Эмма Чейз - Все запутано

— Алеее? Я серьезно. Ей нужен положительный женский пример для подражания.

Это привлекает внимание Сучки.

— Что за черт? Кто я по-твоему?

Макензи протягивает своей матери банку, и там оказывается еще доллар. Теперь мы всегда берем с собой наличные, когда садимся за стол.

— Ты — сидящая дома мама. Что очень похвально, не пойми меня неправильно. Но она также должна видеть женщин, занимающихся карьерой. И ради бога, не позволяй смотреть ей Золушку. Какой пример вы ей подаете? Бестолковой раздолбайки, которая даже не помнит где посеяла свою чертову туфлю, и должна ждать, пока какой-нибудь толстосум в гетрах не притащит ей ее? Да прекратите уже!

Не знаю, сколько я там задолжал за свою маленькую речь. Но я передаю Макензи десятку. Я сказал, что так Макензи насобирает себе на колледж? Я имел в виду юрфак. Скоро мне придется бежать к банкомату.

К нам присоединяется Стивен.

— Думаю, что Александра — прекрасный пример для подражания нашей дочери. Лучше не найдешь.

Стивен — никудышный мужик. И Мэтью хочет вступить в его клуб.

Нереально.

Александра ему улыбается:

— Спасибо, любимый.

— Не стоит, дорогая.

Мы с Мэтью начали покашливать:

— Подкаблучник… подхалим.

Макензи подозрительно косится на нас, неуверенная, должны ли мы платить или нет.

Александра скалится.

А я продолжаю:

— Мне надо взять ее с собой в офис. Ей нужно познакомиться с Кейт, как думаешь, отец?

Моя мама быстро спрашивает:

— Кто такая Кейт?

А отец отвечает между поглощением еды:

— Кэтрин Брукс, новенькая. Умная девушка. Та еще бомба. Ох, и повоевали они с Дрю во время ее первого задания.

Моя мать смотрит на меня сверкающими надеждой глазами. Так Пола Дин[17] смотрит на толстяка и представляет вкусности, которые ждут своего часа.

— Что ж, эта Кейт кажется замечательной девушкой, Дрю. Может, надо было пригласить ее сюда.

Я закатываю глаза.

— Мы вместе работаем, мам. Она помолвлена. С одним придурком, но это уже другая история.

Лишаюсь еще одного доллара.

Вмешивается моя сестра:

— Думаю, мама просто удивлена, что ты упоминаешь девушку по имени. Обычно это «официантка с зачетной задницей» или «блондинка с большими буферами».

Хотя ее наблюдения верны, я это игнорирую.

— Дело в том, что она потрясающий для Макензи пример, как много может достигнуть женщина.

Несмотря на ее отвратительный вкус в мужчинах.

— Я бы… да я думаю, мы бы все по-настоящему гордились, если бы она стала хоть на половину такой же профессионалкой, как Кейт.

Кажется, Александра удивлена моему заявлению. Затем она тепло улыбается:

— На следующей неделе Макензи и я прокатимся в город. Пообедаем вместе с тобой и встретимся со знаменитой Кейт Брукс.

Несколько минут мы едим в тишине, а потом Александра говорит:

— Это напомнило мне. Мэтью, не мог бы ты сопроводить меня на благотворительный ужин во вторую субботу декабря? Стивена не будет в городе.

Она смотрит на меня:

— Я бы попросила своего дорогого братца пойти со мной, но все мы знаем, что он проводит свои субботние вечера, в обществе городских шлю… — она косится на свою дочь, — дам легкого поведения.

До того, как Мэтью успевает ответить, Макензи вставляет свои пять копеек:

— Не думаю, что дядя Мэтью сможет пойти, мама. Он будет ублазать цыпочек. Сто такое ублазать, папа?

Как только слова вылетают из ее ангельского ротика, тут же следует ужасная цепь реакций:

Мэтью давится черной оливкой у него во рту, которая вылетает и попадает прямо Стивену в глаз.

Стивен сгибается пополам, держится за глаз и кричит:

— Я ранен. Я ранен.

И продолжает сокрушаться о том, что соль из сока оливки разъедает ему роговицу.

Мой отец начинает кашлять. Джордж вскакивает со стула и начинает стучать ему по спине при этом спрашивает ни кого-то конкретно, а вообще, стоит ли ему совершить прием Хеймлиха.

Эстель опрокидывает свой бокал с красным вином, которое тут же пропитывает шелковую скатерть моей матери. Она ничего не делает, чтобы убрать бардак, а только кричит:

— Боже мой! Боже мой!

