Селеста Брэдли - Все твои тайны

И вот теперь, когда юная леди свалилась в Темзу прямо у него на глазах, Дейн не долго думая спрыгнул с лошади и нырнул в реку рядом с барахтающейся в воде мисс.

Вот только эта самая мисс почему-то не нуждалась в спасении. По крайней мере до тех пор, пока чуть не окоченела, спасая его.

Дейн нес ее на руках по поросшему травой берегу Темзы, но не был уверен, что не нарушает приличий, прижимая ее к себе так близко. Мамаша безжизненной девушки только теперь догадалась сбежать с моста на берег. Она театрально заламывала руки в несколько чрезмерном приступе паники. Похоже, с ней не было ни одного слуги.

Дейн плотнее завернул в насквозь промокший сюртук свою продрогшую спасительницу. Он всегда старался проследить, чтобы его… э-э-э… барышень окружили надлежащей заботой после пережитых ими испытаний, но похоже, поблизости не было никого, кто бы позаботился вот об этой барышне.

Сознание не совсем покинуло девушку, но Дейна очень беспокоило, что она так сильно замерзла. Гринли сам продрог до костей, а он был куда крупнее юной дамы, которую держал на руках.

Подняв глаза, лорд обвел взглядом собравшуюся толпу. Где были все эти люди, когда они оба бултыхались в Темзе? Он наугад выбрал неприметного с виду молодого человека.

– Эй ты! – крикнул Дейн. – Сбегай-ка за наемным экипажем! Да поживее!

Парень поспешно кивнул и бросился бегом к мостовой. Гринли посмотрел на даму, которую мысленно окрестил «мамашей из ада», и попытался ободряюще улыбнуться ей. Но та зашлась в новом приступе рыданий и бессвязных причитаний, вцепившись в него сбоку мертвой хваткой. Похоже, она чувствовала за собой какую-то вину. Дейн прислушался на мгновение в надежде, что дама хоть как-то намекнет на то, кто они с дочерью такие. Или хотя бы прольет свет на происшедшее, или вообще сообщит что-нибудь полезное.

Но поскольку со стороны мамаши не донеслось ничего вразумительного, Дейн махнул на нее рукой.

На газоне остановился обшарпанный экипаж. То был довольно жалкий образчик, и вдобавок тесный, но Дейн был не в том настроении, чтобы обращать внимание на всякие мелочи. Он велел неприметному молодому человеку погрузить мамашу в карету, а сам занялся девушкой. Разместившись в тесной карете, Гринли устроил леди у себя на коленях, по-прежнему сжимая ее в надежном кольце своих рук.

Вероятно, ему надо было устыдиться, что от его внимания не ускользнули ни пышная, кровь с молоком фигура девицы, ни то, как уютно она пристроилась у него на груди. Юные леди в большинстве своем стремились к изящной легкости. Было приятно находиться в такой близости от столь крепкотелой особы. На ощупь она казалась довольно… прочной. Гринли всегда делалось как-то не по себе, когда он слишком близко подходил к наиболее изящным представительницам высшего света. Здравый смысл подсказывал ему, что он вряд ли раздавит их в лепешку во время танца, но воображение рисовало множество ужасных картинок.

К тому же она была привлекательна. Так бывают привлекательны пышущие здоровьем и выросшие в деревне девицы. Не красавица, но довольно мила… Дейн знал, что где-то видел ее раньше, но его воспоминания были связаны со спокойствием и тишиной. Значит, она не из тех вертлявых девиц. Интересно…

Поэтому, когда его сюртук на короткий миг съехал с лифа спутницы во время тряски в карете, Дейн пал жертвой своих мужских, а вовсе не джентльменских инстинктов. Он не сразу отвел взгляд от картины, которую не слишком хорошо скрывал тончайший мокрый муслин.

Так-так… Весьма недурно. Весьма и весьма недурно. Он вполне мог изменить свое описание с «крепкотелой» на «пышногрудую».

Оливия настолько задубела и была до того унижена, что не могла сама о себе позаботиться. А ее норманнский лорд был большим, теплым и сильным. И она поймала себя на мысли, что ей очень не хочется «приходить в чувство», ведь тогда лорд непременно отодвинет ее от себя.

И все же, почувствовав дуновение холодного воздуха на своей ничем не прикрытой груди, Оливия не смогла удержаться, чтобы не глянуть тайком, не смотрит ли он украдкой на нее.

Он смотрел.

