К сожалению, без содействия Джулиана это разбирательство растянулось бы на недели или, возможно, месяцы: требовалось разобраться в путанице финансовых договоров, восстановить фонды, которые не были растрачены, и возместить убытки многочисленных вкладчиков, вложивших деньги в павильон для избранных. В этом оказывала помощь «Бат корпорейшн».

За окном на улице от дома отъехала карета и двинулась вниз по грязной дороге. Лакей и помощница экономки отправились в город за еженедельными покупками и отправить письмо, которое попросила их отослать Лорел. В нем она успокаивала Викторию, заверяя ее, что у ее кузена никогда не возникало желание предать ее. Однако у него были заблуждения. Джордж Фицкларенс задумал оставить о себе память там, где ему было отказано в праве считать себя человеком королевских кровей, — в создании пресловутого павильона.

Лорел думала, куда в это утро мог уйти Эйдан, который тоже временно переехал в Фенвик-Хаус. Мелинда умирала. Теперь они все знали об этом и открыто признавали это — Эйдан с застывшей болью в глазах, Лорел, пытавшаяся скрыть слезы, и Мелинда с мученической улыбкой и жестом, позволявшим им уйти.

— Я прожила хорошую жизнь, лучше, чем большинство людей, и я мало о чем жалею, — говорила она.

Послали за ее дочерями. До их приезда Лорел и Эйдан помогали ей сделать последние распоряжения. Ночью, когда Мелинда спала, Лорел с Эйданом находили утешение в объятиях друг друга.

Лорел чувствовала беспокойство. Эйдан встал так рано в этот день и не оставил записки…

Какой-то звук послышался у дверей, она повернулась, и при виде его ее сердце переполнилось радостью. Должно быть, он подъехал к дому на лошади и вошел, когда она находилась в спальне Мелинды. На его волосах блестели капли дождя. Он снял редингот и по пути в комнату уже развязывал шейный платок.

Ослабив узел, он швырнул его на ближайший стул, подошел к Лорел, обнял ее и поцеловал властно, по-хозяйски. Его кожа была холодной от дождя, но Лорел таяла в его объятиях, отдаваясь наслаждению от его близости, его силы, сколько бы таких минут им ни оставалось быть вместе.

Они не говорили о будущем. Забота о Мелинде, конечно, была важнее, и Лорел была рада просто находиться рядом с ним, делать для него все, что могла, и разделять боль от утраты дорогого друга, насколько это было возможно.

Его горе, как она теперь понимала, было неизмеримо и глубоко скрыто в его душе спутанным клубком прошлого и настоящего, падения и самоистязания, а также надежды на искупление. Прошлой ночью, ночью любви, он рассказал ей о своих родителях. Обняв его, она в темноте слушала его и беззвучно плакала, и любила его сильнее, чем это казалось ей возможным.

А сейчас, как будто ничего не случилось, он улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее в шею.

— Вы такая теплая, такая приятная.

— Куда вы ездили сегодня утром?

Довольно обычный вопрос, но она упрекнула себя за то, что задала его. Разве у нее было право вообще спрашивать его, чем он занимается, и требовать больше, чем он считал нужным сказать.

— Вы не обязаны отвечать мне, — сказала она.

Он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза:

— У меня было дело в городе. Дело, которое касается нас обоих. Но сначала я остановился в своем доме и обнаружил вот это.

Он пошарил в кармане и затем положил ей на ладонь маленькую вещицу. Ее сердце затрепетало, когда она узнала золотое кольцо с ониксом и печаткой, перстень, который соскользнул с руки напавшего на нее человека в ту ночь на площади. Его вид вызвал у нее такое отвращение, что она чуть не бросила его в камин.

Он протянул ей другую вещь. Украшение, которое у нее осталось от прежней жизни, блеснуло, подвешенное на золотой цепочке.

— Вы забыли его на моем ночном столике.

— Зачем вы принесли мне их? — Она сердито посмотрела на перстень. — Они мне напоминают лишь об опасности, лжи и обо всем, что я утратила. Они скрывают от меня все, чего я никогда не узнаю.

— Может, так и было, но, клянусь, все изменится к лучшему.

Подхватив ее на руки, он отнес ее на диван около камина и уютно усадил себе на колени. Эйдан ласково гладил ее волосы и щеки, как будто она все еще была той же напуганной маленькой девочкой из прошлой жизни.

— Этот кулон, этот перстень я оставляю вам в залог, Лорел. Вместе мы узнаем, откуда они появились и какое значение они имеют для вас и ваших сестер.

От его слов у нее ёкнуло сердце.

— Вы мне это обещаете?

— Это и еще многое, очень многое, моя Лорел. — Он снова запустил руку в свой жилет и на этот раз достал из кармана бархатный кошелек. — Вот за этим я и ездил в город. — Он развязал его и перевернул, и из него выпало еще одно кольцо — изящное, с крупным рубином в виде капли, обрамленной мелкими бриллиантами.

Лорел замерла, когда он опустился перед ней на колени. От надежды, светившейся в его глазах, у нее выступили слезы.

