Помог. Домой она шла сама, зигзагами, но сама, очень долго, с заходами на любимые площади, с любованием домами и памятниками, признаниями любви великим итальянцам.


Открывать глаза совсем не хотелось, зачах кофе раздражал, а не бодрил, от солнца хотелось укрыть покрывалом, но кто-то его убрал, да еще и шторы раздвинул.

— Утро доброе.

— Как оно может быть добрым, если у меня так болит голова.

— Это все ночные купания.

— Какие купания?

— В фонтане.

— В каком фонтане?

— Не запомнил название, могу показать.

— Да, ладно, Коста, выдумываешь ты все, — Кира поморщилась и хотела повернуться к нему спиной.

— Я может и выдумываю. Но штраф реальный.

— Какой штраф?

— За купание в фонтане.

Коста передал бумажку. «Боже, меня оштрафовали за нарушение общественного порядка, пятьсот евро, за купание в фонтане. Мамочки, я купалась в фонтане Нептуна, на площади Синьории».

— О, боже. Какой позор.

— С кем не бывает.

— Со мной такого не бывает. Не бывает. И все! Купаться в фонтане, ужас.

— Ты не купалась.

— Что?

— Ты туда рухнула.

— Что?

— Присела отдохнуть, потом решила зачерпнуть воды и рухнула. Не повезло, карабинеры были рядом с ним.

— Что еще я сотворила?

— Ничего. Но ночью ты такое вытворяла. Знаешь, я готов и дальше носить костюм арлекина, если ты будешь так ненасытна ночью.

Кира покраснела, накрылась одеялом и отказывалась выходить в город. Что ж его вполне устраивал день в номере.


Коста проснулся под злобную ругань Киры.

— Вот, дура, идиотка. Как такое можно было сделать.

Саврасов был уверен, что она сокрушается по-поводу свой капитуляции. Кира увидела, что он проснулся, и плюхнулась рядом с ним и стала возмущенно тыкать пальцем в ноутбук.

— Ты только прочти это. Как можно было такое написать.

Статья была о них, верней о нем, что теперь появилась новая олигархическая профессия, раньше модели, певицы, писательницы, вот теперь и гиды, и что «это хлопающее ресницами косноязычное создание» теперь сопровождает Саврасова. Фотографии были отвратительного качества, лица малоразличимы. Он прокрутил страницу дальше и стал читать отзывы и наткнулся на отклик «косноязычного создания», он с удивлением уставился на Киру.

— Что? Ну, да написала. А что я должна молчать?

— Хочешь, я ее засужу.

— Хочу. Пусть ее колесуют, эту дамочку с блокнотом, ну как можно написать, что церковь покрыта пиастрами, бедные Микеланджело и Брунеллески в гробах переворачиваются и Джотто не имеет никакого отношения к Сан-Лоренцо, и что конкурс на облицовку церкви был, но ее так и не выполнили, у нее же Сан-Лоренцо в барельефах. А купол этот относится к Санта-Мария-дель-Фьоре. И весь Олимп умирает со смеху от того, что Психея вдруг стала Персефоной.

— Что ты так завелась?

— А тебе приятно, когда всякие пишут о тебе черте что?

— Я уже привык и не обращаю на это внимание.

— А я не привыкла.

— И что тебя больше всего задело? Что кто-то может тебя узнать? А ты рядом с такой темной личностью как я?

— Нет, не это. Просто не люблю, когда неуважительно относятся к истории и к гениям, если уж пишешь, так хоть в поисковике уточни информацию. И как она может судить о твоих или моих умственных способностях? Вот о тебе я могу точно сказать, что курс истории за пятый класс ты усвоил, мифы знаешь, а вот она видимо так и осталась на уровне третьего класса. Хорошо ее не было в Уффици, а то бы ещё был опус о новшествах в предложениях руки и сердца, без кольца и в общественном месте.

Саврасов читал отзывы, в основном все сводилось к тому, что богатеи с жиру бесятся, пока рабочий люд рвет жилы. Хотя, была пара отзывов и в поддержку Киры, а один видимо принадлежал случайному экскурсанту, в котором он благодарил за экскурсию и, к удовольствию Киры, назвал автора статьи «свиньей под дубом, которой все рассказали и показали бесплатно, потратили время, она еще и грязью поливает».

Он тайком от Киры позвонил своему секретарю и попросил купить несколько экземпляров газеты, и в свободные минуты будет доставать ее и смотреть, это желтое издание служило доказательством, что все было, что это не игра его разума, а реальность.

