КАА - Всего лишь сделка

Марк ворчал, закутывая Киру в плед, с помощью отчима ей все удалось дойти до дома. Она сидела в кресле у камина и любовалась огнем. Марк и мама привычно шутливо спорили. Сестра укачивала ребенка. Как же хорошо дома.

— Теперь все хорошо?

— Да, мама, все хорошо.

— Ты когда обратно?

— Уже выгоняешь?

— Хочу знать, сколько еще мои дочери побудут со мной.

— Через неделю уеду. Пойду к себе, устала.

Проснулась Кира поздно, первая ночь за последнее время, когда она не просыпалась через каждые два часа. Ей снилась Флоренция, до мая еще пара месяцев.

Тибор неохотно согласился с ее уходом, он все равно считал, что под его крышей, слово держать намного проще. И пока за ней будут присматривать, за ее семьей тоже. А сейчас он присматривался к своей семье и присматривал. Семья, впервые это слово стало для него что-то значить.

Через неделю Холодкова покинет его дом, а сейчас она сидела рядом в машине, улыбаясь своим мыслям. Она останется его представителем, будет вести сделки от его имени, будет добывать информацию при необходимости, с маленькой оговоркой, что его очень удивила и рассмешила — если будет время.

Кира листала фотографии, односложно отвечая на его вопросы, отчет по проекту ее мало занимал. Тибор усмехнулся, краем глаза увидев, знакомые, миллион раз растиражированные, виды средневекового города.

— Ну и мрак, — прокомментировала Кира, когда Креп ушел.

— И что тебя не устраивает?

— Даже и не знаю, парк где нельзя присесть, так как лавочек нет, зато есть уродские пятиметровые металлические конструкции, деревья все привозные, сдохнут, проверено же, не приживаются, каждый год закупать надо будет.

— Это не городской парк, Кира.

— Городской, Тибор, городской. Ты, в принципе, градообразующее предприятие строишь, если до тебя это так и не дошло, все остальное там давно закрылось. На стене паркинга можно экран сделать и кинотеатр под открытым небом, фильмы, что в свободном доступе крутить, классику.

— Еще танцплощадку сделай, — немного сарказма в ее планы.

— А почему бы и нет. Вон в Сокольниках сколько лет существует и ходят, и танцуют.

— Забирай парк под себя. Только с остальными партнерами договорись.

— Думаешь, откажут?

— Тебе? Нет, сам побежит деревья сажать, если попросишь.

— А если она тебя попросит, побежишь?

— А мне-то как раз только деревья и остались, — расхохотался Тибор.

— С тобой хорошо, но у меня совещания, пойду парком заниматься. Да, Тибор, людей своих от меня убери.

— Это для безопасности.

— За мной следишь ты, Леший, Саврасов, мне уже надоело маневры придумывать, чтоб одной побыть. Отстреливать начну.

Она влетела на этаж с лестницы, он шагнул из скоростного лифта. Кира распахнула дверь, пропуская Саврасова в переговорную.

— Я могу открыть дверь и сам, может я и хромаю, но руки у меня работают нормально.

— Боже, Коста, я всего лишь была у двери раньше. Я опять задела мужское эго? Теперь полсовещания будем об этом спорить?

— Мы не будем спорить.

— Так, а где остальные? Они забыли про совещание?

— На прошлом условились его не проводить.

— Странно, у меня в календаре встреча назначена.

— У меня тоже. Не сносили.

— Зачем ты тогда пришел?

— Тебя увидеть. Ты же впервые подтвердила присутствие.

— Соскучился?

— Да.

— Мог бы найти и получше.

— Не смог, да и искать не хочу.

— Я про ландшафтных дизайнеров, мне эта концепция парка совсем не нравится. Так, понятно, сама проведу тендер. Вам, мужикам, ничего доверить нельзя. Такое убожество выбрали. Там же находиться нельзя.

Кира еще раз пролистала все рендеры, не нравились они ей, слишком пафосно и холодно.

— Неужели такие проблемы с женщинами в стране, что никого не нашел.

— Размениваться не хотел.

— Ты же разменивался и очень даже неплохо. Мелочь закончилась? Могу одолжить.

— Кира, что ты от меня хочешь услышать.

— Зачем тебе все это, Коста?

— Рядом, Кира, всегда рядом.

— Даже если только боль?

— Это не только боль.

— Ладно, есть вопросы важней. На свадьбу идешь?

— Твою?

— Нет, Леший и Мира приглашают. И тебя тоже.

