– Кто весь в комочках? – не понимает бабуля.

– Мой белый соус!

– А ты его помешивала?

– Да, – вру я, перечитывая рецепт и проклиная свои кулинарные способности, а точнее, отсутствие таковых. – Ну вот, все заново.

– Успокойся и взбей его венчиком, – предлагает бабуля.


Время бежит быстро – Дэн придет уже через час. Мои руки все заляпаны тем, что я готовлю; а футболка вся в томатном соусе. Я опять звоню бабушке.

– Тут написано: положите сливочное масло и шоколад на паровую баню – что это за хрень такая? – спрашиваю я в отчаянии.

Бабуля делает над собой огромное усилие, чтобы не рассмеяться.

– Это такая стеклянная штучка, знаешь…

– Тогда какого черта они мудрят! – бросаю я трубку.

Бабуля перезванивает мне через пять секунд.

– Дженьюэри, этот Дэниел не для того придет, чтобы оценивать твои кулинарные способности.

– Ага.

– Я так понимаю, речь о способностях совсем другого рода?

– Фу, бабушка! – смутившись, я вешаю трубку.


– Как вкусно пахнет, – тянет носом Дэн после короткой экскурсии по моей квартире. Я ногой зашвырнула футболку и джинсы под кровать, прежде чем привести его в свою комнату. Сейчас мы в кухне, за столом. Перед нами свечи и бокалы с вином.

– Пора перекусить, – говорю я, а Дэн совсем близко. От его волос пахнет шампунем, от кожи веет свежестью… Меня пьянит аромат его лосьона после бритья.

– Стой, – говорит он, еле заметно улыбнувшись. – У тебя тут шоколад на щеке.

Он осторожно стирает шоколад… Затем обнимает меня и, усадив на столешницу, начинает страстно целовать. А я обвиваю ноги вокруг него, совершенно позабыв про шоколадный торт в духовке.


Дэн и я в постели. Мы тяжело дышим, наша одежда разбросана по полу.

– Да… Лучше, чем спортзал, – говорит Дэн и гладит мою руку, лежащую у него на груди.

– Ну что, еще один заход? – спрашивает он, и тут мы слышим стук в стену.

– Это Мораг, – шепчу я, затаив дыхание и стараясь не смеяться. – Злая старуха-соседка.

– Да, – стонет Дэн, еле сдерживая смех. – Да, детка! Да, да, да!

Мы замолкаем, и старуха снова исступленно колотит в нашу тонкую стенку.


На следующий день Дэн и я, лежа в постели, едим лазанью. К сожалению, шоколадный торт до этого дня так и не дожил. Сгорел до углей. Мы еле-еле выключили пожарную сигнализацию.

– Но ты должен был увидеть, как я старалась, – говорю я ему, – растопила шоколад и масло на паровой бане.

– На чем? – не понимает Дэн.

– Именно. Вот так сильно я старалась.

Дэн кладет мне в рот еще один кусочек мяса с томатом, покрытым сырным соусом. Внезапно во мне взыграл голод, и, судя по всему, Дэн тоже проголодался. Мы практически вылизываем тарелки. Я снова смотрю на его руки.

– Что у тебя с руками? – спрашиваю.

И касаюсь пальцами его кожи.

– Это экзема. У меня она с детства. Я всегда выбирался на лестницу посреди ночи и чесал руки – так меня мама и находила. При любом стрессе все обостряется, – рассказывает Дэн.

– Прости.

Он пожимает плечами.

– Да ничего. Бывают у людей проблемы и посерьезнее. В любом случае…

Он проводит рукой по волосам:

– А может, не будем обсуждать какую-то там экзему?.. Это вовсе не сексуально.

Расхохотавшись, я выпрыгиваю из постели и распахиваю занавески. Поток солнечного света заливает комнату. Я выглядываю на дорогу.

– Тут Мораг на скутере, – говорю я, наблюдая, как старушка несется по улице, а рядом с ней по тротуару бежит ее дворняжка. Я поворачиваюсь к Дэну:

– Чем займемся дальше?

Он ставит тарелки на пол, садится и смотрит на меня озорным взглядом.

– Ну, не знаю, как насчет тебя, но если старая ведьма укатила…

Я иду к нему, по пути снимая с себя футболку. Не говоря ни слова, я толкаю Дэна на постель и забираюсь к нему на колени. Он уже возбужден. Держа его за плечи, я опускаюсь все ниже, дразня его. Вскоре Дэн уже во мне.

Звонка телефона я не слышу, пока не раздается громкий бабушкин голос на автоответчике.

– Знаю, ты куда-то ушла, но сегодня такой прекрасный день. Я только что была в саду. Африканская лилия расцвела, такая красивая.

– Не останавливайся, – бормочет Дэн, сильнее прижимая меня к себе.