Моя мать носится вокруг стола как курица с отрубленной бошкой в поисках салфеток, чтобы убрать пятно, при этом убеждая Эстель, что все в порядке.

А Фрэнк… ну… Фрэнк просто продолжает есть.

И во всем этом хаосе, убийственный взгляд Александры не покидает меня и Мэтью. Через тридцать секунд смущенного поеживания под этим взглядом, Мэтью выпаливает:

— Это не я, Александра. Клянусь, это не я.

Вот дерьмо.

Спасибо, Мэтью. Подставляй мою задницу. Напомните мне никогда не брать его с собой на войну в качестве своего ведомого.

Но как только раскаленный взгляд Сучки обращает свою силу на меня одного, я его прощаю. Такое чувство, что в любой момент от меня может остаться дымящаяся кучка пепла. Прижимаю голову и улыбаюсь ей как можно добрее, по-братски.

Взгляните? Работает?

Я хренов труп.

Знаете, есть одна вещь касательно Правосудия Сучки, о которой вам следует знать. Это вседозволенность и беспощадность. Ты никогда не знаешь, когда это тебя настигнет. Единственное в чем ты можешь быть уверен, в том, что это произойдет. А когда это случится, это будет болезненно. Очень, очень болезненно.

Утром в понедельник сижу в конференц-зале в ожидании, когда начнется рабочее собрание. Все здесь. Все, за исключением Кейт. Отец смотрит на свои часы. Он уже с утра пораньше успел поиграть в гольф, и я знаю, что ему не терпится вернуться к игре. Чешу у себя за ухом.

Где она, черт возьми?

Наконец-то, влетает Кейт, все еще в пальто, и с кучей папок, которые валятся у нее из рук. Она выглядит… ужасно. Я имею в виду, она красивая, она всегда красивая. Но поверьте тому, кто видел ее вблизи — у Кейт плохой день. Видите, какие синяки у нее под глазами? Волосы заколоты в беспорядочный пучок, который выглядел бы до чертиков сексуальным, если бы не ее… болезненный вид.

Она нервно улыбается моему отцу:

— Простите, мистер Эванс. У меня было то еще утро.

— Ничего, Кейт. Мы только начали.

Пока мой отец толкает свою речь, я не отрываю глаз от Кейт. Но она ни разу на меня не взглянула.

— Кейт, у тебя с собой те проекты для Фарматаб?

Это та сделка, о которой мой отец говорил тому говножую на корпоративной вечеринке. Та самая, что Кейт заключила на прошлой неделе. Она поднимает глаза и взгляд у нее как у загнанного оленя.

У нее их нет.

— Ааа… они… ммм…

Я наклоняюсь вперед и заявляю:

— Они у меня. Кейт передала мне их на прошлой неделе, чтобы я их просмотрел. Но я забыл их дома на столе. Отец, я принесу их так скоро, как смогу.

Отец кивает, а Кейт облегченно прикрывает глаза.

Когда собрание закончилось, все потихоньку выходят, и я иду рядом с Кейт:

— Хей.

Она смотрит вниз на свои папки и держит в руках пальто.

— Спасибо, что выручил меня, Дрю. Очень благородно с твоей стороны.

Я знаю, что уже это говорил. Что завязал с ней. Я не это имел в виду. Тогда я молол чепуху, забивая на свой стояк. Вы же это знаете. Думаете, Кейт знает? Думаете, ее это волнует?

— Хоть раз в жизни я должен сделать что-то благородное. Ну, чтобы поддержать тебя.

Улыбаюсь ей немного, но она не улыбается мне в ответ.

И она все еще не поднимает на меня глаз, черт бы ее побрал. Что с ней случилось? Сердце начинает стучать в груди сильнее, когда прокручиваю в голове различные варианты. Может, она больна? Или что-то случилось с ее мамой? Может, ее ограбили в гребаном метро?

Господи.

Кейт проходит в свой кабинет и закрывает за собой дверь, оставляя меня стоять снаружи. Вот где мужиков облапошили, люди. Когда там Бог дал Еве то лишнее ребро? Он должен был дать нам что-то взамен. Например, телепатические способности.

Как-то я слышал, что моя мать говорила отцу, что она не обязана объяснять ему причин своего раздражения. Если он до сих пор не понял, что сделал неправильно, значит он, на самом деле, не может сожалеть об этом. Что это, черт возьми, значит? Экстренное сообщение, дамочки: Мы не умеем читать ваши мысли. И сказать по правде, я не уверен, что этого хочу! Женский ум — что-то ужасное!

