, которая кажется мне слишком пресной…

На сцене появилась бледная, потрясенная случившимся кухарка.

— Поверьте, я понятия не имела. Просто увидела бутылку, схватила и немедленно принесла сюда, зная, как недостает миледи ее любимой приправы.

— Кто готовит приправу? — осведомился Джайлз.

Миссис Кантл и кухарка переглянулись.

— Фердинанд, милорд, — ответила миссис Кантл. — Он знал, что именно имеет в виду миледи, и был на седьмом небе от радости, что именно его попросили приготовить приправу для госпожи.

— Фердинанд?

Джайлз глянул на Франческу. Судя по ее глазам, она готова была защищать проклятого поваришку!

Кухарка неловко шаркнула ногами.

— Если вы не против, милорд, я избавлюсь от этой мерзости.

Джайлз кивнул. Кухарка схватила бутылку и ушла.

Уоллес тактично откашлялся.

— Простите за дерзость, милорд, но я сказал бы, что Фердинанд вряд ли способен на такое. Он предан ее светлости и, несмотря на свои выходки, прекрасно выполняет свои обязанности и делает все, что от него требуется. С самого приезда ее сиятельства он перестал ссориться с кухаркой, что было его единственным крупным недостатком.

Миссис Кантл согласно кивнула. Ирвин последовал ее примеру, — И, — продолжал Уоллес, — если бы Фердинанд и хотел кого-то отравить, он смог бы добиться этого очень легко и так, чтобы его не заподозрили. Насыпал бы яда в блюда с более сильным запахом, вместо того чтобы класть горький миндаль в приправу леди Франчески.

Джайлз оглядел собравшихся. Учитывая все, что он испытывал, ему было очень сложно наклонить голову и принять их доводы. Но он все-таки пересилил себя.

— Прекрасно. В таком случае кто положил яд в эту бутылку? У кого есть доступ к горькому миндалю? Миссис Кантл пожала плечами:

— Все, что вам нужно, — это орехи. А деревьев здесь полно. Только на южном газоне растут три.