— Выходи за меня, когда мы вернемся в Аршамбо после королевской свадьбы, — предложил он.

— На святого Михаила — достаточно скоро? — поддразнила она его.

— В конце сентября? Слишком долго! — прорычал он.

— Но мне нужно время, чтобы собрать приданое, — надулась она. — И кроме того, надо ведь привезти детей.

— Теперь я понимаю, в чем заключаются проблемы брака с немолодой женщиной, — ехидно заметил он.

— Немолодой женщиной?! — С воплем негодования она отшвырнула его прочь, так как он не успел приготовиться к атаке.

— В декабре тебе будет тридцать два, — возразил он и засмеялся.

— Адам де Мариско, ты никогда не был джентльменом, иначе помолчал бы об этом! — воскликнула она в притворной ярости и стала щекотать его. — Ты на десять лет старше меня, настоящий старик! Я могла бы выйти замуж за двадцатилетнего юношу, если бы захотела, — издевалась она, сидя у него на груди.

Он смеялся до тех пор, пока у него не потекли слезы.

— Прекрати щекотаться, ведьма! — упрашивал он ее, а ее пальчики находили все новые и новые чувствительные места. Господи, как он любил ее! И вот наконец его мечта исполнилась!

— Не прекращу, пока ты не извинишься!

— За что? За то, что женюсь на тебе, или за то, что тебе тридцать два? — иронизировал он.

— Ах ты, животное! — Она вцепилась ему в волосы и потянул.

— А-а-а! — завопил он от боли. — Хватит, хватит, ведьма! — Он обхватил ее руками за талию и высоко поднял над собой. Он подержал ее так немного, пока она кричала в притворном ужасе, а потом бережно опустил на перину рядом с собой и нашел ее губы.

— Я люблю тебя, Скай О'Малли, — прошептал он, — я люблю тебя, девочка!

Они занимались любовью всю ночь и все последующие дни. Накануне отъезда в Париж Скай засыпала, переполненная его любовью, в сомнении: неужели завтра они будут в состоянии отправиться в новое путешествие? И когда на следующий день, едва солнце поднялось над горизонтом, ее заставили выбраться из постели, она не чувствовала себя сколько-нибудь отдохнувшей. Адама уже не было, и в комнате суетилась Миньона.

— Я уже упаковала ваши вещи, мадам, но все равно нужно спешить. Графиня договорилась с отцом Жаном, что формальное обручение состоится в капелле еще до отбытия в Париж. Итак, vite, vile, мадам!

Ванну уже выдвинули и наполнили надушенной водой, но понежиться в ней Скай не разрешили. Миньона объявила, что сегодня ванна предназначена для помывки, а не для мечтаний. Скай быстро вымыли, вытерли, напудрили и надушили. На ее стройные ноги натянули шелковые чулки с вышитыми вьющимися розами, пристегнули серебряные подвязки с розетками. Затем быстро надели шелковую рубашку, шелковую блузку, нижние юбки, а поверх всего этого — малиновое шелковое платье с розовым атласным верхом. Рукава были отделаны кремовыми кружевами, и ими же украшен вырез, обнажавший грудь гораздо больше, чем могла бы себе позволить сама Скай. Но замковый портной поклялся, что это самый последний стиль, и если вырез мадам будет выше, то в Париже она будет выглядеть абсолютно старомодно. Пока Миньона делала ей прическу, Скай натянула пару красных кожаных туфель на тонком каблуке. Камеристка украсила ее волосы жемчугом Никола. Жемчуг был и на шее, и в ушах. Закончив с волосами. Миньона приказала ей встать и подвесила ей к поясу коробочку с ароматическими шариками и маленькое зеркальце.

— Позвольте, мадам, я провожу вас до церкви, — сказала Миньона, накидывая на нее шелковый малиновый капюшон с атласной подкладкой. — Отец Жан сегодня служит мессу для всей семьи, и затем вы с Адамом обручитесь.

Скай кивнула и последовала за Миньоной. Замковая капелла, расположенная в древнейшей части здания, — восьмиугольная комната с каменным полом и стенами — была так красива, что у нее перехватило дыхание. Хотя она видела ее не первый раз, все равно красота не оставила Скай равнодушной. Огромные готические окна были украшены витражами, отбрасывавшими на серый камень пола причудливые красные, голубые и золотистые отблески. По сторонам алтаря размещались статуи Девы Марии и ее матери св. Анны, так искусно вырезанные из камня и раскрашенные, что казались живыми.

Мария была изображена в виде молодой матери, блондинки в скромном светло-голубом платье и белом покрывале. Она сидела, держа на коленях ребенка — маленького херувимчика, машущего пухлыми ладошками. Расположенная напротив статуя св. Анны изображала стройную женщину с добрым и милым лицом, гордо глядящую на дочь с внуком.

