Он притянул ее к себе, чувствуя, как бьется ее сердце. Вдалеке слышалась набиравшая силу музыка — скрипки, виолончели и басы сливались в одну гармонию. Лорел судорожно сжимала его рукав. Ее тело ослабевало от его близости. С прерывистым вздохом она прижалась лицом к нему так трогательно, что исчезли все его подозрения, и жгучее желание обожгло душу.

Он еще не понял этого чувства, но осознал, что силы возвращаются к ней. Она отстранилась от него с явным сожалением, что Эйдан отпустил ее.

— Слава Богу, это только вы.

— А кого вы ожидали? И что здесь делали?

— Я заблудилась и… — Она насторожилась. — Вы следил и за мной?

Обвинение, звучавшее в ее голосе, кольнуло его.

— Я видел, как вы поднялись по этой лестнице выше, чем следовало. Попытался догнать и остановить вас.

— Вы этого не сделали.

— Вы считаете меня лгуном?

Она вздернула подбородок.

— Я только говорю, что простояла в этом коридоре достаточно долго и вы могли при желании давно догнать меня.

— Меня задержали доброжелательные знакомые, которые хотели справиться о здоровье Мелинды.

— Я бы сказала, что они выражали свою озабоченность странным образом.

Это было сказано с неприязнью. Она хотела обойти его, но он схватил ее за руку.

— Вы говорите о близнецах Льюис-Паркер? — Он не сдержал усмешку при такой мысли.

— Можете не улыбаться. Вы не находите, что они немного молоды для вас?

Теперь он уже рассмеялся, понизив голос, чтобы его не услышали в ближайших ложах.

— Они мои дальние родственницы, чьи отец и брат случайно оказались в числе наследников титула Барнсфорт — титула, который эта семейка очень хотела бы заполучить. Ведь если я помру, не произведя на свет наследника, то претендентом окажется одна из двойняшек. Эдвина или Эмили станет виконтессой.

— Понятно. — Оголенное плечо приподнялось, выражая равнодушие. — Так которая из них?

— Ни та ни другая. Что с них взять? Тщеславные пустоголовые кузины. — Он подошел ближе и сказал: — Не могу понять, почему вас это интересует?

— Да нисколько. — Но это прозвучало неискренне. Они посмотрели друг на друга, и ее глаза широко раскрылись и повлажнели от неясных желаний, которые были отражением влечения к этому мужчине. Противостоять ему становилось все труднее.

Взяв ее за подбородок, он приподнял ее голову, наклонился и коснулся губами ее губ. И испытал при этом наслаждение, вызвавшее настоящий бунт его плоти. Она не сопротивлялась и даже издавала какие-то мурлыкающие звуки удовольствия. Он заключил ее в объятия и целовал глубокими долгими чувственными поцелуями. Она откликнулась на эту ласку со смущением и осторожностью, но и с полной взаимностью.

Все внезапно исчезло, оставив им лишь жар взаимных желаний. Лорел не заметила, как ее спина коснулась стены. Она ни о чем не думала, обнимая его, прижимаясь к нему, целуя его, пока неожиданный гром аплодисментов не заставил обоих вздрогнуть и отшатнуться друг от друга.

Ария кончилась, но кто пел, Эйдан не мог бы сказать. Страсть путала его мысли, но он все же сознавал и удивлялся, как они быстро потеряли власть над собой, и в таком месте, в окружении публики, где любой мог бы выйти из ложи и увидеть их.

От сознания этого Лорел с ужасом открыла глаза. Ее покрасневшие от поцелуев губы раскрылись.

— О, я… Боже мой.

Он взял ее за руку:

— Пойдемте.

Ее юбки с шумом взметнулись. Казалось, у нее кружится голова от этой короткой вспышки страсти, как и у него. На него подействовало не просто бездумное минутное вожделение, а то, как она обнимала его, как ее губы отвечали на его поцелуи.

Могло ли быть, что эту вдову никогда не целовали? Никогда не любили так, как любят красивых, желанных женщин?

Спустившись до середины лестницы, он остановился.

— Лорел, я очень сожалею. Я не хотел вас обидеть.

— Пожалуйста, не будем говорить об этом. — Она смотрела по сторонам, но только не на него. — Это было ошибкой, не больше. Я должна вернуться в ложу к леди Девонли. Там, должно быть, беспокоятся, что со мной случилось.

— Но сначала не ответите ли на один вопрос?

Паника снова охватила ее, он почти был уверен, что она скажет правду.

