Однако казалось, Мора Форд не заметила своей оплошности и продолжала развивать эту тему.

— Да, ваш старший сын очень похож на вас, — сказала она маркизу, — тогда как Раф позаимствовал черты своего прославленного предка, — спокойно добавила она.

— Его… предка? — насторожился маркиз.

— Несомненно. Знаменитого основателя вашего рода, — кивнула Мора. — Сэра Гриффита. Известного как «Гриффин из Эрроу-Корта»,

— Едва ли. — Маркиз немного успокоился. — Полагаю, вы говорите так, потому что они оба были воинами по призванию. Однако нет возможности узнать, как выглядел наш знаменитый предок.

Мора Форд рассмеялась чистым, звонким смехом.

— О нет, такая возможность есть! Не знаю, говорила ли вам моя дочь, что я увлечена изучением генеалогии. Однако не стану убеждать вас в своих познаниях, перечисляя всю свою родословную, хотя могла бы сделать это. Изучение родословных известных людей привлекает меня как наука. Я даже опубликовала статью на эту тему в журнале «Джентлменс мэгэзин». Может, вы видели ее? Разумеется, я подписалась как «М. Форд», не сомневаясь, что «Мора» независимо от ценности статьи не получит права на публикацию в таком почитаемом издании. Она снова весело рассмеялась.

— Я заинтересовалась этим предметом после рождения Бренны. Каждый заметит, что Эрик — копия своего отца, а Бренна похожа на меня. Бедную девочку многие считали чужеземкой, но я доказала, что она имеет валлийские корни, основываясь на убедительных фактах. История уходит в глубь веков, но наследственность никогда не лжет. Видимо, мать-природа довольно ленива, если стремится к повторению своих образцов. Когда Брен написала мне о вашем сыне, я начала изучать ваше семейство — и поздравляю вас с замечательной родословной, такой же длинной, как и моя. Мне пришлось прочитать множество исторических материалов, и теперь я могу утверждать, что Раф принадлежит к вашему роду в большей мере, чем кто-либо из вас. Потому что он, несомненно, наиболее ярко выраженный потомок вашего знаменитого предка.

— Несомненно? — переспросил маркиз, озадаченно сдвинув брови.

— Конечно. Это должно было быть ясно с первой минуты его рождения. Удивляюсь, почему вы не назвали его Гриффином. Впрочем, ему вполне подходит и ласковое имя Раф. Порой характерные признаки перескакивают через поколения, но никогда не исчезают полностью.

Маркиз хотел что-то сказать, но так и замер с полуоткрытым ртом. Его жена смотрела на Мору Форд не отрывая глаз. Грант прищурился, а Раф выказывал полную невозмутимость. Однако, взглянув на Эрика и отца, Бренна поняла, что они едва сдерживают смех. Успокоившись, она коснулась холодной руки Рафа. Бренна всю жизнь доверяла матери и решила не прерывать ее сейчас.

— Мой дорогой сэр! — воскликнула Мора Форд. — Сэр Гриффит — это Гриффин. Разве вы не знали этого?

— Конечно, нет, — холодно и резко ответил маркиз. — Но что в этом удивительного?

— Дорогой сэр, — продолжила мать Бренны, выступая перед мужем, чьи глаза вспыхнули, когда он услышал недопустимый тон маркиза, — есть два фактора, позволяющие проследить родословную: это имена и характерные наследственные признаки. Скажите, в вашем местечке много рыжеволосых людей, не так ли? Я могла бы долго рассказывать вам о саксах, гэлах и кельтах с таким же цветом волос, которые обосновались там еще до прихода норманнов. И уж конечно, до римлян и датчан. Но разумеется, ключевым фактором является имя.

Мора обвела взглядом своих слушателей, пребывающих в явном замешательстве.

— Граффидд — это валлийское имя, аналог Гриффина, — пояснила Мора, как преподаватель, читающий лекцию студентам. — Так звали вашего предка, и, вероятно, он получил это имя совсем не потому, что сражался, как мифический грифон. Вы знаете, что в те давние времена имена давались в соответствии с характерными внешними признаками ребенка, а не по аналогии с существами из легенд. Думаю, тогда даже не представляли, как выглядит свирепый грифон. Это натолкнуло меня на определенную мысль, и все встало на свои места. «Гриффин» соответствует кельтскому «Гриффиту» и греческому «Руфусу». Это все объясняет. Вы понимаете?

Мора умолкла с весьма удовлетворенным видом. Увидев, что собравшиеся недоуменно смотрят на нее, она добавила:

— Все эти имена означают «рыжеволосый». Это не подлежит сомнению, и ваш Гриффин, безусловно, был таким же, как Раф.