«Когда в следующий раз будем в Тоскане. Если будем… Нужно будет побеспокоиться о том, чтобы у папарацци был хороший фотоаппарат, чтобы все видели, что она со мной, что она моя».

— Куда мы сегодня?

— О, мы поедем в Равенну, к праху Великого Данте и Теодориха.

— Это еще кто?

— Воспользуйся поисковиком.

— Я так не хочу! Рассказывай.

— Про рыцарей и остготов?

— Про все!

— Доедем, расскажу, если будешь хорошо себя вести. Поучительная истории для таких как ты. А пока завтракать. Вот что мне не нравится здесь, так это завтрак. Булочка с кофе меня не устраивает. Хочу что-нибудь сытное.

— Что?

— Открой меню и выбери, а я в ванную.

Прохладный душ, страстный Коста. Выбрались из гостиницы намного позже, чем планировали.

— Кира, три часа дороги, чтоб посмотреть на могилы?

— Предупреждала же. Решил взбунтоваться.

— Нет, госпожа, просто беспокоюсь о вашем самочувствии.

— С ним все будет хорошо. О своем беспокойся.

Кира включила радио погромче и большую часть пути подпевала итальянцам. Иногда, когда мы все же стояли на светофорах, в окружении нервных водителей, беспрестанно сигналивших, словно это могло ускорить зеленый свет, Кира прижималась ко мне и целовала так, что я забывал обо всем. О зеленом свете тоже, приходилось слушать ругательства объезжавших и опять ждать.

Завершение

А сейчас он ждал ее, сегодня его день рождения, она обещала приехать, когда все гости уйдут и подарить ему себя. Он ее ждал с утра, как только открыл глаза, так и начал ее ждать. Так когда-то давно, в детстве, он ждал, когда часы пробьют двенадцать и подарки таинственным образом окажутся под елкой. И они всегда появлялись, несмотря на то, что он сидел и дежурил под самой елкой, родители всегда умудрялись его отвлечь на секунду, и в эту секунду происходило волшебство. Такое забытое чувство ожидания чуда не покидало его с утра. После работы он поедет праздновать в ресторан с семьей и друзьями, и как только станет возможно сразу уедет на квартиру, ждать ее.

Он стоял и смотрел в окно, уже рассветало, но чуда так и не случилось. Он стоял и смотрел и все ещё ждал. И телефон в руке жег кожу, он звонил, но она была «вне зоны действия сети», он всё ещё ждал. Вот и солнце полностью поднялось из-за горизонта, и в эту минуту он понял, что чуда не будет, никто не отвлечет его на секунду, и она не появится перед ним. Саврасов прошел на кухню, достал бутылку водки из холодильника и налил полный бокал. «Хоть напьюсь. Это ещё что?»

Кира осторожно пробралась в прихожую, но умудрилась задеть своим чемоданчиком подставку для зонтов и та с грохотом упала. «Ну, что такое, первая часть плана провалилась, вторая тоже, что-то не везет мне сегодня, все кувырком».

— Кира?

— Привет, я ее случайно уронила.

Она стояла, вжавшись в стену, и глупо улыбалась, в руках ее был длинный чемоданчик, на котором было написано «Дипломатическая почта». Кира скинула туфли, за многочасовой перелет они ей порядком надоели, ноги болели и гудели.

— Представляешь, рейс на четыре часа задержали, думала там так и останусь или придется вплавь до родной земли добираться.

Она поставила свой чемоданчик у ног и сняла плащ, под ним оказалось бежевое платье с закрытым горлом с длинным рядом пуговиц-жемчужин.

— Нас ещё в другой аэропорт посадили. Пришлось ждать пока водитель приедет.

И переодеваться пришлось в аэропорту, заезжать домой она не стала и так времени потеряла много. А он все стоял и смотрел на нее, ей было неуютно под его взглядом, и она смущалась.

— Так что упаковать твой подарок я не успела. Я могу дальше пройти или мне тебя в прихожей одаривать?

Он отступил и дал ей пройти, ей и ее чемоданчику. Кира уверенно шла на кухню. Она водрузила свою поклажу на стол.

«И что? Он так и будет молчать? Вот и не поймешь рад он или нет».