Она наклонилась к нему, дотронулась до его милого лица и тихо спросила:

— Вы уверены? — Она не хотела поймать его на слове, когда он был так уязвим, не хотела позволить ему давать обещания, о которых он позднее мог бы пожалеть. — А как же то, что вы мне сказали? Что не можете предложить мне общее с вами будущее из-за своей службы…

— Вранье, все это ложь. — Он поднес ее руку к губам, поцеловал ее и сказал: — После самоубийства моего отца министерство стало для меня щитом. Мне надо было отвлечься, посвятить себя какому-то важному делу. Но, встретив вас, я понял: мужчина не может защитить себя от любви. Он должен верить в нее, набираться храбрости и смело идти в будущее — с вами, Лорел, если вы примете меня. Если вы пойдете вместе со мной. Вы выйдете за меня замуж, моя любимая?

Она пыталась сказать, что согласна, но рыдания превратили ее слова в неразборчивое бормотание. Она полагала, что он понял ее ответ по радостному выражению ее лица, ибо широко улыбнулся, от всей души поцеловал ее и аккуратно надел кольцо на ее палец.


Эпилог


Айви Садерленд, остававшаяся одна в «Эмпориуме», заправила непокорную прядь каштановых волос за ухо и закрыла расчетную книгу, над которой просидела немало времени. Этим вечером было тихо, что облегчало работу и что в эти дни было довольно необычным. Выйдя из-за конторки, она выставила на окне табличку «Закрыто», опустила шторы и заперла дверь. Она была одна в этот вечер, потому что Холли, одна из двойняшек, и Уиллоу, самая младшая из сестер, надели самые лучшие новые платья и отправились на премьеру в «Ковент-Гарден». Айви была рада возможности остаться дома, ибо, по ее мнению, в пьесах было много чепухи и глупостей. Она была счастлива видеть своих сестер в достатке и безмерно рада, что их финансы позволяли им теперь иметь не только самое насущное.

Этому благополучию содействовали некоторые обстоятельства. Во-первых, с тех пор как королева Виктория послала Лорел в Бат, она заботилась, чтобы у сестер Садерленд было все необходимое, включая еженедельную доставку самых вкусных вещей для их стола. Королева также упомянула в разговоре с важными персонами очаровательный книжный магазинчик в Найтсбридже, в котором однажды побывала. С этих пор колокольчик над дверью не переставал звонить, пока Айви не надоел этот звук и она в конце концов не сняла его.

Затем произошли самые счастливые перемены: недавнее замужество Лорел, вышедшей за блистательного и очень богатого графа Барнсфорта. Вопреки слухам зять Айви оказался добросердечным джентльменом, и он настаивал, чтобы сестры его жены больше не зарабатывали себе на жизнь, предлагая поселиться в любом из его роскошных домов. Но сестры Садерленд, которым пришлось провести всю жизнь в глуши, в имении, не желали отказаться от обретенной независимости.

Они по-настоящему полюбили «Эмпориум» и гордились успехом, которым он пользовался. Даже Лорел проводила там некоторое время, разбираясь в книгах и помогая покупателям сделать выбор. Ее новые светские друзья считали это эксцентричной, но довольно милой причудой.

Однако в настоящее время они с Эйданом были далеко, во Франции. Когда состоялась свадьба Лорел и Эйдана, разговоры о том, что Лорел не перестала интересоваться торговлей, неясность общественного положения ее семьи и придуманное вдовство вызывали множество сплетен, и они решили, что если уедут в долгое путешествие за границу, то разговоры постепенно прекратятся.

— Вам еще что-нибудь нужно, мисс?

Миссис Эдделсон, новая экономка Садерлендов, тяжело вздыхая, спустилась вниз из жилых комнат, расположенных наверху. Как часть заключенного соглашения, позволявшего девушкам оставаться в лондонском доме, Эйдан нанял ее присматривать за сестрами. Женщина жила на третьем этаже в крошечных комнатках вместе с мужем, который служил у них кучером и являлся на все руки мастером. Но Айви он почему-то казался человеком, поставленным охранять дверь игрального притона.

— Я заперла на ночь дверь, — сказала Айви. — Можете отдыхать. Когда мистер Эдделсон с девочками вернутся, я ему скажу, что вы уже легли.

Снова усевшись на стул, она взяла утренний выпуск «Таймс». Днем у нее не нашлось и минуты для чтения. Просматривая заголовки, она сразу же натолкнулась на помещенное на самом видном месте сообщение.

— Вот это да! Бесценные сокровища похищены из Букингемского дворца! Никаких следов, кто сделал это или где могут быть сейчас эти драгоценности… — Удивленная Айви опустила газету. Если кто и мог бы найти украденные вещи, то это только Лорел и Эйдан.

В дверь постучали, и она вздрогнула. Для возвращения Холли и Уиллоу было еще рано. Кому могли понадобиться книги в такой поздний час? Заглянув под занавеску на окне, она поразилась, торопливо достала из кармана передника ключ и отперла замок. Фигура, с головы до ног закутанная в черное, шагнула через пороги, отбросив капюшон, схватила руку Айви своими пухлыми ручками.

— Случилось нечто ужасное.

— Язнаю, — сказала Айви. Она указала на брошенную на конторку газету. — Только что прочитала об этом.

— Моя дорогая, есть многое, чего газеты не знают. Пожалуйста, Айви, мне нужна твоя помощь. Могу я на тебя рассчитывать?

Та не колебалась ни минуты. Она с улыбкой посмотрела в серьезные темные глаза королевы и сказала:

— Я вам друг и слуга, ваше величество, и этим очень счастлива.