Маршрут был тоже продуман ею заранее. Прежде всего она наведалась в ресторан Говарда Джонсона, в котором они с Билли отмечали ее пятнадцатилетие, потом отправилась в новый район, куда, по сведениям Касси, переехала Присцилла-Энн со своими тремя детьми. Дейлу Гаррету в конце концов надоело ее обманывать, и он сменил ее на товар поновей.

Она остановилась в самом начале улицы, невдалеке от дома, где жила Присцилла-Энн. Улица называлась Белла-Виста-драйв и была сплошь застроена аккуратными кирпичными домиками, похожими друг на друга, как близнецы. Типичные дома представителей среднего класса: ухоженный газон, гараж, навес для машины, ставни, сияющие ослепительной белой краской. Кое-где к домам были пристроены уродливые и претенциозные веранды с колоннами, которые, по мысли владельцев, должны были придавать зданию вид богатой усадьбы, а на самом деле лишали его последней привлекательности.

Глядя на длинный ряд однообразных построек и зеленые полосы газонов, рассеченные короткими подъездными дорожками, Элен подумала, что для Присциллы-Энн, с ее провинциальной тоской и стремлением быть не хуже людей, этот район, наверное, представляется символом преуспеяния.

Постояв немного, она развернула машину и двинулась по направлению к Оранджбергу. Вскоре бесчисленные заправочные станции и пункты проката подержанных машин остались позади; по обеим сторонам дороги потянулись широкие, ровные поля. Шоссе незаметно опустело, дома попадались все реже и реже. Весна только началась, и воздух был еще мягкий и нежаркий. Над головой расстилалось чистое белесое небо. Не доезжая двух миль до Оранджберга, Элен притормозила. Прежде чем встречаться с Недом Калвертом, она хотела заехать на кладбище. Через некоторое время впереди показалась длинная ограда с торчащими над ней кронами тополей. Кладбище было довольно большим, так как на нем хоронили не только жителей Оранджберга и Мэйбери, но и обитателей окрестных поселков. Элен подъехала к воротам и вышла из машины. Солнечные лучи ласково скользнули по ее щеке. На кладбище не было ни души.

Она медленно двинулась по аллее между рядами крестов и могильных плит с возвышающимися над ними кое-где фигурами скорбящих ангелов. За ее спиной, поднимая тучи пыли, проехал автобус из Монтгомери. На могиле Вайолет стояла плита из серого мрамора, которую Элен заказала несколько лет назад и на которую с тех пор так ни разу и не взглянула. На плите была выбита лаконичная надпись: «Вайолет Дженнифер Калверт. Родилась в Англии в 1919 году. Умерла в Америке в 1959 году».

Элен задумчиво перечитала надпись. Сорок лет. Когда она заказывала плиту, она была уверена, что на ней должна стоять девичья фамилия матери, а не та, которую она получила от мужа, давно сделавшегося для нее чужим. Но сейчас она вдруг усомнилась в правильности своего решения. Мать никогда не отказывалась от фамилии Крейг, возможно, она нравилась ей больше, чем фамилия Калверт. А может быть, она предпочла бы, чтобы на плите стоял ее сценический псевдоним — Фортескью… Теперь об этом оставалось только гадать. Элен опустилась на колени и медленно провела рукой по упругому, сочному травяному ковру. Потом поднялась, постояла некоторое время, чувствуя, как солнце припекает затылок, и отправилась искать могилу Билли.

Она долго плутала по кладбищу и в конце концов, отчаявшись, уже собралась уходить, когда вдруг обнаружила ее в самом углу, на неухоженном бугристом участке, заросшем плющом и ежевикой, — простой земляной холмик с деревянным крестом и выцветшей на солнце надписью. Рядом виднелась могила Тэннера-старшего, а чуть подальше — могила последнего из детей, появившегося на свет через год после смерти Билли. Взглянув на надпись, Элен увидела, что его тоже звали Уильямом и что он умер, не прожив и трех месяцев.

В проходе между могилами стояла пустая банка из-под кофе с высохшим букетиком бессмертников, похожим на пучок соломы. Элен шагнула вперед и сердито отодвинула ногой побег ежевики, стелющийся по земле. Она чувствовала, что ее переполняет бессильная, мучительная злоба. Она пыталась убедить себя, что эта злоба адресована Неду Калверту, но в глубине души понимала, что дело вовсе не в нем. Причина была гораздо глубже и серьезней. Она негодовала на бога, в которого не верила, на бренность и бессмысленность человеческой жизни — такой короткой и такой безрадостной.

