Но в такой ливень не то что в Ботанический сад, а из-под крыши здания вокзала практически нельзя было и носа высунуть, мгновенно не промокнув до нитки. Зонта у них не было. Дели не помнила, был ли у нее в жизни вообще зонт, а если был, то он терялся на третий же день, или его вырывало из рук порывом ветра и швыряло в воду, когда Дели выходила из рубки в такой же проливной дождь и пыталась раскрыть зонт, — она решительно не умела пользоваться этой странной английской штукой, называемой зонтом: фуражка и толстый свитер, вот, на ее взгляд, была наилучшая защита от любого дождя. А может быть, она, как и все капитаны и шкиперы на речных судах, просто представить себе не могла, как она, капитан корабля, будет стоять за штурвалом или ходить по палубе под роскошным цветным дамским зонтом?

Поначалу Дели надеялась переждать дождь. Они выпили по чашке кофе в вокзальном буфете, но потоки ливня, казалось, все более усиливались и не собирались прекращаться. Максимилиан уговорил ее рискнуть и доехать на такси до неплохого отеля, в котором он останавливался по приезде из Англии, в «Королеве Виктории»; и Дели согласилась.

Они вышли на улицу, и Максимилиан, помахав рукой, подозвал к себе скучавшего за стеклом машины такси шофера. Тот вылез из машины и, согнувшись в три погибели под потоками ливня, подбежал к Максимилиану, подхватил два чемодана и так же быстро помчался к багажнику такси укладывать чемоданы. Дели с Максимилианом бросились за ним, смеясь, под тугими струями дождя. Они быстро заскочили в машину, впрочем успев за несколько секунд изрядно промокнуть. Погрузив чемоданы, шофер запрыгнул за руль, и такси медленно стало переплывать речную заводь, разлившуюся по площади.

Дели протирала запотевшее окно машины и жадно смотрела на дома, трамваи, парки, мимо которых они проезжали.

«Странно, но в прошлый раз, когда я была в Мельбурне, я совершенно не интересовалась городом, а теперь смотрю и не узнаю, словно я тут ни разу не была и не училась в далекой юности», — думала Дели, глядя сквозь быстро запотевающее стекло такси.

Они проехали мимо двух небоскребов, один из которых был уже построен, а строительство другого заканчивалось. В этих огромных домах было этажей тридцать или даже все сорок. В прошлый ее приезд ничего подобного еще не было. С небоскребами удачно соседствовали здания викторианского стиля и многочисленные неоготические соборы прошлого века. Вот их Дели признала, так как на занятиях по началам архитектуры их заставляли старательно зарисовать эти соборы, когда она училась в художественной школе.

Они свернули на широкую улицу и проехали мимо здания парламента штата Виктория с его фасадом в стиле неоклассицизма. Под дождем оно выглядело величественно и сурово. Его тоже Дели хорошо помнила.

Максимилиан что-то говорил ей, но она не слушала, хоть его воркующий низкий, хриплый голос бормотал у нее прямо над ухом. Дели думала: что она найдет в этом большом мокром городе или, может быть, потеряет? Потеряет Максимилиана…

— …Ты не против, дорогая? — наконец дошло до нее, Максимилиан крепко сжал ее пальцы, и, почувствовав боль, Дели очнулась.

— Конечно, я согласна, только о чем ты говоришь? Извини, я прослушала.

— Дели! — изумился Максимилиан. — Я уже полчаса тебе толкую. Но если ты согласна, то… Вот мы и приехали.

Машина такси остановилась перед широкими белыми мраморными ступенями, и из дверей к такси выскочили два швейцара в белых ливреях, на ходу раскрывая зонтики. Они открыли дверцы машины перед Дели и Максимилианом, и Дели услышала вежливое и предупредительное: «Прошу под зонт! Ваш багаж сейчас принесут, осторожно, здесь лужа…» Сразу было видно, что это дорогой и весьма неплохой отель.

Максимилиан быстро договорился по поводу лучшего номера, по соседству с номером графа такого-то, из Люксембурга, — какого, Дели не разобрала иностранную фамилию.

Появилась молоденькая горничная в белом переднике и шапочке с накрахмаленными кружевами и пригласила за собой Максимилиана и Дели; она позвякивала ключами от номера и, проводив их на третий этаж, открыла большую дубовую двухстворчатую дверь.

Максимилиан и Дели оказались в восхитительном двухкомнатном номере, который Дели показался несравненно более роскошным, чем тот, в Марри-Бридж, где она завтракала с Максимилианом. Вдоль стен стояла дорогая мебель красного дерева на гнутых ножках.

