Селеста Брэдли - Все твои тайны

– Что стряслось, дорогая?

«Боже милостивый, пожалуйста, сделай так, чтобы речь шла об отделке гостиной!»

Оливия медлила, покусывая губу. Это не сулило ничего хорошего. Абсолютно.

– Почему… – Она сделала вдох и решительно посмотрела ему в глаза. – Почему мы до сих пор не скрепили наш союз любовной близостью?

Виконт открыл от удивления рот.

Черт! Надо было заранее придумать объяснение, какую-нибудь красивую и гладкую речь о том, почему разумнее немного подождать, но увы – ничего такого он не подготовил. А теперь только и мог, что молча таращиться на нее, не в силах вымолвить ни слова.

Момент был упущен. По выражению его лица Оливия догадалась, что дело неладно. На лбу ее внезапно пролегла складка.

– Дейн?

Слишком рано. Будь у него чуть больше времени, он бы удостоверился в том, что ее влечет к нему. Он бы осторожно прощупал этот вопрос. Он бы…

Честно говоря, не было у него никакого плана. Он лгал себе точно так же, как и Оливии. Позволил ей поверить, что когда-нибудь у них будет нормальная семья. Он всего лишь тянул время, пытаясь отсрочить ночь, когда придется признаться: став его женой, она угодила в безвыходное положение.

– Я подвел тебя, Оливия. – Ему невыносимо было смотреть на нее, видеть, как на ее прелестном личике отразилась тревога. – Ты была моей единственной надеждой, но теперь я… – Он осекся.

Дейн отвернулся, чувствуя себя неуклюжим верзилой, которому не место в ее спальне. Он был уродом, ошибкой природы. И теперь надо как-то объяснить ей, что связала она себя с уродом на всю оставшуюся жизнь.

Дейн почувствовал, как молодая жена подошла сзади, прижалась к его спине и обвила руками его стан.

– В чем дело, Дейн? Отчего ты так терзаешься?

Ответ был только один. Виконт постоял с минуту, в последний раз наслаждаясь ее заботливым участием, после чего отнял ее руки от своего торса и мягко переместил их вниз.

Даже это простое прикосновение распалило его изголодавшуюся по ласке плоть. Его естество моментально увеличилось в размере. Оливия прерывисто вздохнула, когда он прижал ее пальцы к гребню своей набухающей плоти. Пальцы ее невольно сомкнулись вокруг твердеющего древка. Всего на секунду его тело откликнулось со всем неистовством истомившейся за годы воздержания плоти. Чресла виконта запульсировали под ее руками.

Оливия хотела было отстраниться, но Дейн удержал ее руки на прежнем месте. Она все должна знать, но правда открылась отнюдь не до конца. Естество его продолжало расти и шириться и уже не умещалось в ладошках Оливии, но это было еще не все.

– Господи Боже мой! – сорвался с ее губ еле слышный возглас. Возглас ужаса? Отвращения?

Пальцы ее заскользили по его естеству вверх и вниз, вдоль и поперек, ощупью оценивая его размеры через туго натянутую материю брюк.

Дейн запрокинул голову и шумно выдохнул. Нерешительные прикосновения Оливии и лаской-то нельзя было назвать, однако под ее пытливыми пальцами его плоть отвердела еще больше. Виконт отпустил ее руки. Сейчас она содрогнется от омерзения к его уродливой громадине и убежит… подальше от него с его ненормальными потребностями.

Но она не убежала, а осталась стоять, прижавшись к широкой спине Дейна. Закрыв глаза, она изучала мужское отличие своего супруга.

Какое толстое древко! Боже мой! Неужели они бывают такими толстыми?

Орудие Дейна поднималось, накренившись вбок, и едва умещалось в двух ее пригоршнях. Широко расставив пальцы, она легонько прошлась вдоль контуров его жезла, и он запульсировал под ее руками. С любопытством поглаживая плоть мужа, Оливия размышляла, что все это значило для них обоих.

В конце концов, не совсем уж она темная. Немного представляла, как все происходит, знала, что куда вставляется. Ну, если брать млекопитающих в целом. Беда в том, что это, похоже, тудане вставится. Ни так ни сяк. Никак.

Дейн снова накрыл ее руки своими.

– К сожалению, я вынужден прервать твое занятие, – вымолвил он сдавленным от напряжения голосом.

Оливия смущенно убрала руки.

– Не то чтобы мне не нравились твои прикосновения, но…

– Можно мне на него взглянуть?

Этот вопрос изумил ее не меньше, чем самого Дейна, который явно был ошарашен. Круто повернувшись, он уставился на нее во все глаза.