— Конечно… — промолвила маркиза после паузы и впервые за все время искренне улыбнулась. — Конечно, — повторила она, вздернув подбородок и торжествующе глядя на мужа. — И теперь все должны это знать.

— Трудно сказать, правда ли это, — заметил Раф в ночной тишине.

Бренна затаила дыхание, сразу поняв, о чем идет речь. Об этом, очевидно, размышляли все после поразительного заявления Моры. С того момента Раф не сказал ни слова на эту тему. И никто не говорил. Его семья покинула дом несколько часов назад, ошеломленная и необычно молчаливая. Семья же Бренны осталась здесь, и сейчас все разошлись по своим комнатам.

Бренна и Раф лежали в постели. Он смотрел в потолок, закинув руки за голову. Впервые за время их совместной жизни, не считая дней, когда у Бренны были месячные, Раф не претендовал на близость с ней. И сейчас наконец у него возникло желание поговорить.

Раф усмехнулся.

— Но и утверждать, что это неправда, я не могу. Какой смысл? Возможно, все это чепуха, но ты видела лица моих родителей? Пораженная мать явно торжествовала, а отец, насколько я помню, впервые растерялся. Бедный Грант, он превосходил меня только происхождением, помимо старшинства. Думаю, каждый из членов моей семьи остался при своем мнении, однако теперь их гложет червяк сомнения.

— Но разве мама не убедила их?..

Раф обвил жену рукой и притянул к себе,

— Нет. Имя еще ничего не доказывает, но по крайней мере их убеждения поколеблены. Едва ли моя мать сама знает правду. Будь она твердо уверена в том, кто мой настоящий отец, это так или иначе стало бы известно ее мужу и Гранту. Не представляя, на кого будет похож ребенок, она надеялась, что его внешность подскажет, кто отец. Когда же я появился на свет с ярко-рыжими волосами, мать решила, что ответ ясен, но, как женщина находчивая, решила извлечь выгоду из возникшей проблемы. Она поддразнивала отца, заставляя его ревновать и желать ее еще больше. Мать явно опасалась, что он прогонит ее. Такая ловкость похвальна, хотя мне пришлось пережить немало страданий из-за намеков на мое происхождение.

— И ты никогда не узнаешь правду?

— Нет, но теперь по крайней мере я тоже усомнился в том, что мой отец — любовник матери, а это уже кое-что. — Раф засмеялся. — Я не уверен, что Гриффин имеет ко мне какое-то отношение, но для меня даже сомнение — роскошь. Спасибо, Брен. Твоя мама не представляет, какой подарок она мне преподнесла.

Раф поцеловал жену.

— Это предназначается моей маме? — чуть слышно спросила Бренна.

— Нет, тебе. — Он еще крепче прижал ее к себе.

— О! — только и вымолвила Бренна, когда Раф снова прильнул к ее губам.

Однако ей хотелось услышать от него: «Да, этот поцелуй предназначался и твоей маме за то, что она подарила мне тебя».

Глава 25

Бренна посмотрела на свое отражение в зеркале. Она надела красное платье, в котором выглядела особенно соблазнительной. Единственным украшением был золотой медальон, сверкающий на груди. Блестящие волосы, зачесанные назад, были схвачены на затылке красной лентой. Бренна покрутила головой из стороны в сторону. В ее экзотической внешности не было ничего от добродетельной английской леди. Бренну охватили сомнения. Может, все-таки надеть более скромное розовое платье?..

Она посмотрела на свою молоденькую служанку, неотрывно наблюдавшую за ней. «Это кроткая и целомудренная душа», — подумала Бренна, заметив в зеркале взгляд девушки.

— Ну, вот я и оделась, — сказала Бренна. — Хорошо ли я выгляжу? Только скажи честно.

— Хорошо? — изумилась Ребекка. — О, более чем хорошо, миледи!

— Нет. Как я выгляжу на самом деле? Не обращай внимания на мое мнение. Мне хочется знать твое. Ребекка задумалась.

— Я понимаю, что мои слова важны для вас, миледи, но не умею правильно выразиться. Как вы выглядите? — Она опустила голову, и щеки ее покраснели. — Ваш вид, миледи… вызывает особое чувство, которое я наблюдала в глазах вашего мужа, когда он порой украдкой смотрит на вас. По-моему, лучшего наряда вам не подобрать.

— Ну что ж, пусть будет это платье. — И, взяв шаль, Бренна вышла из комнаты навстречу своей судьбе.

Встретив мать, она увидела, как округлились ее глаза.

— Я могу надеть другое, — быстро сказала Бренна. — Я знаю, что это платье не годится, хотя друзья Рафа утверждают обратное.

