Эмма Чейз - Все смиренно

Ди вздыхает, прикасается к моему лбу своим лбом.

— Не так я себе представляла мое признание тебе в любви.

— Я тоже. Но… это нам точно запомнится, правда? Для нас это нормально.

— Это уж точно.

Потом Ди вскакивает на ноги и протягивает мне свою руку.

— Почему мы все еще здесь?

С ее помощью у меня получается встать. Но когда я оказываюсь на ногах, я вспоминаю, почему вообще все это произошло, с самого начала.

— Ди, насчет Дрю и Кейт…

Она касается моих губ своими пальцами, заставляя меня замолчать.

— Нет. Мы не будем говорить о них. Никогда. Ты не твой идиотский лучший друг. Не хочу, чтобы он вставал между нами.

Она права. Дело не в Дрю, Кейт или Розалин, или еще каких-то кретинах из ее прошлого. Они не должны на нас влиять — они не должны нас касаться.

Дело в Ди и мне.

Когда мы выходим с ринга, я спрашиваю:

— Ди, ты приехала сюда на такси?

— Да, а что?

Я улыбаюсь.

— Я приехал на Дукати.

Ди это нравится.

— Я скучала по этой мощности между своих ног.

Одной рукой обнимаю ее за плечи.

— О, ты ее почувствуешь — после того, как я привезу тебя домой.

Долорес обнимает меня за пояс и качает головой.

— Как некрасиво!

Потом ее голос становится более жестким.

— Но нам обоим придется подождать с этим, потому что перед тем, как поехать домой, мы поймаем такси и поедем в больницу, чтобы тебя могли осмотреть.

— Что? Нет, я в порядке, правда.

Я ною, как шестилетний мальчишка, который не хочет идти к стоматологу.

Ди качает головой.

— Не хочу ничего слышать — ты поедешь. С потерей сознания шутки плохи. Я только что заполучила тебя назад, и я больше не собираюсь тебя терять.

Я открываю свой рот, чтобы поспорить — потому что я на самом деле в порядке — и я буду чувствовать себя просто фантастично, когда снова окажусь в постели с Ди. Или, на своем кухонном столе, или обеденном столе, у стены в гостиной — ну вы понимаете о чем я.

Но прежде чем я успеваю не согласиться, она добавляет:

— Тем более, если учесть то, что я запланировала для тебя? Нам точно понадобится медосмотр.

Что ж, когда она говорит это так…

* * *

Наша поездка в больницу была относительно короткой — чуть больше трех часов. После кучи вопросов и анализов, доктор поставил мне диагноз легкого сотрясения.

Чертов Шонеси.

Мало тебе не покажется — клянусь, я ты свое получишь сразу, как только я окажусь в спортзале.

Доктор сказал мне следить за тошнотой, расплывчивостью в глазах, и все такое. Одновременно с Ди мы спросили, можно ли заниматься сексом.

Он сказал, что можно.

* * *

Вот почему, как только закрывается дверь в мою квартиру, Ди и я начинаем целоваться, срывать друг с друга одежду, готовые растерзать друг друга — с шестидневным страстным желанием, сводящим нас с ума. От моей одежды избавиться легче, чем от одежды Ди, поэтому к тому моменту, как мы переступаем порог моей спальни, я абсолютно голый.

Горячий и большой, мне необходимо оказаться внутри нее намного сильнее, чем вдохнуть еще один глоток воздуха.

Рубашка Ди? Нет.

Ее лифчик? На бильярдном столе в моей столовой.

Я прикасаюсь к ней, прижимаю ее к себе — утопая в ощущениях от наших обнаженных тел, прижимающихся друг к другу, и бархатистости ее идеальной кожи.

Мои пальцы пытаются справиться с пуговицей на ее джинсах. Но Ди останавливает меня. Ее руки накрывают мои, и она делает один шаг назад. У нее резко поднимается и опускается грудь, когда она пытается перевести дух.

— Мэтью… мне надо тебе что-то сказать. Я… кое-что сделала. Прошлым вечером.

Охренеть.

Прошлый вечер была суббота. Моя первая мысль — прошлым вечером Ди переспала с другим, и я чуть ли не согнулся пополам от резкой боли при мысли об этом. И от ярости.

Я знаю, технически, мы не были вместе. Мы расстались. Я не должен злиться.

К черту все — плевать.