Многочисленные напольные вазы были заполнены ветками жасмина и сирени, но, к счастью, запах сирени в номере был не слишком сильный. Спальня, казалось, была еще больше чем гостиная, посреди ее стояла огромная кровать под балдахином из фиолетового китайского шелка. Вдоль стен стояли многочисленные шкафы, шкафчики, тумбочки и зеркала. И повсюду красовались маленькие фарфоровые статуэтки китайских мандаринов и пастухов и пастушек. На стенах висело несколько натюрмортов с цветами работы современных австралийских художников, как Дели сразу же определила, и три или четыре расписанные тарелки.

Горничная показала, где находятся кнопки для вызова ее или официанта, дала книжечку с номерами телефонов шеф-повара и справочной службы, затем, слегка качнув бедрами перед Максимилианом, неспешно удалилась, пожелав прекрасно провести время.

— Мы его обязательно проведем прекрасно! — сказал Максимилиан вслед горничной.

У Дели от этих слов вдруг испортилось настроение. Она села в широкое кресло и закинула ногу на ногу.

— Макс, ты когда собираешься отплыть? — спросила она резко, покачивая ногой.

Он обернулся и с удивлением посмотрел на ее нахмуренные брови:

— Что с тобой, Дели?

— Ничего. Просто мне не нравится твоя вечная самоуверенность, прости, но не нравится.

— Милая, чем я тебя огорчил, скажи?! — Он бросился к ней, упал на колени и схватил ее качающуюся ногу, намереваясь поцеловать, но Дели тут же резко поднялась, еще более возмутившись.

— Максимилиан, брось дурачиться! Вам, мужчинам, хорошо, — вздохнула она. — Как говорится, седая голова вновь под юбки заглядывает.

— Ах, я какой негодяй! — вскричал он. — Я огорчил тебя, а чем — не могу понять!..

— Ну почему ты так уверен, что мы непременно прекрасно проведем время?

— О, наконец-то я понял… — сказал он, поднимаясь.

— Да, ты не без интереса посмотрел на эту смазливую горничную, — холодно сказала она.

— Дели! Как ты до сих пор не можешь понять, что мне совершенно не нужны эти вертихвостки?!

Дели рассмеялась:

— Ах, Макс, мой дорогой, все-таки ты восхитителен.

— О, благодарю, а то я уже начал в этом сомневаться.

Дели снова рассмеялась и, обернувшись к окну, воскликнула:

— Ой, посмотри, а дождь совершенно кончился.

— И прекрасно, может быть, пойдем куда-нибудь, нужно позавтракать.

— Успеется. Меня беспокоит все-таки, когда ты отплываешь.

— Сейчас узнаем. — Максимилиан снял телефонную трубку с блестящего мельхиором телефонного аппарата и попросил телефонистку отеля узнать, когда отправляется в Англию ближайший корабль.

Дели занялась распаковкой чемоданов. Она слышала из спальной комнаты, как затем Максимилиан попросил соединить его с Бертом Крайтоном, а потом с каким-то австралийским пивоваренным обществом.

Ей вдруг стало скучно, слушая из спальни его голос, и даже страшно: может быть, завтра, а может, и через неделю он уедет, а она останется в этом большом городе. И нужно будет одной возвращаться на «Филадельфию», но прежде дождаться телеграммы Бренни, который сообщит, где находится пароход. Она вдруг подумала, что зря согласилась с ним поехать, сама не зная зачем, — просто поехать, просто пообедать в приличном ресторане? — глупо, но что делать, она уже в Мельбурне.

— Крайтон? Берт… Это Максимилиан, привет… да? Ну, замечательно, ты меня страшно выручил. Ты просто молодец! А когда? Скоро?.. — Максимилиан зажал трубку ладонью и крикнул Дели: — Милая, картина уже у реставратора, скоро она будет как новенькая, ты довольна?

Дели показала ему большой палец и улыбнулась.

— Берт, неплохо было бы встретиться, посидеть. Отметить… Ну ты узнаешь, что отметить. В каком-нибудь приличном ресторане. Завтра, допустим, потому что сегодня мы идем с Филадельфией и нам не нужны попутчики… Нет, я не уверен, что тебе необходимо ее рисовать, нет портрет не нужен. Она сама кого хочешь может нарисовать, она, как и ты, — художница…

— Почему попутчики не нужны? Он художник? Я с удовольствием с ним познакомлюсь, — крикнула Дели из спальни. — Пригласи его сегодня. Я так давно не говорила об искусстве, что скоро уже забуду, что такое натюрморт, а что — рефлекс…

— О, слышишь, тебе повезло. Она не против, чтобы ты присутствовал. Я же говорю, художница… Известная. Нет-нет, ты не угадаешь, сам увидишь. — Максимилиан снова прикрыл трубку ладонью и негромко сказал Дели: — Он жаждет с тобой познакомиться, но, честно говоря, я не очень-то хотел бы сегодня его видеть, лучше завтра.