Тут Дейн поспешил снова закутать ее в сюртук. Это был всего-навсего крохотный грешок, на который она едва ли могла обижаться, учитывая то, как сильно ей самой хотелось увидеть его полуобнаженным в мокрой насквозь одежде…

Девушка открыла глаза и улыбнулась. Дейн очень обрадовался, что она снова ожила. Судя по ее лукавому оценивающему взгляду, она знала, что он подглядывал за ней, но Гринли определенно не собирался делать виноватый вид. Кроме того, мимолетный взгляд на полную грудь, увенчанную розовыми пуговками, упирающимися в просвечивающий муслин, озарил светом этот утомительный день.

Взгляд девушки, однако, оторвался от его лица и скользнул в противоположном направлении, где сидела ее маменька, рыдания которой теперь сделались чуть менее громогласными.

– М-мама, – посиневшими от холода губами выговорила Оливия, – с-скажи этому любезному джентльмену, что ты с-сожалеешь.

Плачущая женщина пробормотала нечто невнятное. Похоже, это удовлетворило сидевшую на коленях у Дейна девушку, потому как та снова повернулась и посмотрела на него с выжидающим видом. Дейн колебался, чувствуя, что не понимает, о чем идет речь.

– Э-э… извинения приняты, – наконец вымолвил он. Девушка немного расслабилась.

– Д-должна сказать, вы очень х-хорошо держались, – заметила она, продолжая трястись от холода. – Это r-говорит в вашу пользу. Вы, должно быть, обладаете б-большим достоинством.

Возможно, дело было в том, что он секунду назад украдкой разглядывал ее «большое достоинство», а может, в том, что его собственное «достоинство» приходило во все большее возбуждение от движения пышных ягодиц, навалившихся на него. Это простое высказывание произвело на Дейна совершенно не то впечатление, на которое было рассчитано. Он невольно рассмеялся, но тут же спрятал смех за кашлем. Он подумал, что эта примостившаяся у него на коленях девушка – весьма необычное создание.

– Благодарю, то же самое я могу сказать и о вас.

Он испытал истинное удовольствие, натолкнувшись на подобное сочетание мощной чувственности и непоколебимого самообладания.

Некоторое время девушка задумчиво разглядывала его, после чего снова повернулась к своей матери:

– Маменька, пусть этот джентльмен представится. – «Маменька» энергично кивнула, подавила всхлипывания, промокнув глаза крохотным лоскутком шелка, которым вряд ли можно осушить это море слез.

– В этом нет нужды, моя дорогая, – промолвила дама, в последний раз шмыгнув носом. – Мы с виконтом Гринли уже представлены друг другу.

Минута показалась Дейну вечностью. Он сидел с застывшей маской на лице, мучительно пытаясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах видел эту красноглазую даму. И вдруг на него снизошло озарение.

Челтнем! Эта особа была женой разорившегося графа, но их семья имела отличную родословную и безупречную репутацию.

– Разумеется, леди Челтнем, – без запинки ответил он, словно все это время знал, кто она такая.

Дейн перевел взгляд на невозмутимо-спокойную, пышущую чувственностью барышню. Так, значит, это дочь Челтнема…

«Я буду старательной и послушной женой. Буду старательной и послушной…»

Оливия – теперь уже леди Гринли! – рассеянно водила по волосам щеткой из натуральной щетины. Опять это слово – послушная. Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза, чтобы не видеть своего отражения в изящном позолоченном зеркале.

Спальня сверкала изысканной роскошью. Да и сама Оливия напоминала воздушное облако, сотканное из тончайшего батиста. Наверное, эта ночная рубашка стоила больше, чем весь ее предыдущий гардероб, вместе взятый.

«Ну где же его сиятельство? – нервничала Оливия. – Мужчина – как дождь. Когда нужен, его почему-то никогда нет».

«Стать избранницей такого джентльмена – великая честь».

Эти слова, сказанные матерью, снова и снова эхом звучали у нее в голове.

«В твою пользу говорит только твоя родословная. Если бы твоему брату удалось жениться на этой ужасной наследнице судоходной компании, мисс Хакерман, то наши дела обстояли бы совершенно иначе. Если бы Уолтер был жив…»

Если бы Уолтер был жив, то Челтнему не грозило бы разорение, сундуки в имении ломились бы от золотых монет, а родители лучились довольством. И любимый брат был бы сейчас с ней. И уж пожалуй, ей не пришлось бы хвататься за первое попавшееся предложение руки и сердца.

«Лорд Гринли очень красивый мужчина. Лорд Гринли очень влиятельный человек. Лорд Гринли…»

Лорд Гринли уже сидел у нее в печенках.