– Так вот, я просто звоню узнать, как прошло твое вчерашнее свидание. Надеюсь, было весело, а торт получился вкусным…

11

2014 год

Уорд созывает очередное собрание, а я все еще думаю о Дэне. Прошла неделя после нашего судьбоносного разговора – когда я ляпнула, не проверялась ли его новая подружка на предмет хронических заболеваний. Неудивительно, что Дэн зол. Я позвонила ему вчера вечером – извиниться. Сказала, что если он готов познакомить Айлу со своей девушкой в эти выходные, то я согласна. Даже пообещала подготовить Айлу.

– Тебе она понравится, – проговорил он неловко. Я не ответила.

В зал для совещаний входит Грэм, и ход моих мыслей обрывается.

– Только шесть минут девятого, Уорд, – говорит он, плюхнувшись на кресло. – Прости, но мне нужно вставать очень рано.

– Ну, всегда можно переехать поближе, – предлагает Люси.

Грэм живет в Холипорте, недалеко от Мэйденхеда, в Беркшире. Каждое утро он ездит на поезде из Рединга в Паддингтон, и потом все мы узнаем подробное описание каждой поездки. Часто поезда набиты битком, и поэтому ему приходится стоять, с его-то больной спиной, а иногда поезд стоит минут по двадцать, не говоря уж о том, что в буфете часто заканчиваются блинчики – свои проблемы он расписывает так ярко и красочно, что у меня каждый раз ощущение, будто я ехала на поезде вместе с ним.

– Как я могу переехать в Лондон, – сетует Грэм, – когда тут нет ни одного хорошего теннисного клуба.

– Ну да, а Лондонский королевский клуб тебе – не теннисный клуб, – цедит сквозь зубы Уорд, но видно, что тратить время на эту бесполезную беседу он не намерен.

Прошло двадцать минут, мы уже обсудили все дома, выставленные к этому дню на продажу, и теперь обсуждаем последние сделки.

– Загородный дом Дин теперь в руках «Баркер и Г», – говорит Уорд.

Спад гавкает. Он внизу. С недавних пор Уорд просит меня оставлять собаку внизу.

– За три миллиона они его не пристроят, и это нам на руку, – говорит Уорд. – Дженьюэри, не могли бы вы отправить миссис Льюис букет цветов?

Миссис Льюис – хозяйка дома.

– Зачем? – спрашивает Грэм, озадаченный, как и я.

– Чтобы «Шервудс» были первыми, к кому она обратится, когда «Б и Г» облажаются. Как насчет монастыря? – отвечает и тут же спрашивает Уорд.

– Он тоже у «Б и Г», – виновато сообщает Люси.

– Почему? Они предложили бо́льшую цену? Или меньший процент? Иногда это исключительно вопрос симпатий владельца.

– Держу пари, Спенсер просто уболтал монахинь, – бормочет Грэм.

– Вряд ли ему удалось бы, – говорю я, а потом думаю, можно ли соблазнить монахиню…

– Ой, не скажи, не скажи, – продолжает Грэм. – Эти бедные монахини вечно ходят в своих рясах, носятся туда-сюда, и всех их зовут либо сестра Мэри Джейн, либо сестра Мэри Джозефин. С ума можно сойти.

В тех редких случаях, когда Уорд улыбается, он выглядит лет на десять моложе. Сейчас у него улыбка до ушей.

– Хотя, скорее всего, дело просто в том, что «Б и Г» предложили цену побольше, – признает наиболее вероятное Грэм.

– Насколько? – Уорд отстреливается.

– Двести пятьдесят тысяч, – предполагаю я.

– Да, наверное, мы занизили стоимость, – предполагает Уорд. – И теперь пора пересмотреть наши предложения, пора рискнуть. Отслеживайте динамику. И пусть сестра Мэри тоже получит миленький букетик.

– Мы что, теперь всем, что ли, букеты будем посылать? – качает головой Грэм. – Этак мы разоримся, Уорд.

– А может, просто дело в количестве выигранных сделок?

– Зато Грэндж мы получили, – говорит Люси. – Это же здорово.

– Конечно. Только нам нужно еще много таких домов.

Потом Уорд интересуется у нас с Люси, что насчет заявителей на этой неделе, особенно насчет тех, кто предоставил свои данные. Я смотрю на экран.

– Миссис Теннант опять звонила. Которой нужен дом с шестью спальнями в Чичестере. Идеальное семейное гнездышко.

– Но у нас сейчас ничего такого нет, – вздыхает Грэм. – И я опять ответил ей, что ничего нет.

– Да у вас никогда ничего нет, – голос Уорда звучит все более разочарованно.

Спад начинает исступленно лаять.

– Когда этот пес наконец заткнется? – кричит Уорд.

– Когда ему разрешат вернуться в зал заседаний, – отвечает Грэм смело.

