Некоторое время они шли молча, потом он сказал:

— Теперь я действительно завидую Максимилиану.

— Мне плевать на вас, Берт, как-нибудь вечером я еще потерплю ваше присутствие, но больше вдвоем мы никогда не будем!

— Очень жаль. Повторяю, мне жаль вас, жаль ваш талант, — серьезно сказал Берт, по-прежнему улыбаясь глазами.

Дели остановилась, хотя и не хотела; она почувствовала мелкую отвратительную дрожь в ватных ногах.

— Вы действительно считаете, что пейзаж неплохой?

— Помилуй, Дели, ты лучшая, да и единственная женщина-художник в Австралии, неужели ты сама этого не знаешь?..

У Дели ресницы взлетели вверх, она смотрела на него, словно видела впервые в жизни. Все те вульгарные мерзости, которые она слышала, мгновенно забылись, и до нее дошло: а ведь действительно он прав, кроме меня, женщин-художников, более или менее чего-то стоящих, в Австралии нет, или, по крайней мере, она о таких не слышала. Она спросила, просто чтобы еще раз убедиться:

— Вы действительно так считаете? Я единственная приличная художница?

— А кто же еще? Назовите мне кого-нибудь! Маргарет Стерн? Так это убожество, да она уже и не живет в Австралии, она, как и многие, подалась в Америку. А кто еще? Ну назовите хоть одну!

Как ни хотелось Дели сейчас быть строгой с этим наглецом, но улыбка сама собой озарила ее лицо. Ради того, что она услышала, стоило ехать не то что в Мельбурн, а даже на край света.

— Спасибо, вот это лучший комплимент за сегодня.

— Увы, это не комплимент. Хоть я и не люблю конкурентов, но это правда.

— Фантастический мой Берт, какие же мы с вами конкуренты?! — воскликнула она, чувствуя, что улыбается еще шире и не может подавить свою улыбку.

— Ну все-таки я тоже иногда пописываю.

Он поднял брови и смотрел ей в глаза:

— Так вы не сердитесь за то, что я вас испачкал?

— Конечно, сержусь, и не только за это. Однако давайте пойдем скорее, и найдите мне такси, мне давно пора с вами расстаться.

— А мне давно пора было с вами встретиться, — ответил он серьезно и уже более весело добавил: — Хотите, я побегу сейчас на остановку авто перед парком?

— Нет, не хочу.

— А мне хочется совершить еще какую-нибудь глупость, полетать, например, на воздушном змее, хотя зачем? У меня и так есть крылья любви, я на них могу полетать, хотите со мной?

— Нет, конечно, — брезгливо ответила она, стараясь ускорить шаг, но ноги по-прежнему были словно ватные, и это было неприятно, как в жутких снах, когда хочется бежать, а ноги не двигаются, а ужас кошмара все настигает.

— Но я прошу вас, Дели, давайте взлетим в мою мансарду, я покажу вам свои скульптурные работы.

— Нет.

— Хотите, полетим в Сидней, там у меня…

— На крыльях любви? Нет, не хочу, — вновь холодно ответила она.

— Но я умоляю, Дели. Смилуйтесь, Дели. Повремените с отъездом, хотя бы на неделю! Дели, милости прошу у вас!

— Хорошо… Значит, милости просите — или жертвы? — быстро спросила она и почувствовала, как Берт осторожно взял ее ладонь, сжал ее пальцы.

— Милости, только милости. Жертвы просит Максимилиан… — сказал он, глядя ей в глаза, и Дели увидела, как в его зрачках снова сверкают на солнце совершенно золотые искорки. «Как у Адама», — снова быстро пронеслось в голове.


Берт, быстро договорившись на стоянке такси перед парком с шофером, наконец-то посадил Дели в машину, и она рассталась с ним.

В зеркальце над сиденьем шофера Дели видела, что он стоит, глядя вслед удалявшейся машине; его невысокая фигура в черной бархатной блузе с пятнами краски и с этюдником на плече показалась Дели худой, тщедушной и похожей на фигуру Адама. Нет, это только показалось…

Дели попросила шофера отвезти ее в супермаркет и какой-нибудь престижный салон дамской одежды. Она не слишком была огорчена, что ее белый костюм испорчен, в нем все равно нельзя было идти в ресторан. Она теперь захотела, страшно захотела именно вечернее платье. Это желание было таким же сильным, как когда-то, тысячу тысяч лет назад; ей очень хотелось впервые появиться на балу с поднятыми вверх, как у взрослых женщин, волосами.