Телевизор не захотел подключаться.

— Что ж, на большом экране не посмотрим.

Кира пододвинула к нему планшет и стала листать снимки.

— Вот, смотри, нечто такое я хочу в парке. Тут уютно, семейный отдых, линии плавные и нет этих металлических убожеств.

зашел в квартиру, он ненавидел возвращаться домой, ненавидел эту чертову палку, без которой он к концу дня не мог нормально ходить, он ненавидел эти одинокие ночи и дни. Он ненавидел себя за собственную глупость, в аварии, хоть и частично был виноват и он, была бы скорость ниже, последствия были бы другими. Ему все время казалось, что у него опять появился шанс. Но на свадьбе он окончательно убедился, что все кончено. Она блистала на танцполе, а он даже пары движений не мог сделать, не морщась от боли. «Я не могу заводить «роман» с человеком, который не умеет танцевать». А теперь уже никогда не сможет танцевать.

Он не хотел ее жалости, он не хотел попадать в ее «детский сад» и составлять компанию Ильину, Брагинской и прочим. И как он хотел, чтобы она была рядом. Он пытался ее заменить, одна женщина сменялась другой, но никто не мог даже на минуту заставить его забыть Киру, алкоголь тоже не помогал. Хоть иногда, но рядом с ней. Даже если она об этом не знает. В соседнем вагоне в нью-йоркском метро, в отеле через дорогу в Монреале, на одной улице в Тбилиси…

На работе все ждали майских праздников, а он… он вспоминал Флоренцию… он вспоминал их…он вспоминал несколько дней счастья…

— Ты позже, чем я думала. Чай уже остыла давно.

— Что ты тут делаешь?

— Жду тебя. Только у меня как всегда мало времени. Это билеты на самолет, Флоренция, отель и номер ты знаешь.

Кира протянула ему конверт, но он не взял. Холодкова оставила их на столе, ей нужно было уезжать, ей нужно было успеть сделать все дела и освободить время для них двоих.

— Мне не нужна жалость.

— И замечательно, я не умею жалить, Коста, я даже сочувствовать толком не могу. У тебя было достаточно времени найти мне замену. Теперь я могу вернуться.

— Тебе просто надо отойти от предательства Тибора.

— Предательства? Ты серьезно? Я была организатором его брака. Нет, Коста, просто теперь мне не надо оберегать дорогих людей, и я могу приблизиться к ним. Приблизиться к тебе. Ты действительно неплохо меня знаешь, и знаешь, что всегда довожу начатое до конца, как и ты. Но смерть Евсеева не закрыла все проблемы. Прости, но я действительно спешу.

Он смотрел на конверт. Никуда он не поедет. Он для себя всё давно решил. Нет, не поедет!

— Прости, забыла.

Кира вырвала небольшой листочек из записной книжки, быстро что-то написала и засунула ему в нагрудный карман.

— Все, побежала.

Легкий поцелуй в щеку, аромат ее духов окутал и исчез. Он слышал как захлопнулась дверь. Он все стоял и смотрел на чашку с давно остывшим чаем, на конверт. Нет, он не должен никуда ехать. Быть рядом и не мешать, вот его выбор. Коста вытащил листочек из кармана, полмиллиона, все что она там написала. Когда все и началось с такой же бумажки и такой же суммы. И закончится этим же.

Кира не могла смотреть на пустующее кресло рядом, она попросила стюардессу принести плед, так и провела под ним весь полет. Она не давала себе думать о том, что он не приедет. Он мог опоздать, мог вылететь другим рейсом. Он мог ждать ее уже в гостинице…

Кира смотрела в пустоту… Арно неспешно несла свои воды внизу и сотни огней ночной Флоренции отражались в ней, но Холодкова не видела прелести ночного города… Было больно смотреть на пустующее кресло рядом, но она почти справилась с этой болью в самолете, оставалась ещё надежда, что он приедет в гостиницу. Вечер давно сменила, ночь, и вот уже власть ночи подходила к концу. А она была одна… Одна в этом городе… Небосвод становился светлей, вот и солнце стало медленно подниматься, окрашивая облака в розовато-сиреневые оттенки… Первые лучи солнца, дарящие миру новый день, убили в ее душе последние надежды… Вот и всё… Ей нужно уезжать, пока она может… Пока боль не поглотила ее и не сделала слабой… Как больно, когда разбивается сердце и сгорает душа… Но у нее ещё есть силы уйти… Просто теперь для нее в мире стало одним городом меньше. Сюда она больше не вернется. Самый счастливый город перестал существовать. Как и она…