Я ее прощу. Я это переживу… после того, как разнесу что-нибудь на мелкие кусочки, и поколочу по стенам, как горилла под кокаином.

Я сажусь на кровать.

— Что ты сделала? Чтобы это ни было, я… черт, просто расскажи мне.

А потом она делает самую странную вещь. Она улыбается. И расстегивает свои брюки, и говорит, спуская их вниз:

— Я всю неделю думала о том, что ты сказал. Как я боялась, как не хотела воспользоваться шансом…

— Я был зол, когда говорил все это, Долорес.

— Но ты все равно был прав. Так что я хотел сделать что-то, чтобы показать тебе, доказать тебе, что я тебе доверяю. Что я хочу этого, и тебя — всегда.

Она стягивает свои трусики, и меня тут же завораживает вид ее невероятно гладкой киски. До тех пор, пока не замечаю белый бинт, закрывающий маленький кусочек ее кожи пониже тазовой кости.

Она ее отрывает, и я вижу ярко-голубую тату, выведенная красивыми буквами на ее коже. Тату моего имени.

МЭТЬЮ

У меня нет слов — только смотрю. Потом падаю на колени перед ней и легонько целую все еще нежную кожу рядом с моим именем.

— Мне это чертовски нравится. Я люблю тебя, — я провожу по ней своими пальцами, очень нежно. — Теперь ты повязана со мной.

Долорес поднимает мое лицо вверх и проводит своими руками по моим волосам.

— Да, повязана.

Я встаю, разворачиваю ее кругом и бросаю ее на кровать. А потом прыгаю за ней.

Позже, когда солнце село, а простыни на моей кровати были фантастически смяты, после лихорадочных «Я люблю тебя» и «Я скучал по тебе» и «Никогда меня не оставляй» произносимых шепотом между прикосновениями и блаженными стонами, я заставляю себя подняться.

Это не просто. Ди лежит обнаженная в моей кровати, с распухшими губами, взъерошенными волосами. Не на долго останавливаюсь — со штанами в руках — просто смотря на нее.

— Боже, ты красива.

Она улыбается. И я знаю это, потому что она верит мне.

Она протягивает свою руку.

— Тогда не уходи. Вернись в кровать, Мэтью.

Я рычу, потому что это мне действительно этого хочется. Но я качаю головой.

— Я не на долго. Просто по-быстрому проверю Дрю — это мужской кодекс. Что я буду за друг, если не удостоверюсь, что он не повесился у себя в шкафу?

— Другом, который хочет сделать мир лучше.

Потом она замечает мою камеру, лежащую на прикроватной тумбе. Она вертит ее в руках, прикусывая свою губу.

— Думаю, мне надо будет себя чем-то занять… снимая непристойные селфи на твою камеру. Потом можем вместе их проявить, когда ты вернешься.

Я замираю на секунду, чтобы насладиться образами, что возникают у меня в голове — которые, я надеюсь, появятся на моей камере.

Потом я отдаю ей две пленки.

Целую ее на прощание, перед тем, как заставить себя направиться к двери. Прежде чем выйти, Ди зовет меня:

— Мэтью?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Я люблю тебя.

И как всякий раз сегодня, когда она мне это говорила, на моих губах появляется дурацкая, до смешного счастливая улыбка. Я опять иду к кровати, и снова целую ее.

— К твоему сведению? Я никогда не устану слушать такое из твоих уст.

Она удовлетворенно улыбается:

— Поторопись.

И скорее бегу к своему байку — чтобы как раз исполнить ее пожелание.

* * *

У квартиры Дрю все как обычно. Я колочу в дверь и зову его, но отвечает лишь ударом бейсбольного меча по двери, когда я спрашиваю его, живой он там или нет.

Я вздыхаю и кладу руку на дверь.

Пришло время для жесткости ради блага.

— Дружище, возьми себя в руки. Чтобы ни случилось между тобой и Кейт — как бы ты не облажался — оно лучше не станет, если ты не выйдешь и не начнешь решать эту проблему.

Ответа нет.

Я стараюсь подразнить его.

— За все те годы, что мы знаем друг друга, я и не предполагал, что ты можешь так запасть на бабу. Ты понимаешь, что полностью сломал свой образ в моих глазах?

Тишина.

— Ну, давай, Дрю. Открой дверь. Вспомни, каким я был после Розалин? Ты был рядом со мной тогда… позволь мне отплатить тебе тем же.

Третий страйк, и я вне игры.