— Смотри сам, — пожала плечами Дели.

— Значит, договорились, сегодняшний вечер мы проведем вдвоем.

Дели снова пожала плечами и отвернулась от него, продолжая развешивать платья.

— Да, Берт, завтра, — отнял Максимилиан ладонь от трубки. — Какой ты предпочитаешь ресторан? Подойдет, пожалуй… Значит, завтра к шести или семи вечера мы будем ждать тебя там, — сказал он и повесил трубку. Но телефон тут же зазвонил, Максимилиан взял ее снова. — Слушаю?..

Дели подошла к нему и погладила его небольшую лысину, слушая, о чем он говорит.

— О, так скоро? Через три дня? А позже какой пароход?.. Хорошо, благодарю вас. Тогда соедините меня с Роджером Холлидеем из Ассоциации пивоваров, — сказал Максимилиан и швырнул трубку. — Дели, ты представляешь, через три дня отходит «Канберра» — это самый быстроходный корабль, принадлежащий Вест-Индской компании. И позднее там что-то есть, но они плывут как черепахи! Что делать?

— Не знаю, дорогой. — Дели снова нахмурилась. — Мне уже начинает казаться — это моя глупая прихоть, чтобы ты развелся с женой.

Максимилиан сощурил глаза и пристально посмотрел на нее:

— Дели, но ты же сама хотела…

— Нехорошо, что мы с тобой встретились, — сказала она мрачно.

— Дели, что с тобой опять, о чем ты говоришь?!

— Не знаю… Я буду скучать без тебя…

Дели обняла его, прижавшись щекой к плечу Максимилиана.

— А чтобы не скучать, отправиться в Англию нужно вместе, вот и все. Надеюсь, ты не боишься столкнуться с моей женой нос к носу? Да вы и не сможете увидеться друг с другом…

— Нет, нисколько не боюсь, — улыбнулась Дели.

— Значит, я заказываю два билета, так?

— Наверное…

— Так точно или наверное?

— Точно.

Максимилиан быстро поцеловал ее, но снова раздался телефонный звонок, и он поднял трубку:

— А, мистер Холлидей? Это Джойс, я в Мельбурне… Хотел бы встретиться с вами, скоро придет оборудование, я думал попросить, чтобы вы проверили его по прибытии. Или это слишком большая просьба и вы до сих пор против моей затеи?.. Благодарю вас… Могу подъехать прямо сейчас, ну, вы вызовите управляющего, или сами, или свяжитесь по телефону. Я остановился неподалеку от вас, если удобно, буквально через полчаса я буду у вас. Договорились. — Он положил трубку и посмотрел на Дели, которая укоризненно смотрела на него. — Дорогая, но мне же нужно решить свои проблемы. Я ухожу совершенно ненадолго, а потом сможем позавтракать…

— Для завтрака слишком поздно.

— Хорошо, тогда будем ходить голодными, — улыбнулся он.

— Согласна. Макс, постарайся поскорее.

— Я постараюсь. — Он поцеловал ее в щеку и быстро вышел из номера.

Дели снова посмотрела в окно, откуда врывались в номер яркие лучи солнца. Дождя словно и не было. Над булыжной мостовой поднимался пар, настолько солнце было горячим и жарким.

«Значит, мы едем в Англию, — подумала Дели. — Это еще большее безумие!»

2

Омара, ушедшего провожать Дели и Максимилиана, долго не было. Солнце уже почти совсем село. Темнело.

Бренни, стоя в рубке, отдавался приятному чувству спокойствия и довольства. Его огромные ручищи лежали на руле. Им овладело беспечное чувство радости жизни.

Бренни нутром чувствовал, как манят его ветры: они влекли его к себе так настойчиво, что он путался — как бы сердце не лопнуло от волнения.

Только что он отправил в кочегарку зануду Алекса — следить за машиной и подкидывать дрова — и был несказанно рад, что его сегодняшнее приказание не было встречено привычным ворчанием.

Надо заметить, что при каждом появлении Алекса на палубе Бренни испытывал необъяснимую тревогу: он почему-то побаивался «умницу» Алекса. В глазах Бренни он непременно проявлял главный свой недостаток — вечную апатию. Это свойство вовсе его не украшало, и Бренни решил, что этот книжный червь безнадежно ленив, как и Гордон. Однако сегодня Бренни был настроен миролюбиво…