Дели снова пыталась отогнать глупые мысли, что вечернее платье не для Максимилиана, а для него — Берта. Она убеждала себя, что все равно в дорогой ресторан не в чем идти — костюм испорчен, а больше совершенно не в чем.

Такси подъехало к салону «Элизабет Хофф», и Дели вышла из машины. Войдя в дорогой салон, пахнущий духами и мехом, она оказалась в окружении трех девушек, проворно предлагавших ей различные кремы, лосьоны, новые модели платьев из Парижа; но у Дели от этих навязчивых продавщиц мгновенно пропало желание что-либо примерять или смотреть: в ней вновь проснулось ее извечное презрение к вещам; она сказала, что ей нужно всего лишь вечернее платье, и ничего более. Ей наперебой стали выносить платья различных расцветок и фасонов. Дели рассеянно смотрела на них и отрицательно качала головой. Она почувствовала, что ей почти что все равно, в чем она будет, и остановилась на темно-синем шелковом платье с открытыми плечами, почти с декольте; оно было длинное, почти до пола, с разрезом сбоку. На лифе были пришиты какие-то мелкие тряпичные цветы, собранные в маленький букетик, но Дели решила, что оторвет его.

Она подумала, что нет никаких украшений на шее, и это к лучшему. Как ее ни уговаривали бойкие девушки примерить платье, она наотрез отказалась, сказав, что ей некогда, и попросила аккуратно сложить его в коробку. Когда платье укладывали, она заметила, что кладут еще что-то белое и длинное, это оказались перчатки из тончайшего шелка, до локтей. Дели внутренне усмехнулась и желала как можно скорее покинуть этот магазин. Все-таки она не привыкла к такому глупому и пустому времяпрепровождению, она никогда не будет похожа на Бесси, которая могла каждый день часами торчать в магазинах, примеряя шляпки, чулки и платья, Бесси, к которой Дели когда-то ревновала Адама…

Выйдя на улицу, она постояла минут пять в ожидании такси, машина подъехала и быстро домчала ее до «Королевы Виктории».

Максимилиана в номере не оказалось. Дели уже собралась было примерить платье, как он вошел, разгоряченный и радостный:

— Ну как ты, дорогая? У меня все отлично. Вы хорошо прогулялись?

— Да, Макс, замечательно, — сказала Дели.

— О, посмотри! Ты в чем-то испачкалась, — воскликнул он, приближаясь к Дели и разглядывая пятна на белой ткани.

У Дели мгновенно кровь хлынула к голове, сердце застучало барабанной дробью. «Только бы он не понял, только бы не понял; да нет, глупые страхи — просто краска, вот и все», — лихорадочно думала Дели.

— В самом деле… краска… Это… это, видимо…

— Это Берт тебя испачкал? Негодяй! Он с ног до головы был в краске, — говорил Максимилиан, улыбаясь.

— Скорее всего, видимо, задел меня этюдником, когда я садилась в такси, — недовольно сказала Дели и быстро убежала в спальню. — Не переживай, я купила кое-что получше, сейчас покажусь тебе, только ты не заходи, договорились?

— Хорошо, дорогая.

Забежав в спальню, Дели с лихорадочно колотящимся сердцем стала быстро переодеваться. Она с силой швырнула в шкаф выдавший ее костюм и дрожащими руками начала быстро натягивать скользкое шелковое платье, которое было, как ей говорили, ее размера. Натянув платье, она, чуть поколебавшись, решила надеть и перчатки и в этом наряде взглянула на себя в одно из зеркал — и оцепенела: перед ней в зеркале стояла роскошная дама, с чувственно полураскрытым ртом, бледными округлыми плечами, на которые падали волны густых волос, ярко-синие глаза двумя васильками сияли на бледном лице.

Сердцебиение понемногу утихло. Дели повернулась кругом, глядя на себя в зеркало: платье было в самую пору, все было бы просто потрясающе, но она казалась самой себе слишком чувственной — слишком алый рот, слишком синие глаза, слишком шелковое платье. Но Максимилиану это должно понравиться.

Дели вышла из спальни и предстала перед ним. Максимилиан молча смотрел, качая головой, потом дернул тонкими губами и хотел подойти к ней, но Дели тут же отбежала, сердито возразив:

— Ни в коем случае! Ты помнешь платье!

— Дели, ты просто преобразилась, — сказал он, остановившись.

— Наконец-то признался, что я была как старая, выброшенная калоша, — рассмеялась Дели.