Я ударяю в дверь, так же, как бы я ударил в кулак Дрю, будь это лучшие времена.

— Ладно, друг, пусть будет по-твоему. Я вернусь завтра, хорошо?

Бам.

Дверь содрогается от удара меча с другой стороны, и я знаю, он меня услышал.

Я качаю головой, пока иду к лифту. Потому что завтра, когда я сюда вернусь, я буде не один. Я, правда, не хотел этого делать — но уже прошла чертова неделя. Он просто не оставил мне выбора.

Пора подключать тяжелую артиллерию.

Выхожу из дома на тротуар. Потом беру свой телефон и набираю номер.

После двух гудков она снимает трубку, приветствуя меня по имени.

— Привет Александра. Слушай, мне нужна твоя помощь… это насчет Дрю.

А остальное, как говорят, уже история.

* * *

Вот и вся история. Моменты, которых вы не видели раннее, ответы на некоторые вопросы, которые, возможно, вас мучали.

Если дело касается совета, то я уже довольно таки утомился — да и уже нечего особо советовать. Но я вот что скажу:

Жизнь — это короткий, крутой путь. Не пытайтесь жать по тормозам, не анализируйте слишком или не пытайтесь ее контролировать. Если вам повезет, как мне, вы найдете того самого, кто сядет рядом с вами и будет держать вас за руку на всех поворотах, подъемах и спусках.

А тогда? Так будет еще веселее.

Шесть месяцев спустя…

Лас-Вегас, Невада. Часовня Элвиса Пресли. Технически она называется Беленькая Венчальная Часовня, но так как услугами в ней заведует двойник Элвиса, для меня это Часовня Элвиса. Мы ждем нашей очереди в соседней комнате в окружении фотографий звезд с их автографами, которые обменялись здесь своими клятвами.

Прошло шесть месяцев с момента нашего первого поцелуя на танцполе. Возможно, вы решите, что это слишком быстро. Может, вы подумаете, что мы сошли с ума. Но для меня и Ди?

Сумасшествие — это вполне нормально. Вот, например, посмотрите, как мы обручились.

— Мистер, Фишер, пожалуйста, ляжьте назад! — кричит медсестра командным голосом, но я ее игнорирую.

Что за чертова напасть.

Вместо романтического вечера в любимом ресторане Ди, я каким-то образом оказался в больничном халате, на тележке, в дальней палате чертового приемного отделения. Единственное, что могло быть еще хуже, если бы нечистая на руку медсестра или какой-нибудь бомж украл кольцо на помолвку.

Кольцо было изготовлено по моему дизайну, и оно совершенно. Безупречный бриллиант с изумрудами, рубинами и сапфирами по кругу. Оно разноцветное, уникальное, такое же, как и Ди. Сейчас мне просто нужно вручить его ей.

Достаю свои штаны из обычной больничной пластиковой коробки и вытаскиваю из карманамаленькую коробочку. Потом, прежде чем медсестра успевает меня остановить, я выскакиваю в коридор, который ведет в комнату ожидания приемного отделения, где сидит Ди. Она поднимается сразу же, как только замечает меня.

Я подхожу к ней и встаю перед ней на одно колено.

— Я хочу, чтобы ты была моей. И я хочу быть твоим. Хочу быть причиной твоих улыбок. Хочу остаток жизни провести, слушая твои теории, и обучая тебя разнице между хорошим и плохим кино. Хочу в 80 лет держать тебя за руку, когда мы будем кататься на коньках — и я обещаю любить тебя каждую секунду, начиная с этого момента и навсегда. Ты выйдешь за меня, Долорес?

Да — вот таким вот романтичным было предложение.

Ди не хотела долго ждать, и мне самому не терпелось. Философское «Зачем ждать?» было в начале наших отношений, и оно нас не подвело. Так что, вот мы — я, Ди, Дрю и Кейт — в Вегасе по случаю нашей скорой свадьбы и убойному празднованию.

Я смотрюсь в зеркало и пытаюсь поправить свой галстук, но ничего не получается.

— Ты уверен насчет свадьбы? — спрашивает Дрю, стоя позади меня, одетый в свой смокинг.

— Уверенней не бывает, дружище.

Бросаю этот галстук. Пошел он.

— Ты, правда, уверен? — спрашивает Дрю — Еще не поздно все отменить.

Я улыбаюсь.

— Да, вообще-то, поздно.