Ощущение несправедливости было настолько сильным, что на минуту заслонило от нее все остальное. Возвращение в Оранджберг вдруг показалось ей лишенным всякого смысла. Она поняла, что планы, которые она лелеяла на протяжении пяти лет, отдавая этому все свои душевные силы, на самом деле были мелкими и ничтожными. Теперь она даже не была уверена, что Билли и мать одобрили бы их.

Она постояла, задумчиво глядя на могилы, потом резко повернулась и, спотыкаясь на неровной, ухабистой почве, побрела к машине. На окраине Оранджберга она свернула на пустырь, остановила «Кадиллак» и переоделась. Затем быстро, по-актерски, накрасилась, причесалась и, нигде больше не останавливаясь, поехала в город.

Миновав заправочную станцию и новый мотель, она выехала на Главную улицу. За окном замелькали знакомые картины: бывший салон Касси, аптека Мерва Питерса, бакалейная лавка, магазин скобяных товаров, женщины с хозяйственными сумками, снующие от двери к двери, мужчины, болтающие о чем-то на углу, шеренга дешевых забегаловок, баптистская церковь, развилка двух дорог.

Когда-то это составляло для нее целый мир. Теперь же и сам городок, и дома, и люди казались ей какими-то маленькими, серыми, скучными. Она подъехала к тому месту, где был убит Билли, и тут к ней неожиданно вернулась ненависть — ненависть к Неду Калверту и к его приятелям, которые сидели в тот день с ним в машине; ненависть к этому богом забытому городку и к его обитателям, упрямо цеплявшимся за свои ветхие убеждения; ненависть к Югу и южанам, ненависть к себе самой, ибо она тоже была частью этого мира, она тоже ощущала над собой его власть. И она знала, что не избавится от этой власти до тех пор, пока не совершит то, что задумала.

Ворота усадьбы проржавели и перекосились, длинная подъездная аллея покрылась выбоинами, лужайки заросли травой и выглядели неухоженными.

Она остановилась у парадной галереи. Краска на стенах облупилась и свисала клоками, из водосточных желобов торчали сорняки. Дом, когда-то казавшийся ей огромным, теперь выглядел приземистым и жалким.

Над крышей болтался какой-то цветной лоскут. Приглядевшись, она поняла, что это флаг конфедератов — Нед Калверт был до конца верен идеалам отцов.

«Все переменится, Элен; раз неправильно, значит, должно измениться».

Голос Билли прозвучал так ясно, словно он был где-то рядом. Она медленно двинулась к дому, зная, что теперь все будет хорошо.


Ни дворецкого, ни большинства слуг в доме не было — они уволились несколько лет назад. Молодая негритянка, которую Элен не помнила, провела ее в гостиную и громко прокричала ее имя, как будто привыкла иметь дело с глухими. Потом она вышла, захлопнув за собой дверь. Элен осталась одна.

Поначалу ей показалось, что комната почти не изменилась: тот же длинный ряд окон, до половины закрытых полотняными шторами, та же тяжелая резная мебель, те же пальмы в кадках, картины, густо развешанные по стенам, рояль, уставленный фотографиями в серебряных рамках, пылинки, танцующие в косых лучах солнца. Все было таким же и вместе с тем иным. Элен огляделась, пытаясь понять, почему эта комната выглядит такой уродливой, и вдруг догадалась, что дело вовсе не в комнате, а в том, что она видит ее другими глазами.

Калверта она заметила не сразу. Она ожидала, что он, как и раньше, будет сидеть на кушетке в своем белом полотняном костюме и покуривать толстую сигару.

Но кушетка была пуста, кресла тоже, и, когда она в конце концов заметила у окна какого-то мужчину в светлом твидовом пиджаке, ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это и есть Нед Калверт. Но вот он повернулся и неторопливо двинулся к ней, на ходу протягивая руку:

— Миссис Синклер?

Он остановился в нескольких шагах и, близоруко прищурившись, взглянул ей в лицо. Потом подошел поближе и с улыбкой проговорил:

— Вы удивительно пунктуальны. Как добрались? Надеюсь, все в порядке? Вам ведь, насколько я понимаю, пришлось лететь из Нью-Йорка?

Он держался все с той же ленивой, непринужденной грацией, голос, который когда-то казался ей неотразимым, звучал все так же сочно и по-южному протяжно. Она удивилась тому, как мало он изменился. Из разговоров с Касси, прилежно передававшей ей все оранджбергские сплетни, она поняла, что за последнее время он сильно сдал, и ожидала увидеть его постаревшим и опустившимся. На самом деле все оказалось не так. Он, правда, немного пополнел, но в остальном выглядел почти как раньше; в его движениях, когда он пробирался к ней по заставленной мебелью комнате, чувствовались сила и ловкость опытного наездника.

