Барбара Брэдфорд - Все впереди

— Тобой, — наконец ответил он. — Я все время думаю о тебе. Я так тебя люблю, Мэл. В тебе весь смысл моего существования.

— Я тоже тебя люблю. — Я погладила его по лицу. — Давай будем любить друг друга.

Наклонившись надо мной, он поцеловал меня долгим поцелуем в губы; сначала его прикосновение было нежным, но затем желание овладело им, и его поцелуи становились страстными, даже дикими.

— Ох, Мэл! Ох, моя любимая! — говорил он между поцелуями. Затем, откинув одеяло прочь, он приспустил бретели моей ночной рубашки и освободил мою грудь, поглаживая ее. — О, посмотри на себя, любимая, ты так прекрасна, моя прекрасная жена! — Опустив ниже голову, он целовал мои соски, а его рука скользнула вниз вдоль моего бедра, по шелковой ткани ночной рубашки. Он поднял ее до уровня моей груди и начал целовать мой живот, затем внутреннюю часть бедер. И все это время его рука гладила мое тело, лаская его, а я трепетала под его прикосновениями.

Затем его рот остановился в самой сердцевине моего тела, и я замерла от удовольствия. Меня куда-то уносило, я затерялась в океане своей любви к Эндрю. Он оказался на коленях между моих ног и поднял меня на гребень удовольствия, затем внезапно остановился и проник внутрь меня, заполняя меня собою. Мы крепко прижались друг к другу и превратились в одно целое.

Огонь еле тлел, и тени на стенах спальни сгустились. Снаружи завыл ветер, и дождь с неистовством бросался на стекла окон. Здесь, на краю болот, была дикая ноябрьская ночь, и она становилась все ужаснее, если судить по звукам.

Эндрю пошевелился рядом со мной и прошептал:

— Надо ли подкинуть поленце в камин?

— Если тебе не холодно, то не надо.

— Мне хорошо. И, в любом случае, огонь должен прогореть.

Я села на кровати, затем подошла к окну и поплотнее задернула занавес, чтобы заглушить звуки бури. Когда я возвращалась в постель, я сказала:

— Это было очень мило со стороны твоей мамы, правда?

— Пригласить Гвенни на Рождество, ты об этом?

— Да. — Я залезла в постель, накрылась одеялом и прижалась к Эндрю. — Я надеюсь, она приедет и привезет с собой папу. И, таким образом, это будет совсем семейный праздник.

— Я не думаю, что твой отец откажется. И близнецам здесь очень нравится. Это будет замечательное Рождество, Мэл. Самое лучшее.

Нью-Йорк, декабрь 1988

— Желаем тебе повеселиться на смотринах ребенка, а завтра мы увидимся, — сказал Эндрю, направляясь через прихожую к наружной двери квартиры.

— Без тебя мне будет не так весело, но я понимаю причину, по которой ты сбегаешь, — сказала я, смеясь.

Он засмеялся в ответ.

— Шестнадцать женщин в этой квартире — слишком много даже для меня. — Он взял поводок Трикси и матерчатую сумку и открыл входную дверь. — Пошли, дети, нам пора ехать. Если мы сейчас не выедем, то попадем в «Индейские лужайки» только к чаю.

— Мы идем, папа, — сказал Джейми, застегивая свою стеганую пуховую куртку не в те петли.

Я наклонилась, чтобы помочь ему застегнуться правильно, потом поцеловала его в щеку. Он посмотрел на меня торжественно и спросил:

— Это смотрины нашего ребенка, мама?

Я качнула головой:

— Нет, ребенка Элис Манро. Это у нее родился ребенок, милый.

— А-а… — сказал он, и его маленькое личико погрустнело. — Что-нибудь слышно о нашем ребенке, мама? Вы его уже сделали? — спросил он, пристально глядя на меня ясными голубыми глазами, и по его лицу пробежал проблеск надежды.

— Пока нет, — ответила я, вставая.

Я посмотрела на Эндрю, мы обменялись веселым взглядом, и он мне подмигнул.

Лисса сказала:

— Не забудь покормить Свеллен, мам, хорошо?

— Не забуду, дорогая, обещаю.

Я присела на корточки и поцеловала ее. Она обвила меня ручками вокруг шеи и покрыла меня целым градом легких поцелуев в щеку.

— Для тебя бабочкины поцелуи, мама. Меня так папа целует, — сказала она, затем, склонив голову, немного менторским тоном продолжила: — Ты сказала Санта Клаусу, чтобы он подарил мне большую куклу-младенца?