В капелле стояли четыре скамьи, которые, как и алтарь, были покрыты резьбой, изображающей религиозные сюжеты. Священник в зеленой с золотом рясе приветствовал вошедших Скай и Миньону. Миньона почтительно присела в реверансе:

— Здравствуйте, святой отец.

Поприветствовав Миньону, священник обратился к Скай:

— Мадам графиня говорила мне о вас, мадам Бурк. Вы ирландка и, как я полагаю, преданная дочь церкви? — Да, святой отец. Мой дядя — епископ.

— Когда вы в последний раз исповедывались, дочь моя?

Скай покраснела.

— Последний год я прожила среди мусульман, святой отец. Я не могла исповедаться. Отец Жан улыбнулся.

— Конечно, — понимающе произнес он, — но ведь вы желаете исповедаться перед мессой и обрядом обручения?

— Да, святой отец. — Скай было мучительно стыдно, но уклониться от исполнения религиозного долга было невозможно. Что только подумает о ней священник, когда услышит ее рассказ, в истерике размышляла Скай. Она могла бы поспорить, что ему никогда не приходилось выслушивать ничего подобного. Она смиренно последовала за ним в исповедальню, встала на колени и сказала:

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила. Через двадцать минут они вышли из исповедальни, и вид у отца Жана был довольно-таки потрясенный.

— Никогда, — тихо сказал он, — никогда я не выслушивал подобной истории, дочь моя. Удивительно, что такие вещи могут совершаться в нашем несчастном мире.

— Но вы не назначили мне покаяния, святой отец! Священник остановился, посмотрел на Скай и взял ее за руку.

— Что за покаяние могу я назначить вам, дочь моя? Разве мало вы уже страдали? Дважды вы потеряли одного мужа, человека, которого искренне любили. Вам пришлось пережить унизительный плен и рабство, осуществляя храбрый, хотя и не слишком мудрый план спасения мужа из позорного рабства. Вы были лишены общества своих детей, вам угрожала ваша же королева, и все же вы выжили и не озлобились. Конечно, я, может быть, всего лишь необразованный провинциальный священник, дочь моя, но я вижу настоящую боль, и меня не обманешь. Господь уже наказал вас, и я не могу сделать большего. — Он улыбнулся и похлопал ее по руке. — Вы хорошая дочь церкви. Необходимо немалое мужество для того, чтобы поведать мне все это… скопище грехов, но у вас нашлось мужество. Итак, исполняйте же заветы святой церкви и вступайте в новый брак. Я буду молиться о том, чтобы Господь благословил детьми ваш союз с господином де Мариско. Ступайте же, семья уже собралась и готова к мессе. — Священник галантно проводил Скай до скамьи, где ее уже ждали Адам и его родители.

Скай печально подумала, что молитвы отца Жана пропадут впустую. Ей не было жалко себя, но жалко Адама. Он любил детей, и ему следовало бы иметь собственного сына. Она перекрестилась — месса закончилась. Теперь они вместе с Адамом предстали перед алтарем и принесли обеты обручаемых. Она вздрогнула, как девушка при первом обручении, услышав низкий бас Адама, обещавшего любить ее до самой смерти.

Затем последовал небольшой пир в столовой, а после него граф и графиня де Шер в сопровождении домочадцев погрузились вместе с багажом в дорожные кареты, и путешествие в Париж началось. Всего набралось двадцать с лишним человек взрослых и детей. Самых младших пришлось оставить в замке. Чтобы достичь Парижа, им придется ехать не менее пяти дней, если ничто не помешает.

Но только доехав до моста у Тура, все члены семейства поверили в реальность путешествия. Свадьба Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа была самым ярким событием в истории Франции за последние несколько лет, особенно принимая во внимание то, что невеста весьма недвусмысленно высказывалась против этого брака.

Маргарита Валуа унаследовала сильный характер своей матери-флорентийки Екатерины Медичи, но была гораздо популярнее королевы-матери, так как была стройна, красива и весела. Все парижане — по большинству католики — сочувствовали своей любимой принцессе, которую выдавали за гугенота против воли. Не будь их страх перед вдовствующей королевой сильнее любви к ее дочери, юному наваррцу несдобровать. Но пока даже официальный любовник принцессы, герцог де Гиз, не осмеливался выступить против жениха.