— Как вы могли так целовать меня и затем возвратиться к Джорджу Фицкларенсу? Что вы в нем нашли?

Она покачала головой с почти виноватым, озадаченным видом:

— Ничего. Просто так случилось, что он сидит в той же ложе, что и я.

Эйдан с облегчением вздохнул:

— Понятно.

Они стали спускаться ниже. Когда оба повернули к нижнему ярусу, он снова не сдержал любопытства.

— Тогда скажите мне вот что. Когда я нашел вас, вы были вне себя от страха. Почему? Что вас так напугало?

— Я заблудилась.

— Да, вы это уже говорили. — Остановившись внизу у лестницы, он не сдавался: приподнял пальцами ее подбородок и повернул ее лицом к ближайшему светильнику. — Почему бы вам хотя бы один раз не сказать мне все как есть?

Сердце Лорел было готово выскочить из груди, ее охватило смятение. Ей хотелось броситься в объятия Эйдана и уступить любому искушению… поцеловать его, довериться ему.

Но рассказать ему правду? Какую? Что реально произошло при встрече с незнакомцем и что создало ее воображение? Так как он говорил по-французски, под ее подозрения сразу же попал ученый Клод Руссо. Но нет, этот человек не носил очков; его лицо не было похоже на лицо Руссо, и его фигура выглядела мощнее.

Нет, это не мог быть Руссо.

А теперь она думала, что, возможно, возбуждение незнакомца объяснялось тем, что он потерял дорогу, и когда его попытка заговорить с Лорел кончилась непониманием, это вызвало у него раздражение.

Под влиянием оперы с ее темами убийства и мести призраков было неудивительно, что ей чудилась угроза там, где ее не было. А имя, которое он называл, — Симона де Валентин? Вероятно, она здесь тоже неправильно поняла то, что услышала. Своим французским языком она не могла похвастать.

— Так что же, Лорел? — спросил Эйдан, ласково поглаживая ее щеку. Но его пальцы твердо держали ее подбородок. Казалось, он приготовился ждать ответа всю ночь, не позволяя проигнорировать свой вопрос.

— Там… был незнакомец.

Он испугал ее, придвинувшись ближе и сильнее сжав ее подбородок.

— Он напал на вас? Оскорбил? Расскажите, что произошло.

Неожиданная ярость, которую она увидела в его глазах, испугала ее. А губы сжались и побледнели.

— Он ничего не сделал, — поспешила она его заверить.

Эйдан посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом, затем смягчился. Опустил руку.

— Но он должен был что-то совершить, чтобы привести вас в такое смятение.

Она покачала головой, стараясь как можно точнее вспомнить, что действительно произошло и почему этот небольшой эпизод вызвал в ее памяти ужасные образы повторявшихся ночных кошмаров.

— На нем был плащ с капюшоном, и я плохо его видела. По-моему, могло случиться, что и он заблудился. Мужчина казался расстроенным, но когда обратился ко мне, я не поняла ни слова.

— Почему?

— Он говорил по-французски. Я в детстве не учила этот язык.

— Тогда что же случилось?

Она старалась вспомнить. Звук чьих-то шагов заставил незнакомца поспешно скрыться. А минутой позднее Эйдан шепотом произнес ее имя.

— К счастью, ничего, вы вовремя подоспели, — сказала она, неожиданно поверив в то, что, когда бы он ни был ей нужен, Эйдан каким-то непостижимым образом появится и спасет ее. Как сделал в тот день в Лондоне.

Он несколько минут пристально смотрел на нее, остановив на мгновение взгляд на ее губах, затем на тяжело дышавшей груди. Лорел упивалась его запахом. Его вкусом. Ее губы горели от следа, оставленного его поцелуями.

Он поднял руку и пальцем провел по золотой цепочке, висевшей у нее на шее. При его горячем прикосновении к ее коже ее сердце забилось, словно птица в клетке, соски напряглись в ожидании ласки.

— Пойдемте, — тихо произнес он. — Нам лучше вернуться, пока не начались разговоры. Пока мы еще не дали им повода говорить о нас.

От этих слов у нее закружилась голова, и ей стало немного страшно… Она боялась, что у нее не хватит сил устоять перед искушением. И неохотно вернулась в ложу леди Девонли.