— Да. По крайней мере, папа сказал.

— Сента Клаус будет знать, куда ехать? — спросила она, внезапно забеспокоившись. — Найдет ли он Наннин дом в Йоркшире?

— Конечно. Папа дал Санта Клаусу ее адрес.

Она одарила меня лучезарной улыбкой, и я застегнула ее пальто и надела на нее голубую вязаную шапочку под цвет глаз.

— Ну вот. Ты выглядишь прекрасно! Ты моя прекрасная маленькая девочка, самая прекрасная маленькая девочка во всем огромном мире. А теперь надень перчатки. Оба наденьте. — Я взглянула на Джейми. — И я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас играл на улице без пальто, когда вы будете в деревне. Слишком холодно для этого. И не давайте Трикси никаких лакомых кусочков со стола.

— Хорошо, мама, — ответили они хором.

— Ты слышала это, Трикси? — спросила я, взглянув на собачку.

Наша маленькая Трикси выразительно поглядела на меня черными глазами и замахала хвостом. Я подхватила ее и, ласково потрепав, поцеловала в макушку и снова опустила на пол.

Я прошла вместе с ними к входной двери и постояла на пороге, дожидаясь лифта. Эндрю обнял меня и поцеловал в щеку, затем спросил:

— Положила ли ты список в сумку? Список вещей, которые я должен тебе завтра привезти оттуда?

— Да, положила. На самом деле там очень мало — только несколько вещей для близнецов и наши дубленки, чтобы взять их с собой в Йоркшир.

— Хорошо, никаких проблем, котенок. — Он поцеловал меня еще раз и пропустил перед собой детей и собаку в лифт. — Пока.

— Поезжай осторожно, — сказала я в тот миг, когда дверь лифта закрывалась.

— Хорошо, — откликнулся он. — Я позвоню тебе, когда мы приедем, Мэл.

После их отъезда в квартире стало спокойно. Я подошла к своему письменному столу в спальне, села и стала старательно надписывать открытку к подарку для Элис.

Элис Манро была нашей с Сэрой подругой по Рэдклиффу. Коренная уроженка Нью-Йорка, она два года назад вышла замуж за Джонатана Манро и переехала к нему в Бостон. Она приехала в Манхэттен на уик-энд, чтобы навестить родителей и показать ребенка; мы с Сэрой устраивали в честь этого торжество в моей квартире.

Когда три недели назад Эндрю услышал, что мы задумали, он воскликнул:

— А я поеду в деревню, Мэл! В любом случае, я хотел еще раз съездить в «Индейские лужайки» перед нашим отъездом в Йоркшир на Рождество. Я возьму с собой близнецов и Трикси, чтобы они не мешались у тебя под ногами, и вы с Сэрой могли лучше подготовить вечеринку.

Когда я вслух высказала сомнение, управится ли он с ними один без Дженни, нашей гувернантки, уехавшей к себе в Лондон, он улыбнулся мне и произнес всего одно слово:

— Нора.

Конечно, когда я услышала ее имя, то полностью успокоилась. Нора любила близнецов и обожала готовить для них, хлопотать вокруг них. Без меня она все время будет кудахтать над ними, как и Эрик, который очень любил Джейми и Лиссу.

Я посмотрела на маленький календарь на моем столе. Завтра будет суббота, десятое. Ровно через одиннадцать дней мы летим в Лондон и пересаживаемся на поезд до Йоркшира на следующее утро.

Диана пригласила Сэру провести с нами Рождество, она согласилась, и мы все собирались остаться в Килгрэм-Чейзе до первых чисел января. С нами также собираются быть Гвенни Рисс-Джонс и мой папа.

Мой папа звонил вчера из Лондона. Он захотел мне сказать, как он рад, что проведет праздники со мной, Эндрю и внуками. И еще он сообщил, что очень рад, — ведь мне понравилась Гвендолин.

Оставалось еще сделать много приготовлений к поездке, а завтра мы с Сэрой отправимся по магазинам за подарками. Сейчас я составляла список на желтой странице из блокнота и остановилась, когда дошла до имени Гвенни. Вчера вечером Эндрю лукаво предложил купить ей в подарок шарф. И хотя он явно шутил, это была не такая уж плохая мысль, поскольку она, по-видимому, любила их. Быть может, мне удастся найти что-нибудь необычное в Блумингдейле.

Закончив список, я положила открытку вместе с подарком для Элис — старой серебряной крестильной чашкой — в сумку. Затем с сумкой в руках я вошла в гостиную.