Кира обглядела кухню и наткнулась на бокал с водой, это то, что ей сейчас нужно. Мозг слишком поздно понял, что это не вода и не успел остановить руку, Холодкова глотнула сорокоградусной жидкости, потом она кашляла, слезы текли, и внутри все горело, Саврасов за этим всем наблюдал, и даже не сдала попытки ей помочь. Через несколько минут она была в порядке, и ей ужасно хотелось треснуть Саврасова этим подарком по голове. «Может он пьян в дупель и просто не понимает, что это я? Может до него мои слова не доходят? И зря я здесь распинаюсь?».

— Саврасов, ты меня вообще слышишь или ты пьян, и разговаривать бессмысленно?

Он молчал. «Ну, точно, пьян».

— Пойду я домой, а ты проспись, и я тебя позже одарю.

Саврасов перегородил ей дорогу.

— Я ничего не пил, ждал тебя и сейчас я внимательно слушаю всё, что ты говоришь.

— Заметно. Ты опять что-то навыдумывал? Мне за справкой ехать в аэропорт, что рейс задержали?

— Нет, просто я ошалел от счастья, что лицезрю тебя. Ты собиралась меня одаривать.

— Ладно, даже если ты не в адеквате подарок все равно не сломаешь, если только меня этим подарком на кусочки.

Кира подошла к столу и стала открывать замки на своем длинном чемодане с надписью «Дипломатическая почта». И чемоданчик как-то весь раскрылся и распластался по столешнице, и стало видно, что скрывалось под ним, на стеклянной подставке лежал самурайский меч катана.

— Как ты узнала?

— Я свои источники не выдаю. Ты же как-то узнал про веера. Дайсё мне не понравились, так что без вакидзаси. Мне показывали, как его надо монтировать, он же разбирается весь, увлекательное зрелище, но я попросила собранный вариант, ты мальчик большой сам разберешься с цуба, сэппа, фути и прочими труднопроизносимыми элементами.

Кира с радостью увидела в его глазах огонь, подарок явно понравился. Саврасов подошел к столу, сначала он его разглядывал со всех сторон, потом осторожно взял со стеклянной конструкции, снял ножны и стал любоваться клинком, его пальцы прошлись по линии хамона.

— Я думала это тати, но потом мне объяснили что то, что экспонируется острием вниз — тати, а то, что вверх — катана, их так и самураи носили. Сейчас, подожди, держи его лезвием вверх.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Я только одно не могу понять как человек, занимающийся боевыми искусствами, фехтованием, совершенно не может танцевать.

— Я учусь.

— Учись. Только давай уберем меч обратно в чемоданчик, мне как-то не по себе. Скажу что-нибудь не то, и моя голова будет болтаться на лоскутке кожи. Потом наиграешься.

— Хорошо, уберу. Почему на лоскутке?

— Я в твоем умении не уверена, может, с одного удара и не снесешь мне голову и меня «исполосуешь», и себя несмываемым позором покроешь. Как-то статью читала про харакири, потом мне ещё подробно рассказывали и показывали старинные гравюры. Хотя женщины просто перерезали себе горло, сэппуку без всяких изысков и помощников, но что-то сейчас мне не очень хочется об этом говорить. Как я устала, ужас, ненавижу такие дальние перелеты, но когда уже можно будет перемещаться в любую точку мира по щелчку, как в фильмах.

Кира прошла к холодильнику и достала оттуда минеральную воду, наполнив бокал водой и пошла в гостиную, там она уютно устроилась на диване, откинулась на подушки и закуталась в плед. Саврасов сел рядом, он сел рядом и все смотрел на нее, ожидая продолжения.

— Что?

— Ничего не забыла?

— Я пришла, подарок подарила, что ещё? А, точно, забыла совсем.

Она стала расстегивать пуговицы-жемчужины, их было очень много, нескончаемо много, бесконечно много, Саврасов сначала смотрел, как она это делает, потом решил помочь.

— Всё, дальше не надо.

— Как не надо?

— Всё, что надо ты уже распаковал.

Решив, что дальше она просто стянет платье через голову, Саврасов оставил дальнейшие попытки расстегнуть все пуговицы. Но Кира подцепила толстую серебряную цепь и сняла ее с шеи.

— Вот, твой подарок.

Саврасов взял в руки цепь и на серебряной табличке, вроде тех на которых выбивают группу крови, прочитал «Я — косолапус». Он смеялся, а Кира повернулась набок и явно собиралась спать.

— Кира?

— Что? — она недовольно повернулась к нему.

— Я просил тебя об одном подарке.

— А я подарила два.

— Но то, что я просил я так и не получил.