Уорд пронзает его суровым взглядом.

И тут – ушам своим не верю – Грэм продолжает, потирая рукой подбородок:

– Если бы все могло быть, как раньше. Джереми…

Уорд бухает кулаком по столу, заставляя меня почти выскочить из своего кресла.

– Все меняется, Грэм. Нельзя просто взять и вернуться в старые добрые времена. Вы что, не понимаете, что меня наняли спасти эту гребаную компанию? Понимаете, наверное…

Уорд кричит, я пытаюсь заблокировать его голос, но вдруг вижу перед глазами Тоби Брауна, который бьет меня и смеется мне прямо в лицо.

– Прекратите кричать, – твержу я как заведенная. – Прекратите. Прекратите! Не могу я это слушать, не могу!

Я закрываю руками уши, изо всех сил желая, чтобы весь этот крик исчез.

В зале воцаряется гробовая тишина. Я слышу лишь свое учащенное дыхание. Почему все так смотрят на меня? И я понимаю, что на самом деле кричу одна только я.


Совещание продолжается, но атмосфера неловкости уходить не желает. Уорд что-то печатает на своем ноутбуке.

– Если Теннанты любят ходить под парусом, их, возможно, заинтересует дом в Солкоме.

Уорд выводит на экран фотографию дома.

Грэм прокашливается:

– Но Солком же от Чичестера за тридевять земель.

– Знаю, – говорит Уорд, пытаясь на этот раз подавить в себе желание убить Грэма на месте. – Но нельзя исключать возможность, что миссис Теннант согласилась бы жить дальше от Чичестера, если ее устроит сам дом. Вот что я имею в виду. Нам необходимо мыслить стратегически.

Уорд закрывает ноутбук – сигнал об окончании заседания.

– И да. Пока вы еще не ушли.

Грэм уже у дверей.

– У нас все получится, – говорит Уорд. – Вот увидите, через год в «Баркер и Гулдинг» все будут ломать голову, почему сделку заключили мы, а не они.


– Надин, ты сегодня просто фантастически выглядишь, – слышу я голос Спенсера. – Шикарный топ…

Надин перебивает его:

– Дженьюэри в своем кабинете, Спенсер.

– Я вижу только тебя одну, Надишечка.

– Что ты здесь делаешь? – встаю я из-за стола, радуясь, что Уорда нет в офисе. Я читаю открытку от Джереми, который сейчас в отпуске на юге Франции. Спенсер бодро входит в кабинет, и я почти падаю в обморок от сочетания его парфюма и дезодоранта.

Я поворачиваюсь в своем кресле:

– Нет, правда, что ты здесь делаешь? Уорд говорит…

– И что же такое говорит наш Уорд? – ласково произносит Спенсер, гладя Спада по спинке. – Что?

– Тебе нельзя просто так заявляться сюда без предупреждения. Нужно записываться заранее у секретаря, – отвечаю я.

– Как невежливо с его стороны, – говорит Спенсер.

И гладит Спада под подбородком.

– Где все? В офисе какая-то странная пустота…

Грэм уехал осматривать дома. Уорд и Люси на сделке.

– Все ушли, – говорю я, не обращая внимания на подстрекательства Спенсера.

– Куда же, интересно?

– Не твое дело.

– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! Ну и зачем ты заказываешь самой себе цветы? – хихикает Спенсер и окидывает вопросительным взглядом монитор моего компьютера. Раздается телефонный звонок. Я слышу елейный голос Надин: «Доброе утро, вы позвонили в «Шервудс»! Меня зовут Надин. Чем я могу вам помочь?»

Спенсер замечает записку-напоминалку, которую я сама себе написала, чтобы не забыть послать цветы миссис Льюис.

– Зачем вы посылаете ей цветы? Если еще не знаете, то знайте: сделку выиграла наша компания.

Он садится на угол моего стола и рассматривает наши фирменные бланки.

– Наши фотографы будут там завтра. Как мне кажется, Уорд серьезно занизил стоимость.

– Уорд предложил адекватную цену, вот и все, – отвечаю я.

Спенсер встает и направляется к выходу.

– Пропустим потом по стаканчику, Джен?

– Не могу. Постой, – вдруг осекаюсь я. – Откуда ты знаешь, сколько предложил Уорд?

Спенсер оборачивается, сияя улыбкой «на миллион».

– Допустим, ваш новый логотип очень сильно выделяется, а у меня есть волшебная способность читать цифры вверх ногами.


Через какое-то время я стучусь в кабинет к Уорду.

– Войдите.

– Есть минутка? – спрашиваю я.

Удивленный, Уорд отрывается от экрана компьютера:

– Садитесь.

Перед глазами у меня стоит Джереми за ланчем или играющий со Спадом, но я себя останавливаю. Уорд же сказал, что как прежде уже не будет.