«Черт! Опять я повела себя как развязная девица! Леди не просят джентльменов показать свое мужское отличие. Нет, мне и впрямь надо зашить рот суровой ниткой!»

Скрестив руки на груди и выставив их перед собой, словно щит, Оливия отвела взгляд.

– Извини, я спросила не подумав.

Дейн повернулся, размашистым шагом подошел к камину и уставился на огонь.

– Оливия, у меня нет слов, как я сожалею.

Сожалеет? Он сожалеет? Здесь по-прежнему была какая-то неувязка, но Оливия не могла определить, где именно. Она опустилась в кресло и замерла в ожидании.

Долгое время Дейн по-прежнему избегал ее взгляда. Сделав глубокий вдох, он рывком оторвался от каминной полки и смущенно посмотрел ей в лицо:

– Я лгал тебе.

– Да? И какую именно ложь ты имеешь в виду? – Наступила тягостная пауза.

– Я лгал тебе, когда прикидывался нормальным мужчиной… – Он осекся и недоуменно посмотрел на нее: – Что значит «какую именно ложь»?

– Э-э… ничего. Я оговорилась. – Она махнула рукой. – Продолжай, пожалуйста.

Виконт вздохнул.

– Я пообещал тебе нормальную семейную жизнь. Я не должен был жениться на тебе, не рассказав… Мне не следовало привязывать тебя к себе. Ты могла бы выйти замуж за человека, у которого… у которого нет такого недостатка.

– О! – Опять наступило молчание. Неужели надо вытягивать из него слова раскаленными клещами? Оливия тоже сделала пару вдохов и призвала на помощь все свое терпение. – И какой именно недостаток ты имеешь в виду?

На этот раз до него дошло быстрее.

– Что значит «какой именно недостаток»?! – взревел Гринли.

Она улыбнулась:

– Ну наконец-то! Рада, что ты снова стал прежним. – Леди Гринли расправила пеньюар и чинно сложила руки на коленях. – Не хочешь ли рассказать все сначала? И говори без обиняков, раз уж ты сам меня к этому приучил.

Виконт провел руками по лицу и усмехнулся:

– Миледи, вы меня поражаете. – Она кивнула:

– Я не в первый раз это слышу. Ну, объясни же наконец, в чем дело? И постарайся не делать таких трагических пауз.

– Ладно. – Дейн облокотился на каминную полку и посмотрел на жену серьезно. – Теперь ты сама знаешь, что у меня за недостаток. И должна понимать, что мы не можем… что нормальные супружеские отношения… Они невозможны!

Ох! А Оливия так надеялась, что он знает нечто такое, что она упустила из виду.

– Так ты хочешь сказать, что не намерен скреплять наш брак?

Гринли быстро провел рукой по волосам.

– Да, именно это я и хочу сказать.

– Ясно. – У нее защемило сердце. Вот к чему приводят эти «разговоры без обиняков»! Оливия на миг потупила глаза. – Ты уверен?

Он кивнул:

– Да, я лелеял надежду, хотя в глубине души понимал, что никакой надежды нет. Не могу я так с тобой поступить!

Оливия закрыла глаза и долго сидела в оцепенении.

– А тебе не кажется, что стоило поднять этот вопрос чуть раньше? Скажем, до свадьбы? – Она услышала, как виконт вздохнул.

– Потому-то я и избегал тебя, чтобы ненароком его не поднять.

Она распахнула глаза и бросила на него хмурый взгляд:

– Ты боялся, что я не выйду за тебя? – Гринли удивленно моргнул.

– Конечно.

Оливия невольно рассмеялась, хоть сердце у нее так и разрывалось на части.

– Дать тебе от ворот поворот? Отказать влиятельному, богатому, щедрому, красивому лорду Гринли? – Она покачала головой. – Или ты думаешь, что предложения руки и сердца так и сыпались на меня со всех сторон? С чего мне быть такой разборчивой?

– О! – Дейн смущенно потер шею. – Я как-то об этом не подумал.

Оливия прикрыла веки, тяжело вздохнув.

– Так что будем делать? Отправимся в постель? – Он замялся.

– Оливия…

– Стало быть, нет. Мы не отправимся в постель, так? – Дёйн стиснул зубы.

– А какой смысл?

Нет смысла? А как же близость любимого человека? А спокойствие, которое дарят ласковые руки, и душевное тепло? Это не в счет?

Он быстро поклонился:

– Спокойной ночи, дорогая.

С этими словами он развернулся и вышел из спальни, в то время как она удивленно и растерянно смотрела ему вслед.

А горечь одиночества тоже не в счет?