Джози, наша домработница, милая добрая женщина из Чили, уже взбила подушки на двух диванах и кресле.

Когда я вошла, она подняла голову и сказала:

— Я пропылесосила столовую, а сейчас примусь за кухню, миссис Кесуик.

— Спасибо, Джози, лучше сначала застелите постели и приберите в спальнях. Мисс Томас должна прийти с минуту на минуту, а тогда мы начнем готовить еду. Я думаю, вы должны оставить кухню напоследок.

— Вы правы; а как только я кончу убираться, я смогу вам помочь с сэндвичами.

— Благодарю.

Я ушла в смежную столовую, где поставила в угол сумку, и добавила:

— Я собираюсь накрывать стол для чая.

Когда через полчаса пришла Сэра, я уже вынула чашки, блюдца и тарелки, а также хрустальные фужеры, потому что мы назвали смотрины «чай с шампанским» и собирались подавать «Вдову Клико».

— Мне и делать-то ничего не осталось, — сказала Сэра, наблюдая за моей деятельностью в столовой.

— Не обольщайся, — ответила я. — Здесь надо еще сделать кучу дел. Закатывай рукава и пошли на кухню.

Но прежде всего мы выпили вместе по чашечке кофе. Мы сидели за столом у окна, говорили о предстоящей вечеринке, о Сэриной ужасной рабочей неделе и еще посплетничали обо всем понемногу.

Наконец четверть часов спустя мы принялись готовить угощение: резали на куски копченую лососину, рубили крутые яйца для яичного салата, резали огурцы и помидоры и разминали сардины. Все это мы используем позже для приготовления сэндвичей к чаю сразу перед приходом гостей. Они приглашены на три часа дня, и пока еще было рано делать сэндвичи.

В какой-то момент Сэра произнесла:

— Я рада, что мы устраиваем это рано, Мэл. Все разойдутся к шести, не позже половины седьмого, и, может быть, мы сходим в кино и где-нибудь поужинаем.

— Колоссальная мысль! Как насчет того, чтобы сейчас перекусить? Не знаю, как ты, а я умираю с голода. — Я посмотрела на часы на стене. — Почти час тридцать пять.

— Я на диете. Готовлюсь к Рождеству.

Я засмеялась.

— Но, Сэра, ты выглядишь фантастически, ты стала стройная.

— Мне не мешало бы потерять еще несколько фунтов. Почему бы и нет? Я бы попробовала копченой лососины.

— Подходи сюда, — сказала я и потянулась за куском хлеба.

Зазвонил телефон, и я взяла трубку.

— Алло, котенок, это я, и мы уже тут, — сказал Эндрю. — Представь себе, снег идет! Мэл, это роскошно, как в волшебной стране: все белое, и снег блестит на солнце. Я обещал детям попозже устроить битву снежками.

— Это здорово, но проследи, чтобы они надели теплые сапоги и хорошо закутались, родной, ладно?

— Конечно, прослежу, не беспокойся ты так, котенок.

— Нора там, Эндрю?

— Конечно, и Эрик тоже. Он развел огонь повсюду в доме, а Нора приготовила восхитительный овощной суп и испекла каравай. Через несколько минут у нас будет ланч. Ах, что за суп! Он так пахнет! Так что не беспокойся о нас, все прекрасно в «Индейских лужайках».

— Просто собираешься продемонстрировать, как ты можешь обходиться без меня, — пробормотала я.

— Ох, нет, я не могу, — признался он, и его голос упал до шепота. — Нет никакой возможности без тебя обойтись, Мэл.

— И у меня нет, — ответила я. — Я люблю тебя.

— А я люблю тебя. Большой поцелуй, родная. И большой поцелуй Сэре. Завтра вечером все увидимся за ужином. Передай ей, что я предвкушаю уже ее спагетти «примавера».

— Передам, и желаю тебе хорошо провести время с детьми.

Снова, как и вчера, пошел снег. Но сегодня вечером снежинки были легкими, и когда я выглянула в окно, то заметила, что они тают в тот момент, когда касаются мостовой. Так что не может быть, чтобы погода помешала Эндрю вернуться вовремя.

Поставив стакан белого вина на кофейный столик, я вышла из кабинета, прошла через прихожую и вошла в кухню.

Сэра обернулась, услышав, что я вошла.

— Я выключила воду для спагетти. Не имеет смысла ее дальше кипятить. Я все сделаю в последнюю минуту, как только Эндрю и близнецы приедут.

Я кивнула в знак согласия и автоматически посмотрела на кухонные часы. Было десять минут девятого.