— Ну что ты, дорогая…

Он подошел к ней, нежно взял ее под руку и подвел к зеркалу.

Недовольно покачал головой:

— Я без смокинга, это ужасно. Кажется, я в отцы тебе гожусь, — сказал он с легкой иронией.

Дели рассмеялась.

— Господи, до чего же лживые мужчины меня окружают! То Берт всякие глупости говорил, теперь ты хочешь неудачно польстить…

— Да нет, на первый взгляд это недалеко от правды — ты действительно великолепна, дорогая.

Он обнял ее обнаженные плечи и долго страстно целовал.

6

«Метрополитен голд» — это был, пожалуй, лучший ресторан в центре Мельбурна. В нем играл модный джаз-банд, был испанский внутренний дворик с галереями, на которые выходили двери кабинетов ресторана. Во дворике, выложенном греческой мозаикой, был небольшой фонтан, в котором плавали лотосы и резвились золотые рыбки. Танцевальная зала была просто огромной и сверкала гладким темно-красным паркетом.

Максимилиан заказал столик в центре зала, двое официантов в бабочках услужливо отодвинули для Дели стул и помогли ей сесть. Дели еще подумала: двое официантов отодвигают стул, смешно! Она понемногу стала оглядываться: зал был почти полон, сидели какие-то старухи с седыми буклями в мехах; несмотря на жару, это тоже показалось Дели диковатым — носить манто, когда на улице жара.

Какая-то стройная девушка прошла мимо их столика по направлению к стойке бара за танцевальным залом, она обдала Дели дымом сигареты в мундштуке. Мужчины были все, или почти все, в черных смокингах, лишь некоторые были в белых пиджаках с атласными отворотами.

Кое-где на столиках горели свечи, а кое-где небольшие электрические лампочки под хрустальными абажурами цветного хрусталя.

Максимилиан был в своем сером костюме, но держался так прямо и так величественно, что он ничем не отличался от всех присутствующих, несмотря на то что был без смокинга.

Берта не было.

«Хоть бы его вообще не было, — подумала Дели. — Жаль только, если он меня не увидит в этом платье, но так все же будет спокойнее для всех них. Вот только его слова чудовищная ложь или все-таки правда? — «скучающий помми нашел приключение…».

— Дорогая, ты не посмотришь меню? — спросил Максимилиан, протягивая толстую книгу в кожаном переплете.

— Нет, конечно, дорогой. Я буду все что угодно, кроме тараканов под кетчупом, — улыбнулась Дели. Максимилиан расхохотался.

— Ну, тогда закажем какую-нибудь рыбу, вот это, по-моему, нежное мясо…

— И бифштекс, самый обыкновенный бифштекс, — сказала Дели.

— И самый обыкновенный бифштекс, — усмехнулся он и стал что-то долго и скучно объяснять официанту, склонившемуся над меню, тыкая в него пальцем. — Вот это два, это одно, жареные перепела тебя не интересуют, Дели? На всякий случай две перепелочки, можно немного икры… Фрукты, шампанское, виски…

— И бренди, — сказала Дели.

У Максимилиана и официанта чуть заметно округлились глаза. Официант виновато улыбнулся.

— И дама хочет обыкновенный бренди! Два «Ко-ко», вот это французское вино — и, пожалуй, все. А Берт пусть заказывает сам, если, конечно, он вообще появится, — недовольно сказал Максимилиан.

Официант, поклонившись, быстро отошел от столика.

— Дорогая, билеты я заказал, каюта экстра-класса, там на корабле какие-то особые кровати против укачивания. Надеюсь, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — ответила Дели, легко погладив его по руке. — Макс, скажи, а не возникнут проблемы с разводом? — спросила она осторожно.

Максимилиан нахмурился.

— Может быть, зажечь свечи, или ты хочешь электричество на столе? — спросил он.

— Пожалуй, свечи…

— Тебе Берт наговорил что-то? Ты его не слушай, он часто говорит глупости. Не слушай его, хорошо? — Максимилиан отнял свою руку и сам нежно погладил Дели по гладкой белой перчатке. — Тебе нужны какие-нибудь украшения…

— Не надо, терпеть их не могу.

— Может быть, жена захочет забрать себе все: дом в Лондоне, может быть, будет требовать раздела завода, но я на это не соглашусь. Конечно, она всячески наверняка попытается препятствовать разводу, но тебе, я уверен, не о чем беспокоиться, это все мои проблемы.