На следующее утро небо было таким же мрачным, как и настроение Оливии. Хотя она заставила себя встать пораньше, чтобы позавтракать вместе с мужем, Дейн всего лишь кивнул ей поверх газеты, затем быстро расправился с яйцами и оставил ее в одиночестве, удостоив еще одним холодным кивком.

Что ж, по крайней мере он оставил ей газету. Оливия принялась грустно просматривать раздел светской хроники, не в силах сосредоточиться на серьезных новостях.

Некто, известный как «Голос общества», был сегодня в ударе.

«Придержителошадей, любезныечитатели! Насталапора затишья. Опустелибальныезалыиконюшни. Пришловремявозвращатьсявдеревню. Анапоследокполучитеувлекательнуюзадачку, котораянедаствамзаскучатьдолгойзимой. Каквыдумаете, когонашславныйПриннивыберетсебев дамысердца? Встолицепрудпрудивдовушекиразныхбарышень, ноеговысочествулучшепоторопиться, покавсе пухлыекуропаточкинеупорхнуливШотландию!

АчтожесамаяпрославленнаяхозяйкаЛондона, миссис Блайд? Помнится, когда-тоПринниприглянулисьееяркие перышки. Естьлиунеенадеждастатьтойсамойптичкой, чтопопадетсявклеткуПринни? Развенедобавитэдакий поворотсобытийнемногокрасоквсерыебудни?»

По-видимому, во всем мире кипели любовные страсти, и только она осталась не у дел.

Окончательно пав духом, Оливия принялась ковыряться в тарелке с завтраком, с усилием тыкая вилкой в яичницу.

– Надеюсь, вы не меня представляете на тарелке? – Оливия подняла глаза и увидела Маркуса. Он стоял на пороге комнаты для завтрака, привалившись к дверному косяку.

– И да и нет.

Он скрестил руки на груди.

– То есть никак не можете решить, кто больше заслуживает, чтобы его истыкали вилкой? Я или Дейн?

– Вы очень проницательны… сегодня.

Маркус подошел поближе и оперся на спинку стула напротив.

– Миледи, прошу прощения за нашу вчерашнюю бесчувственность. Но собачки?! – Он пожал плечами. – Помилуйте, это же светский раут, а не детский праздник по случаю дня рождения!

Оливия промолчала. Ну как ему объяснить? Она понятия не имеет, как проводятся «светские рауты».

«Ну и заварили же вы, маменька, кашу!»

Как назло, сегодня у Маркуса случился приступ нетипичной проницательности.

– Вы ведь никогда этим не занимались, верно? – Вымученно улыбнувшись, Оливия помотала головой:

– Не говорите глупостей! Моя матушка знаменита своими зваными вечерами. – Правда, Оливию все время оставляли в Челтнеме и она так и не смогла увидеть маменьку в действии.

Драйден всплеснул руками:

– Вот и славно! Обратитесь за помощью к вашей матушке.

Леди Гринли покачала головой:

– Маменька не сможет мне помочь. Она сейчас… занята.

Тем не менее из зернышка Маркусова совета проклюнулась и начала зреть одна мысль. Кто в каждой бульварной газетенке натыкался на свое имя, сопровождаемое эпитетом «прославленная хозяйка»? О ком ходили слухи, что она развлекала самого принца-регента?

Оливия лучезарно улыбнулась Маркусу. Она была готова расцеловать его за то, что подал такую идею!

– Я знаю, кого попросить о помощи.

В конце концов, кому, как не самой известной в Лондоне хозяйке, некой миссис Блайд, знать, как закатить грандиозный Охотничий бал?

Оливия прихватила с собой Петти, понадеявшись, что та останется в карете, когда сама она отправится по делам. Ник чему давать слугам Дейна новый повод для презрения: наверняка они с удовольствием растрезвонят по всей округе, что их хозяйка даже простой бал не сумела устроить без посторонней помощи.

Верная самой себе, Петти вяло откинулась на бархатное сиденье и безропотно осталась сидеть в карете, несмотря на свой долг сопровождать хозяйку.

Медное кольцо на двери дома миссис Блайд имело причудливую форму, но Оливии было недосуг размышлять, почему расплывчатый цветочный узор вызывает у нее легкое беспокойство. Дело не ждет. Она резко постучала в дверь и замерла в ожидании, сложив перед собой затянутые в перчатки руки.

Дверь открыл не дворецкий и не лакей, как это принято, а крепко сбитая дама в белом кружевном чепчике экономки. Улыбнувшись, Оливия протянула женщине визитную карточку.

– Доброе утро. Миссис Блайд сегодня принимает посетителей?

Дама смерила ее любопытным взглядом и взяла карточку. Но, вглядевшись в витиеватые буквы, толстушка вскинула блекло-голубые глаза и вытаращилась на Оливию: