Селеста Брэдли - Все твои тайны

Что ж, если Англии не удалось завоевать его преданность, это сделает Франция. И чтобы захватить короля, надо воспользоваться королевой.

Тело наблюдателя затекало от неудобной скрюченной позы на холодном камне. Незнакомец осторожно распрямился и спрыгнул обратно на землю по другую сторону стены. В деревянном помещении конюшни зашевелились лошади. Они тихонько ржали, надеясь на ранний завтрак.

Наблюдатель стремительно зашагал по аллее, не дожидаясь, пока конюх выяснит причину их беспокойства, и растворился в темноте с ловкостью человека, проделывавшего это не один раз.

Когда Оливия проснулась, в комнате было темно, а угли едва тлели в камине. Она сладко потянулась, собираясь повернуться на другой бок и снова погрузиться в сон, но неожиданно коснулась чего-то твердого.

Нога. Мужская нога. Нога ее мужа.

Мужа, по-прежнему одетого в брюки, тогда как она спала чуть ли не голышом. Какой стыд! При этой мысли по телу Оливии прокатилась легкая зыбь.

«Интересно, каково было бы предстать перед ним обнаженной, словно… словно обращенная в рабство принцесса перед королем отсталой страны?»

Зыбь усилилась, перейдя в дрожь возбуждения. Если он вдруг проснется и увидит ее такую, полунагую, открытую для ласк, закончит ли он то, что начал этим вечером? Оливия была уверена, что за этим должно последовать что-то еще. Она видела, как жеребцы покрывают кобыл и как кобели спариваются с самочками, хотя подозревала, что люди делают это несколько иначе, нежели четвероногие твари.

Девушка закрыла глаза, несмотря на то что в комнате царил полумрак, и попыталась представить, как Дейн взгромождается на нее… точно жеребец, пристраивается сзади. Его мускулы перекатываются под золотистой кожей, лоснящейся на солнце…

Оливию пробрала дрожь.

Своими движениями она, должно быть, разбудила Дейна, потому что он перекатился на бок и придвинулся к ней.

– Что случилось? – поинтересовался он хриплым сонным голосом. – Тебе приснился плохой сон?

Оливия мигом выкинула из головы порочные мысли.

– Э-э… нет. Сон не был плохим. – «Отнюдь не плохим».

Гринли обвил ручищей талию Оливии и притянул ее поближе. Девушка вздрогнула от этого прикосновения.

– Ты озябла? – пробормотал виконт.

Нет, совсем наоборот. И прежде чем она успела ответить, или поцеловать его, или сделать что-нибудь еще, что ей так хотелось проделать со своим новоиспеченным мужем, похожим на норманнского бога, в животе у нее оглушительно заурчало. Оливия прихлопнула ладошкой рот, готовая сквозь землю провалиться от стыда. Маменька была бы потрясена до глубины души. Маменька вся побелела бы от ужаса. Маменька…

Дейн хихикнул. Тихий рокот прокатился по уютному пространству задрапированной пологом кровати.

– Это я во всем виноват, да? Я так и не позвонил, чтобы тебе принесли поесть.

Он перекатился на другой бок и потянулся к шнурку звонка, собираясь вызвать служанку.

Оливия положила руку на его обнаженное плечо.

– Неужели обязательно их будить? Они ведь целый день работали не покладая рук.

Дейн повернул голову и вопросительно посмотрел на нее:

– Их работа – являться по моему первому требованию. За это я плачу им хорошие деньги.

Оливия насупилась:

– Слуги тоже люди, милорд. Им тоже необходим отдых, чтобы они могли «являться по вашему требованию». Меня так и подмывает подстрекнуть их на мятеж.

Гринли снова повернулся к ней лицом и приподнялся на локте, подперев кулаком подбородок. В полутьме его внушительный силуэт напоминал горную гряду.

– И что же вы мне предлагаете, леди Гринли? Обслужить вас самому?

Оливия хотела предложить именно это, как только смогла бы спокойно дышать.

Она резко тряхнула головой.

«Что-то у меня разыгралось воображение».

– Нет, разумеется. Я вполне могу спуститься на кухню и выбрать себе что-нибудь из еды.

– Одна?

Леди Гринли пожала плечами:

– А что тут такого?

– В этом? – удивленно сказал он, показывая ей развязанные тесемки сорочки.

Она поджала губы:

– Ну нет. Конечно же, я оденусь. – Виконт хихикнул:

– Даже не думай. Я запрещаю!

Что, остаться в чем мать родила? Хотя бы это должно было немного встревожить Оливию, но этого не произошло.

Маменька никогда не касалась этой темы, но, как считала Оливия, истинная леди не стала бы терпеть раздевание по команде.

Но маменька здесь не хозяйка – хозяева здесь они с мужем. И если ее потрясающему супругу угодно видеть ее в неглиже, она с радостью в неглиже и останется!

– Я могу потерпеть и до завтрака, – передумала она. Дейн поднялся с кровати.

– Тогда я, пожалуй, вернусь к себе в комнату. – Оливии ужасно не хотелось, чтобы он возвращался к себе, но не могла же она слезно умолять его провести с ней всю ночь? Хотя вряд ли она сможет уснуть, если Дейн будет лежать у нее под боком. Идея со слезными мольбами показалась ей наиболее привлекательной, но исключительно из вежливости она сказала:

– Можешь остаться, если хочешь. – Он даже не повернул головы.

– Думаю, не стоит.

По пути к двери Дейн взял на каминной полке новую свечу, засветил ее от тлеющих углей и вставил в серебряный подсвечник. Яркое пламя наполнило комнату золотистым светом.

У Оливии захватило дух, когда она увидела обнаженную грудь Дейна. Пламя свечи ярко освещало каждую выпуклость и впадинку на его мускулистой груди и открывало глазам всю мощь рельефного живота.

Оливия неожиданно охнула от представшей перед ней картины. Она резко села в постели, позабыв запахнуть сорочку и внезапно стушевавшись. Глупо, конечно, если учесть, что он проделал с ней совсем недавно. И ей очень захотелось проделать с ним то же самое. Она ухватилась рукой за ворот его сорочки…

Оливии вдруг показалось, что Дейн стиснул зубы. По-видимому, его сиятельство все-таки хотел остаться.

Дейн вздохнул. Хищное выражение на миг исказило его черты. Виконт улыбнулся своей непринужденной улыбкой, словно был всего-навсего заурядным парнем, покладистым и добродушным.

Что за нелепая мысль! Как будто такой мужчина мог быть заурядным!

Он погрозил ей пальцем:

– Ай-ай-ай! Так нечестно.

Скрыв разочарование, Оливия запахнула сорочку и посмотрела на мужа, склонив голову набок.

– Неужели вы и впрямь сказали «ай-ай-ай», милорд? – насмешливо поинтересовалась она. – Я-то думала, это выражение в ходу только у дам определенного возраста.

Челюсть виконта отвисла. Еще долгое время он стоял, тупо уставившись на нее.

– Так ты действительно меня не боишься? – спросил он, потрясенно тряхнув головой.

Оливия подтянула накрытые одеялом колени к груди и положила на них руки крест-накрест.

– Ты все время меня об этом спрашиваешь. С чего мне тебя бояться? Ты что, плохой человек?

По некой причине этот вопрос поставил его в тупик. Полуобнаженный человек-бог стоял перед ней и, похоже, всерьез обдумывал ответ. Леди Гринли хмуро посмотрела на него:

– Не думала, что это будет вопрос на засыпку, милорд.

– Я привык считать себя благородным человеком и на меньшее не согласен, – медленно промолвил он. – Я сам придерживаюсь довольно строгих правил поведения, и того же требую от остальных.

– Разумеется. – Она беспечно кивнула. – Ты же джентльмен.

Дейн серьезно посмотрел на Оливию:

– И от тебя, раз ты моя жена.

Голос его вдруг посуровел. По телу Оливии пробежала дрожь.

– Разумеется. Я же леди.

«Во всяком случае, честно стараюсь ею быть. Надо не пожалеть сил и доказать это как ему, так и себе».

Видимо, Дейн расслабился, потому что на его губах заиграла легкая улыбка.

– В таком случае доброй ночи, жена моя.

Лорд поклонился и размашистым шагом вышел из комнаты, забрав с собой свечу и покой, еще недавно царивший в душе Оливии.

Когда Оливия проснулась, в комнату сквозь высокое стрельчатое окно струился жемчужный свет, превращая уютный сумрак в совершенно заурядные предметы обстановки, пусть и сверкавшие роскошью.

Шелест материи привлек внимание Оливии. К двери туалетной комнаты спешила камеристка, встряхивая платье из ее приданого.

– Доброе утро! – весело промолвила Оливия, ожидая увидеть улыбку и услышать замечание о погоде. Так бы откликнулись на ее приветствие слуги в Челтнеме.

Камеристка с опаской сделала книксен.

– Доброе утро, миледи.

То была миловидная девушка лет семнадцати. Оливия улыбнулась, чтобы ободрить ее.

– Скажи, пожалуйста, как тебя зовут? – Девушка окаменела.

– Меня зовут Петти, миледи. – Голос ее был безжизненным, а взгляд выражал что угодно, только не дружелюбие. – Экономка вам вчера меня представила.

Оливия замялась:

– Что ж… спасибо за свежий уголь, Петти. – Взмахом руки она указала на камин, в котором теперь плясало яркие пламя. – За ночь комната совсем остыла. Как хорошо, что ты развела огонь!

Петти окаменела еще больше, если только это было возможно.

– Уголь принесла горничная. Нам наказали не будить вас раньше этого часа. Если вы желаете, чтобы уголь в камин подкладывали до десяти, то вам надобно поговорить с миссис Хафф, экономкой.

– Нет-нет. – Оливия моргнула. – Я не хотела… – Ну все, пиши пропало. Теперь девица, ясное дело, любое ее слово будет воспринимать как камень в свой огород. Оливия сдалась. – В десять будет в самый раз. Э-э… продолжай.

Оливия краем глаза наблюдала за Петти, которая проворно доделала свою работу и удалилась. Похоже, ее супруг держал прислугу совершенно иного класса. Даже черная габардиновая форма Петти была отменного качества. В сущности, даже получше многих платьев, которые в прошлом носила Оливия.

Как пить дать, Уолт сумел бы вытянуть из этой девицы улыбку, но сама она Никогда не отличалась умением держаться свободно и непринужденно в любом обществе.

Оливии не помешало бы иметь чуточку этого таланта во время ее мучительного дебюта. Дело было не столько в застенчивости, сколько в том, что она, по-видимому, просто-напросто не владела языком света. В заключительный месяц сезона она озадаченно наблюдала за тем, как прочие барышни одним-единственным жеманным взмахом веера лишали молодых людей дара речи или пускали в ход любвеобильные взгляды, заставляя ухажеров раздуваться от гордости.

Пару раз она попыталась проделать то же самое. Но один партнер от взмаха ее веера чуть не лишился глаза, а другой, поймав ее любвеобильный взгляд, решил поинтересоваться, не тошнит ли ее.

Вновь оставшись в одиночестве, Оливия с облегчением откинулась на гору подушек. В конце концов, завоевала же она сердце своего великолепного мужа, и безо всяких ухищрений, так ведь? Да взять хотя бы тот день на реке. Она нисколечко не кокетничала. И все равно он попросил ее руки.

Да, она не кокетничала и даже толком не разговаривала с Дейном перед свадьбой. Но почему так вышло, что он попросил ее руки? Он мог жениться на барышне покрасивее, побогаче и поэлегантнее. Таких пруд пруди! Она села в постели от неожиданной мысли.

«Неужели он полюбил меня заочно?»

Оливия проворно выскользнула из-под одеяла и пошлепала босиком через всю комнату к зеркалу над туалетным столиком. Усевшись на пуфик, она спрятала озябшие пальцы ног под подол и принялась изучать собственное отражение.

К ее удивлению, вид у нее был довольно привлекательный, хотя этим утром она даже не притрагивалась к волосам расческой. На щеках играл очаровательный румянец, а растрепанные локоны хоть и спутались, но почему-то шли ей гораздо больше, чем чопорная – волосок к волоску – прическа. Оливия улыбнулась сама себе, потому что по праву гордилась своими зубами. Должно быть, Дейну понравилась ее внешность. Уж грудь-то ее точно пришлась ему по вкусу.

Быть может… он восхищался ею как раз тогда, когда она восхищалась им? Мысль была тщеславной и дерзкой, но что еще ей было думать? В последнее время жизнь ее сделалась похожей на сон. А кто сказал, что в снах нет места для настоящей любви? Может, поэтому он так поспешно женился на ней? И провел прошлой ночью столько времени, осторожно обхаживая и соблазняя ее…

Страстный блеск, появившийся в ее серых глазах, придавал ей особую привлекательность. Такой красивой она не была сроду. А почему бы и нет?

Любовь пошла ей на пользу.

Поднявшись, Оливия раскинула руки и закружилась по комнате в каком-то радостном экстазе. До чего ей повезло! Счастливица, просто счастливица!

Улыбаясь во весь рот, она стала одеваться, решив не звать камеристку с кислой миной. Поискав вещи, которые куда-то убрала Петти, она попутно обнаружила запертую шкатулку. Раньше та обитала под ее кроватью в родительском доме.

В ней не было ничего ценного, если не брать в расчет ее сокровенные мысли. Оливия охотнее лишилась бы одежды, чем дневника.

Леди Гринли отперла замок ключиком, который вчера перед уходом из дома спрятала в кармане плаща. Внутри шкатулки лежала маленькая невзрачная книжечка.