Она соберется, и попробует опять, она будет пробовать снова и снова, пока он не поймет или… А сейчас ей нужно уехать… ей всё ещё нужно найти новое жилье, поиски отвлекут ее от ненужных мыслей… она всегда умела держать себя в руках… она всегда умела терпеть боль… просто нужно быть как можно дальше от этого города…

Он смотрел на ее спину, он видел опущенные плечи, поникшую голову, Кира не слышала, как он вошел, она была где-то очень далеко. Он увидел, как она распрямила плечи, как тряхнула головой, словно отогнала ненужные мысли. Она повернулась резко и стремительно направилась к выходу, она словно не видела его. Она также резко остановилась. Саврасов видел, что она бледна. Коста подошел и обнял ее, прижал к себе.

— Ты приехал?

— Разве я мог не приехать. Надо же узнать, за что красивая женщина собралась заплатить мне такие деньги.

Кира прижалась к нему сильней.

— С чего ты взял, что я собираюсь платить? Это время, которое одна сторона предлагает другой.

— А что должна предложить другая сторона?

— То же самое. Стороны обязуется проводить время вместе. Всего лишь сделка, Коста, всего лишь сделка.

— Длиною в жизнь? А если нам не хватить этих часов?

— Думаю, договоримся о продлении, я, конечно же, вытребую себе дополнительные плюшки, может кресло ближе к камину иди тапочки теплей.

— Может ты, а может я.

— Решила, что ты не приедешь, Коста. Ты мог позвонить и сказать, что задержишься.

— Я звонил, но у тебя телефон выключен.

Он звонил, звонил, ему нужно было сделать много дел, чтобы освободить неделю для них.

— Ты мог позвонить в гостиницу.

— Действительно мог, но я даже не подумал об этом. Ты же знаешь, когда дело касается тебя, я глупею.

— А ещё выдумываешь.

— Выдумываю.

Они не знали, сколько так простояли на балконе…

Десять лет назад…

Телефон зазвонил, и Эльза Генриховна позвала ее к себе.

— Присаживайтесь, Кира Алексеевна, мне нужно поговорить с вами…

Странно все они обсудили ещё утром, хотя Эльза должна была быть у министра, может, хочет рассказать о разговоре.

Кира прошла в кабинет, ей единственной разрешалась входить без предупреждения, она привычно села в кресло.

Эльза стояла у окна, она смотрела вниз и курила, Кира терпеливо сидела и ждала.

— Как давно вы виделись с друзьями, Кира?

— С Лешим вчера, с остальными год-два назад.

— А с родными?

— Года три назад.

— У меня это также начиналось. Сначала выкинула друзей, потом семью, последним уничтожила мужа, он дольше всех сопротивлялся.

Кира не понимала, зачем этот разговор, но всё же его поддерживала.

— У меня нет мужа, мне его не надо уничтожать. Отчуждения часть нашей профессии, чем меньше болевых точек, тем лучше. И для них тоже.

— Я тоже себя в этом убедила, что так лучше для них. Ты очень похожа на меня, только движешься ещё стремительней. А ты знаешь что там, дальше? Там ничего нет, только холод и скалы, а ты все лезешь. Ничего нет. А сколько людей желающих тебя столкнуть, скольких столкнула я. Нет там ничего. Пустота. Ты ещё можешь остановиться, я уже нет.

— Вы многого добились, вам завидуют, я считаю вас образцом для подражания.

— Добилась. Я одна, никому не нужна. И мне никто не нужен. Пустота, только пустота. А ведь я была другой, могла радоваться жизни, улыбаться, любить. Но я захотела покорить вершину, и что? Избавилась от всех болевых точек, как учили. Уничтожила все хорошее, что во мне было, чтоб не мешало великой цели. Ничего. Пустота… Идите, Кирочка, идите. Обещайте мне, что подумаете об этом.

— Обещаю.

Кира вышла в приемную, плотно закрыв за собой дверь, она и сама не поняла, что заставило ее остаться в приемной. Она услышала хлопок в кабинете начальницы, Холодкова уже однажды слышала такие хлопки на стрельбах. Она распахнула дверь … Кира смотрела на Эльзу Генриховну, с которой ещё несколько минут назад разговаривала, а теперь ее не было. Кира смотрела на кровь и никак не хотела понимать, откуда она взялась. Из ступора ее выдернул истошный крик секретаря, на который сбежались и остальные.