А у мужчин? Мы не заставляем никого сомневаться: Ты, мудак. Ты трахнул мою девчонку. Замочил мою собаку. Я тебя ненавижу. Четко. Ясно. По делу. Вам, девушкам, стоит как-нибудь попробовать также. Это еще на один шаг приблизит нас к миру во всем мире.

Отхожу от двери Кейт. Похоже, я еще не скоро пойму, что там у нее случилось.

* * *

Позже, в этот же день, я сижу в кафе напротив Мэтью, игнорируя свой сэндвич.

— Ну, Александра уже добралась до тебя?

Он говорит про Кровавую Бойню в День Благодарения — на случай, если вы забыли. Я киваю.

— Вчера звонила. Кажется, я приговорил себя в следующем месяце стать добровольцем в Манхэттенском Обществе Помощи Пожилым.

— Могло бы быть и хуже.

— Не совсем. Ты помнишь тетку Стивена Бернадет?

Старухи питают ко мне слабость. И я говорю не о том, что они теребят меня за щечки или гладят по головке. Я имею в виду вещи, типа схватить меня за задницу, потрепать мое хозяйство или почему-бы-тебе-не-прокатить-мое-инвалидное-кресло-чтобы-уединиться-в-спальне-и-придаться-разврату.

Меня это до чертиков раздражает.

Сейчас Мэтью помирает со смеху. Спасибо за сочувствие, друг.

Звонит колокольчик, что над дверью кафе. Поднимаю глаза и решаю, что, может, Бог не так уж сильно меня ненавидит. Потому что в кафе только что вошел Билли Уоррен — Козлиная Башка. В любое другое время его лицо точно нанесло бы урон моему хорошему настроению. Но в этот момент? Он просто придурок, которого мне необходимо видеть. Я буду хорошим.

Приближаюсь к нему.

— Привет.

Он закатывает свои глаза:

— Что?

— Слушай, Билли. Я просто хотел узнать, с Кейт все в порядке?

Он сердито ворчит:

— Кейт — не твоего ума дело.

Так и запишем, я пытаюсь. А он ведет себя, как кретин. И почему я не удивлен?

— Вижу, о чем ты. Но этим утром, она не очень хорошо выглядела. Не знаешь почему?

— Кейт — большая девочка. Сама о себе может позаботиться. Всегда так делала.

— Ты о чем?

И тут меня осенило. Словно меня окатили ведром ледяного энергетика после футбольной игры.

— Ты ей что-то сделал?

Он не отвечает. Смотрит вниз. Это все, что мне нужно. Хватаю его за грудки и притягиваю к себе. Подоспевший Мэтью тут же просит меня успокоиться. Встряхиваю этого придурка:

— Я задал тебе вопрос, твою мать. Что ты сделал Кейт?

Он просит меня убрать от него руки, а я встряхиваю его сильнее.

— Отвечай.

— Мы порвали! Порвали, к чертовой матери, понятно?

Он говорит, что он порвал с ней.

Он убирает от себя мои руки и пихает меня. Я не сопротивляюсь. Со свирепым взглядом поправляет свою рубашку. А я просто стою там. Ошеломленный. Он тыкает мне пальцами в грудь.

— Я ухожу. Еще раз меня тронешь, и я тебя раздавлю, урод!

И с этим он сваливает. Мэтью смотрит, как он уходит, а потом спрашивает:

— Дрю, что это за хрень? Что это сейчас было?

Десять лет, почти одиннадцать. Она любила его. Она так сказала. Десять чертовых лет. А он ее продинамил.

Черт.

— Мне надо идти.

— Но ты же не доел свой сэндвич.

Мэтью серьезно относится к еде.

— Съешь сам. Мне нужно назад в офис.

Выбегаю из дверей в…

Ну, вы знаете, куда я направляюсь.

* * *

Дверь в ее кабинет все еще закрыта. Но я не стучусь. Тихонько вхожу. Она сидит за своим столом.

Плачет.

Вас когда-нибудь пинала в живот лошадь?

Меня тоже. Но сейчас я знаю, какого это.

Она выглядит такой маленькой за этим столом. Юной и уязвимой и… потерянной. Мой голос мягкий и заботливый:

— Хей.

Кейт смотрит на меня, удивленно, и потом прочищает горло и вытирает лицо, пытаясь взять себя в руки.

— Что тебе нужно, Дрю?

Не хочется ее смущать, поэтому претворяюсь, что не замечаю ее все еще влажных щек.

— Я искал папку…

Медленно подхожу ближе.

— У тебя… умм… что-то попало в глаз?

Она подыгрывает и вытирает опять глаза.