Довольно! Оливия принялась заплетать волосы в косу, готовясь ко сну. И эту ужасную вызывающую сорочку она тоже с себя снимет. Зря она во второй раз принимала ванну с розовой водой. Без толку было ждать этого господина. Он явно и не думал приходить. Точно так же, как не подумал поухаживать за ней, не подумал поинтересоваться, хочет ли она выходить за него замуж.

Нет, она, конечно, не настолько обеспечена, чтобы дать ему от ворот поворот. Оливия была не дурочка. Она прекрасно понимала, что для ее семьи и всех обитателей Челтнема этот брак – единственный выход из положения.

Просто было бы неплохо, чтобы у нее хотя бы спросили согласия.

Конечно, папенька тоже хорош! Сбыл ее с рук, совершенно не подумав, нравится ли ей этот человек. Но нет! Папенька взял и провернул все дельце у нее за спиной, словно продал норовистую лошадь.

Нет, мужчины не похожи на дождь. Скорее, они похожи на нашествие грызунов. Никогда не знаешь, чем они занимаются у себя в подполье. Только ты начинаешь думать, что кошки отлично справляются со своей работой, как выясняется, что все это время мерзкие твари плели против тебя заговор.

Да, мужчины – самые настоящие крысы!

Скинув с себя прозрачный пеньюар, Оливия почувствовала себя немного лучше. Глупая вещица, которая и пауку на паутину не сгодилась бы! Она попыталась стянуть с себя еще более прозрачную ночную сорочку, развязывая изящные тесемки.

За смежной дверью раздался шорох. Оливия застыла. Все ее негодование испарилось, ведь ей снова пришлось встретиться лицом к лицу со страхами, с которыми она боролась уже месяц напролет.

Она замужем за незнакомцем. Зависит от мужчины, который волен… э-э-э… волен делать с ней все, что заблагорассудится.

Один Бог знает, что ее ждет. Оливию не опекали так, как некоторых девиц, с которыми она свела знакомство в заключительный месяц сезона. Ее не пичкали до одури нравоучениями гувернантки, за ней не следовали по пятам дуэньи, если не считать пары ленивых горничных. Годы в Челтнеме текли своим чередом, и слуги не без основания стали шушукаться, что лорд и леди Челтнем совершенно и не думали устраивать для леди Оливии грандиозную партию.

Мать с отцом почему-то возложили все эти заботы на Уолтера. Он был моложе Оливии, и вдобавок гораздо привлекательнее и обаятельнее, поэтому имел куда больше шансов на успех. Оливия едва ли могла винить родителей. Она обожала Уолтера, как только старшая сестра может обожать младшего брата. Жизнелюбивый и остроумный, он был – не в пример иным испорченным юным лордам – с головой на плечах. Оливия души в нем не чаяла, впрочем, как и все.

Когда Уолт с родителями отсутствовали в Челтнеме (а отсутствовали они едва ли не постоянно), казалось, все поместье погружалось в зимнюю спячку. Но Оливия не скучала, постоянно заботясь о нуждах и благополучии людей, зависевших от их семьи. Их имение, да и деревня постепенно пришли в упадок. Оливия, как могла, старалась облегчить страдания близких ей людей, полюбив свою челтнемскую «семью» столь же сильно, как и настоящую.

«Поэтому ты и вышла замуж за лорда Гринли».

Точно. Оставалось надеяться, что вскоре в графство Дарем, что на севере Англии, рекой потекут деньги на переустройство Челтнема.

Лорд Гринли ей казался очень щедрым человеком.

И настоящим красавцем великаном…

Бабочки, порхавшие в животе Оливии, превратились в испуганно хлопающих крыльями птиц. Она тяжело сглотнула.

«Я буду старательной и послушной женой».

К сожалению, послушание никогда не входило в число главных достоинств Оливии. Не то чтобы она намеренно делала все наперекор или особенно любила поспорить. Нет, скорее она была склонна… изредка ослушиваться.

До сегодняшнего дня ей было очень трудно не нарушать запреты маменьки.

«Твои волосы никогда не должны выбиваться из прически. Ты должна следить, чтобы твои ноги не выглядывали из-под подола платья, иначе все решат, что ты ничем не лучше доярки. Ты не должна смеяться слишком громко или слишком долго. А лучше вообще не смейся. Улыбайся, но не показывай зубы. Ты слишком широко улыбаешься. Постарайся не нависать над джентльменом, но и не сутулься!»

Матушкины правила теперь не имели значения. Внезапно Оливия осознала, что у ее жениха – мужа! – имелись свои собственные правила, и скорее всего еще строже, чем правила леди Челтнем. Правила… и требования.