Очевидно, после рождения дочери жена короля Карла IX, прелестная императрица Елизавета Австрийская, не в состоянии более рожать, а единственный сын короля от его фаворитки Мари Туше — незаконнорожденный. Официальным наследником становился принц Анжуйский, любимым занятием которого было наряжаться в женскую одежду. Практичные французы не могли ожидать от него чего-либо путного. Таким образом, Генрих Наваррский становился наиболее вероятным претендентом на престол, если, конечно, примет католичество, а его жена — их любимая принцесса — станет королевой. Кроме того, этот союз мог положить конец раздирающим Францию религиозным войнам.

Пока кареты семейства де Савилей катились к Парижу, женщины оживленно обсуждали, что им надеть на бал в Лувре в ночь бракосочетания. Их радость и возбуждение по поводу праздника не могли не передаться Скай. За окном кареты расстилалась летняя Франция — сады и виноградники были уже полны плодов, а на полях дозревали посевы. Совсем не то, что в эту пору в ее любимой Ирландии и прекрасной Англии, но Скай ничего не имела против — Франция тоже красивая страна. Она молилась о возвращении домой, но, если это не исполнится, можно будет прожить и здесь.

В пути им встречалось немало постоялых дворов, однако граф был придирчив. На дорогах Франции царило оживление, но им всегда удавалось обеспечить себе отдельные спальни и столовую. Скай размещалась обычно в спальне с Габи и ее двумя старшими дочерьми, Изабо и Кларисой, а в другой спали Мюзетта и шестнадцатилетняя дочь Изабо — Матильда, восьмилетняя дочь Александра, маленькая Габи, а также две дочери Кларисы — Мари-Габриэла и Катрин. Три младшие девочки ехали в Париж впервые и были вне себя от восторга. Матильда, старшая среди них, уже помолвленная молодая дама, бывала в Париже дважды и поэтому изображала опытную женщину. Скай подбадривала младших, говоря, что и она сама впервые едет в Париж.

И вот наконец они в Париже! Скай выглядывала то в одно окошко кареты, то в другое, всматриваясь, впитывая окружающее. Париж разочаровал ее — он очень походил на Лондон. На время пребывания в столице они арендовали дом у богатого гугенота. Дом находился рядом с дворцом герцога де Гиза, на правом берегу, в районе Марэ, поэтому им пришлось пересекать Сену на пароме. В отличие от своих собратьев по вере этому гугеноту пришлось остаться в Париже, так как у него только что умерла жена.

Де Савили не были богаты, как Скай и Адам. Они владели землями Аршамбо, виноградниками и угодьями, да еще небольшим домом в Париже. Но, как справедливо указал отчиму Адам, этот домик на улице Сер-Селестин не вместил бы всего семейства, а оставить кого-либо — значило причинить жестокую обиду. Поэтому его сдали на время празднеств, что не составило большого труда, а затем арендовали гораздо больший дом, который мог вместить графа и графиню де Шер со всеми их домочадцами. Адам благородно настоял на том, чтобы уплатить львиную долю ренты.

— Наш собственный особняк на левом берегу расположен гораздо удобнее, — с чувством воскликнула Габи, — мало ли что Гизы сделали Марэ модным местечком, оно так и осталось болотом, воздух просто ужасный! Жаль, что нельзя поместиться в нашем старом доме — там всего шесть спален, а нам нужно как минимум девять. Пропади оно пропадом! Ненавижу снимать! Чужие дома такие грязные! Вот подождите — увидите, там все покрыто метровым слоем пыли!

— Ну, ну, дорогая, — успокаивал ее Антуан, — гугенотки известны своей чистоплотностью!

— Но ведь она умерла бог знает когда! Нет, все равно слугам придется перевернуть дом вверх дном!

Однако, к досаде и даже, как подумала Скай, разочарованию графини, нанятый дом оказался чистеньким и уютным. Хотя нынешний владелец и был убит горем, но не настолько, чтобы изменить правилам почившей супруги. Он даже специально нанял прислугу, чтобы подготовить дом для постояльцев. Окна сверкали, шторы и покрывала вычищены. В каждой комнате стояли вазы со свежесрезанными цветами.

— Итак, видишь, ta cheri, — заметил граф жене, и его глаза поблескивали от веселья, — все в порядке. Остается только радоваться и наслаждаться!

Но времени на отдых почти не оставалось — бал должен был состояться уже на следующий вечер, и всю ночь и затем весь день слуги подшивали и гладили бальные платья для всех дам. Скай выбрала ярко-голубое шелковое платье с шокирующим вырезом, вышитым голубым бисером и серебром, что гармонировало с расшитой серебром юбкой. В этом платье Скай не покидало ощущение, что при очередном глубоком вдохе ее грудь может внезапно оказаться на свободе. Адам подхихикивал, представляя себе такую перспективу, пока застегивал на шее Скай бриллиантовое ожерелье.