На следующее утро она встала рано, надела платье для прогулок и вышла из дома, в котором снимала квартиру. Потом направилась по обсаженной деревьями Эбби-Грин на Столл-стрит. Там она наняла карету до Милсом-стрит, чтобы отыскать там кондитерскую, которую накануне ей рекомендовала леди Девонли. Она хотела купить вкусные марципановые пирожные, какие подавались в театре, чтобы отвезти их Мелинде. Перед тем как отправиться к графине, она побывала на ленче в доме лорда и леди Девонли. Там должен был присутствовать и Джордж Фицкларенс, и после вчерашнего Лорел была уверена, что сумеет получить больше сведений о его деятельности. Виктория была права: этот человек был очень чувствителен к лести. Если повезет, Лорел могла бы даже убедить его сознаться, что он сделал с пропавшими бумагами.

Она надеялась, что сегодня к ним присоединятся какие-то люди, о которых он упоминал накануне. «Сторонники "нового века"». Что же они собой представляют? Все в ней затрепетало при мысли, что она запутается в этом деле.

Солнечный свет бил ей в глаза. Она почти всю ночь ворочалась в постели, ее преследовали кошмары, а все началось с того, что она была так спокойна и счастлива в объятиях Эйдана. Но вскоре ею овладел леденящий страх от того, что она оказалась в бесконечном темном коридоре.

Снова и снова закутанные в плащи фигуры выскакивали из тьмы и выкрикивали ей свои непонятные угрозы. Она просыпалась вся в холодном поту, сжимая в кулаках смятый край одеяла, и думала, откуда берутся эти сны: из ее прошлого или их порождал страх перед сегодняшним днем? Сюда примешивалось необъяснимое влечение к человеку, которому, как ее предупредили, нельзя было доверять.

На Милсом-стрит она вышла из кареты. Яркое солнце освещало красочные витрины и весело отражалось в окнах. Она шла пешком и читала яркие вывески, останавливаясь в одном месте, чтобы полюбоваться шелковым капором, в другом — красивой кашемировой шалью, и обнаружила, что ее удовольствие не было полным из-за не оставлявшего ее беспокойства. Как будто она чувствовала чье-то злонамеренное присутствие за своим плечом. Лорел нашла кондитерскую, купила коробочку марципанов и миндальных слоеных пирожных для леди Девонли и сложила покупки в соломенную корзиночку, которую взяла с собой. До ленча оставалось чуть больше часа, и она шла по улице, разглядывая витрины в надежде избавиться от беспокойства.

На углу Квайет-стрит она заглянула в окно какой-то конторы и ахнула. Отвернувшись от окна, она подумала, что надо поскорее уйти, затем прикрыла ладонью от солнца глаза и снова заглянула в окно.

Перед массивным столом красного дерева в кресле сидел Эйдан. Удобно откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, он просматривал что-то похожее на раскрытую бухгалтерскую книгу, лежавшую на его колене. По-видимому, он изучал записи на ее страницах, а напротив него за столом сидел молодой человек в очках и строгом черном сюртуке и что-то быстро говорил ему. Временами молодой человек перегибался через стол и указывал в книге на какую-то деталь.

Теперь Лорел заметила на столе стопку конторских книг, возвышавшуюся между мужчинами. Напротив их стола вдоль стены находился длинный деревянный прилавок с мраморным верхом. Небольшая группа клиентов, состоявшая из нескольких хорошо одетых джентльменов и женщины в трауре, стояла на середине комнаты.

Лорел отступила назад. Над окном была надпись «Барклиз банк».

Время шло. Эйдан просмотрел первую книгу, затем выбрал другую. Он делал заметки в своей записной книжке и время от времени, не поднимая глаз, говорил с клерком. Когда он наклонился над книгой, взгляд Лорел упал на сильную линию его шеи и широкие плечи, на твердые черты его чеканного профиля…

Что же могло привлечь сюда этого известного игрока, пьяницу и бабника? Капиталовложения? Павильон для избранных? Может быть…

Наконец он захлопнул книгу и поднялся. Клерк тоже встал с легким поклоном. Они обменялись несколькими словами, и Эйдан направился к двери.

Отшатнувшись от окна, Лорел ступила на тротуар в толпу пешеходов. Она увидела, как Эйдан вышел из банка, взглянул в обе стороны улицы и прошел до угла. Спустя минуту изящный кабриолет подъехал и скрыл его из виду.

Лорел не стала долго размышлять, что заставило ее поспешить к углу улицы. Не обнаружив никаких признаков Эйдана на Квайет-стрит, она решила, что этот кабриолет принадлежал ему и он сел в него. Проехав чуть дальше, экипаж остановился. Там перевернулась телега, и дорогу перегородили свалившиеся с нее пустые молочные бидоны.