Он даже умудрился сохранить замашки богатого южанина, что выглядело сейчас скорей как пародия, и по-прежнему поразительно напоминал Кларка Гейбла из «Унесенных ветром». Он был, конечно, не так эффектен, как герой этого фильма, но обладал не меньшей самоуверенностью и апломбом.

Лицо у него было загорелое, усы аккуратно, по-армейски подстрижены, волосы, хотя и начавшие седеть, не потеряли прежней густоты, губы, которые она так хорошо помнила, были все такими же полными и красными. Она поспешно отвела взгляд и посмотрела на руку, которую он ей протягивал, — сильную, красивую руку с аккуратно подстриженными, ухоженными ногтями. Теперь он стоял совсем близко и изучающе смотрел ей в лицо. Потом взгляд его скользнул по ее прическе, по платью, по драгоценностям, которые она надела специально ради этой встречи. Он снова посмотрел на ее лицо, словно пытаясь что-то вспомнить. Элен, которая давно этого ждала, усмехнулась про себя.

— Здравствуй, Нед, — проговорила она с певучими интонациями истинной англичанки.

Он мгновенно все понял. Она видела, как заработала его память, соединяя воедино разрозненные факты. Лицо его густо покраснело, взгляд сделался настороженным, он быстро убрал протянутую руку.

— Ну вот, я вижу, что ты меня наконец-то узнал. Мы так давно с тобой не виделись. Может, мы все-таки сядем?


Обдумывая эту встречу, Элен постаралась заранее рассчитать, как он будет себя вести. Она знала, что Калверт не был ни глупцом, ни простаком, и ожидала, что прежде всего он попробует выиграть время. Так оно и оказалось. Он пустил в ход все свое обаяние, надеясь, что таким образом сумеет ее отвлечь. Он хотел понять, с кем имеет дело: с девчонкой из парка автоприцепов, со знаменитой кинозвездой Элен Харт или с владелицей мощной компании, выкупившей его закладные.

— Элен Харт, — протянул он, перекатывая ее имя на языке. — Кто бы мог подумать! — Он покачал головой. — Я, конечно, слышал, что ты стала актрисой, об этом так много писали, но в кино тебя, признаться, не видел. Я вообще теперь редко хожу в кино. Глупо, конечно, что я не узнал тебя сразу. Но это не значит, что я о тебе забыл, нет-нет, я думал о тебе постоянно, Элен, представлял, как ты живешь, что с тобой происходит… — Он запнулся, не зная, стоит ли продолжать, но потом все-таки рискнул: — Разве я мог забыть свою любимую Элен, свою маленькую прелестную крошку?

Он лгал неуклюже и грубо, гораздо грубей, чем раньше.

— Я тоже вспоминала о тебе, Нед. Может быть, даже чаще, чем ты обо мне.

Он заерзал на стуле, пытаясь придумать подходящий ответ. Элен внимательно наблюдала за ним. Она вдруг поняла, что за его неуклюжей ложью кроется один простой факт: он забыл ее, забыл в ту самую минуту, как только она исчезла с его горизонта. Она не сомневалась, что он очень быстро нашел ей замену, с легкостью закоренелого эгоиста вычеркнув ее из своей памяти. Даже сейчас его интересовала не столько она сама, сколько «Хартленд девелопмент инкорпорейтед», которую он считал своим главным врагом. То, что владелицей этой фирмы оказалась женщина, да к тому же женщина, которая, как он воображал, была в него когда-то влюблена, он расценивал как неслыханную удачу. Элен видела, что он смелеет с каждой минутой.

— Так, значит, эта компания принадлежит тебе? — Он достал сигару и, спросив у нее разрешения, неторопливо закурил. — Ну и ну! Вот это новость! Но послушай, неужели такой красивой женщине, как ты, не скучно заниматься финансовыми делами?

— Представь себе, нет, — небрежно проговорила она. — К тому же, если у меня возникают затруднения, я всегда могу посоветоваться со своими консультантами.

— А-а, ну да, конечно… Послушай, Элен, по-моему, нам нужно выпить за встречу. Сколько же лет мы не виделись? Дай подумать — семь?

— Пять.

— Да-да, пять. Целых пять лет, просто не верится. Ты была такой очаровательной маленькой крошкой… А теперь — подумать только — серьезная, взрослая, деловая женщина.