— Не годится? — удивилась мать. — О нет, дорогая, оно превосходное. Просто потрясающее. Такое красивое и так искусно сшито!

— И Раф так говорит, — вздохнула Бренна. — Эрик и граф Драммонд того же мнения, но они мужчины. Хотя Джилли Райдер тоже' уверяла, что это платье очень идет мне. Однако я не знаю…

— Должна знать, — решительно заявила Мора. — Знать, что ты очень красивая в нем. Знать, что ты добропорядочная женщина и тебя не касаются гнусные сплетни, И пусть все поймут это.

— И убедятся, глядя на меня, что я действительно коварно похитила Рафа, соблазнив своим видом?

— Господи, детка! — рассмеялась Мора. — Это Раф должен опасаться, чтобы никто не похитил тебя в этом наряде!

— Сегодня вечером он увидится с леди Аннабел. Мора улыбнулась;

— Ну и пусть увидится. Думаю, нам пора идти. Ты готова?

Бренна кивнула. Пусть будет что будет. Мама и друзья правы; лучше смело встретиться лицом к лицу с судьбой, чем робко явиться в дом Аннабел, чувствуя себя виноватой.

Об этом блестящем званом вечере наверняка будут много и долго говорить, потому что здесь собрался почти весь цвет лондонского общества. Городской дом Уайлдов был огромным, но только королевский дворец мог бы принять такое количество гостей. Несмотря на тесноту, все были довольны. На таких вечерах обычно возникали, распространялись или прекращались всевозможные слухи. Лондон всегда жил сплетнями — не был исключением и этот вечер.

Бренна стояла вместе с Рафом у входа в бальный зал. Она держала его под локоть, а он прикрыл ладонью ее руку. Рядом с Бренной были ее родители, брат и Драм. Среди собравшихся было много друзей Рафа. Где-то здесь находился и виконт Юэн Синклер со своей женой, приехавшие на вечер из своего загородного поместья. Бренна украдкой посмотрела на Рафа, и сердце ее радостно затрепетало. Его родители и брат ие явились сюда — он позвал только настоящих друзей, чтобы те поддержали Бренну.

Она подавила улыбку, заметив, что муж приглаживает волосы, Это был необычный для него жест. Бренна давно просила Рафа отпустить их подлиннее, и однажды ночью, когда они занимались любовью, напомнила, что ей было бы гораздо приятнее ощущать пальцами их шелковистость, а не эту щетину. Она думала^что муж не обратил внимания на ее слова, однако Раф перестал стричься коротко, и вскоре прическа приобрела совсем другой вид. Возможно, в детстве его волосы были огненно-рыжими, но теперь их оттенок старинной меди придавал его суровому, мужественному лицу особую привлекательность.

Это был неофициальный прием, поэтому Раф надел свой обычный аккуратный, плотно облегающий костюм, состоящий из голубого сюртука, белой рубашки и кремовых штанов. Бренне казалось, что он здесь самый привлекательный мужчина.

Так считала и хозяйка бала.

Как только назвали их имена, Аннабел, окруженная толпой поклонников, сразу приподняла голову. Ее красивые голубые глаза устремились на Рафа. Затем она посмотрела на Бренну и оценивающе оглядела ее платье сверху донизу, задержав при этом многозначительный взгляд на плоском животе. Аннабел вопросительно приподняла бровь, заметив, что Бренна тоже пристально смотрит на нее. Губы Аннабел тронула легкая улыбка, затем она полностью сосредоточилась на Рафе.

Раф тоже посмотрел на нее. «Почему бы и нет?» — подумала Бренна. Темные локоны Аннабел обрамляли лицо, платье облегало фигуру, подчеркивая великолепные формы. Оно было бледно-розовым, с верхней юбкой, расшитой золотом, и напоминало цвет облаков ранним летним утром. Несмотря на глубокое декольте, невинный тон наряда не наводил на мысль о том, что Аннабел намерена кого-либо соблазнить. Если какой-то мужчина находил ее груди прелестными, а фигуру стройной, то лишь тайком поглядывал на нее, понимая, что Аннабел не стремилась демонстрировать свои прелести.

Сердце Бренны упало. Аннабел вполне могла бы позировать для картины «Целомудрие», которую она видела в школьной Библии. А Бренна в своем красном платье могла изображать только «Порок».

Аннабел не сводила глаз с Рафа.

— Наш Раф, конечно, красивый парень, — услышала Бренна, как сказал Драм Эрику, — но, боюсь, не заслуживает такого взгляда, пискну утверждать, что Брен выглядит сегодня гораздо лучше, чем предполагает.