– Ну, извините, – развела руками Таня. – Просто я привыкла, что в нашей семье я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик. И что, ты готов взять себе все это недеспособное семейство?

– Олю с сыном? – уточнил Аркадий.

– С уже имеющимся сыном, – конкретизировала Таня во избежание разночтений. – Эмбриона мы пока в расчет не берем.

– Да, – кивнул Аркадий. – Так вот мы с тобой потом отдельно решим по деньгам. А по сути, приятно было познакомиться. Давайте обсудим детали свадьбы. Вернее, это я беру на себя. У вас есть требования по дате?

– До родов, – строго сказала Таня.

– Заметано, – усмехнулся Аркадий.

Когда они прощались в прихожей, он придержал Татьяну за руку и шепнул:

– Мужчины любят слабых женщин. Перестань ездить на танке по головам, и мужики к тебе тоже потянутся. Это добрый совет будущего родственника. А так ты очень даже ничего.

– Ты тоже ничего, – шепнула Таня. – Но если попытаешься соскочить и бросить мою сестрицу, имей в виду – уничтожу. Поэтому воспринимай свое счастье как константу на всю оставшуюся жизнь. Это тоже совет.

– Язва ты, – он щелкнул Татьяну по носу. – Я ее люблю, так что не переживай.

– Слишком уж ты смазливый. – Она потерла нос и улыбнулась. – Не люблю я красивых мужиков.

– Имеешь право, родственница.

– Покедова, родственник. И помни: даже если в полночь твоя принцесса превратится в тыкву или выяснится, что она изначально и была овощем, а не нимфой с бантиком, обратно я ее не приму.

Расстались семьи по-дружески. Правда, с легким налетом напряженности. Родители Аркадия слабо верили в то, что породнились с приличными людьми. А семейство Татьяны волновалось, что Лельку им все же вернут.


Андрей вытирал пыль и напевал.

– Что ты радуешься, не понимаю? – возмущалась мама. – Как это непорядочно: взять и передумать в последний момент. Я готовилась, одевалась, стол накрывала! Что за безответственность?

– Мам, у нее там что-то случилось, – отмахнулся сын. То, что у него появилась еще одна ночь отсрочки, бодрило чрезвычайно. Настроение скакнуло вверх, как температура у тифозного больного.

– А что такого могло случиться, чтобы перенести столь важное мероприятие? – пожала плечами Евгения Борисовна.

– Понятия не имею!

– Ты даже не спросил?

– Нет.

Андрей со смущением вспомнил, как обрадовался, когда Таня сказала, что не сможет сегодня. Так радуется двоечник, которому сообщили, что училка заболела и контрольной не будет. Получалось, что в личных отношениях он и являлся таким двоечником? А иначе, почему он радовался, что приятная и даже условно любимая женщина не проведет с ним сегодняшнюю ночь? И вообще, а надо ли себя напрягать, если душа не рвется навстречу подобным отношениям? Ну и что, что положено иметь жену и детей? А если не хочется? Душа не лежит? Если тошно подумать о том, что в его квартире, где дорога́ каждая мелочь, появится посторонний человек и станет все делать по-своему. Возникнут вещи, запахи, звуки…

– Но тогда мы не можем оценить, насколько ты для нее важен, – проворчала мама.

– Мам, а ты точно хочешь внуков?

– Она что, беременна? – взвилась Евгения Борисовна. – Я так и знала! Сколько раз я говорила тебе, что именно так и ловят пронырливые девки доверчивых мальчиков! Ну за что, за что мне это?

– То есть не хочешь, – с удовлетворением резюмировал Андрей.

– Почему не хочу? Ну… пусть будут. Но от нормальной девочки. И в свое время. А теперь что делать?

– Ничего. Я просто спросил.

Но вопрос плотно засел у него в сознании.

Действительно, а что делать-то?


Таня позвонила поздно вечером, виновато прошептав:

– Андрюша, я тебя не разбудила?

– Нет, Танечка! У тебя все в порядке?

– Вроде да, – неуверенно произнесла она. – Вообще, у меня столько новостей! Но я тебе потом расскажу. Я просто чувствую себя очень неловко, что все сорвалось. Твоя мама, наверное, недовольна?

– Все нормально.

Андрей вдруг пожалел, что Таня далеко и нельзя сейчас увидеть ее глаза, взять за руку. Да что себе врать-то! Жаль, что она проведет сегодняшнюю ночь без него. Вернее, он проведет эту ночь один. Если бы можно было доставать женщину из шкафа, когда она нужна, и убирать на полку, едва только она начнет вторгаться в личное пространство с нелепыми требованиями и надоедливыми разговорами! Ведь у женщин так мало нужных функций: ночной режим и режим на хозяйстве. Остальное дается в нагрузку, утяжеляя и удорожая базовую конструкцию.

Вот с машиной все ясно: выбираешь нужную комплектацию и – вперед. А если к нормальному мужскому внедорожнику вам непременно суют тюнинг с божьими коровками на капоте, ароматизаторы в виде стационарных мягких игрушек, которые не отвинтить при всем желании, прицеп с барахлом и парашют, то лучше уж вообще без автомобиля!

– Тогда до завтра? – промолвила Таня.

– Да, завтра созвонимся. Пока.

Андрей долго ворочался, выстраивая мысли в логическую цепочку. Физиология упрямо рушила все его выкладки, поэтому заснул он с трудом, сквозь сон бормоча, что все проблемы от женщин.

А Таня долго ходила по опустевшей без Ольги квартире. Было непривычно и почему-то грустно.

– Нормальный хоть мужик-то? – строго спросил из-под одеяла Вадька.

– Ты чего не спишь? – Таня подоткнула ему одеяло.

– Тань, ну скажи, – заныл племянник. – Не укурыш какой-нибудь?

– Кто? Что за слова-то?

– Ну, не художник, не дистрофик, не придурок?

– Нет. Токарь. Здоровенный. Ничего такой, – утешила ребенка Таня.

– Хоть не стыдно будет, если его в школу вызовут, – пробормотал Вадька, засыпая.


– Юлик, – прошептала Людмила Валерьевна, чутко прислушиваясь к тому, что делалось в соседней комнате. – Как она тебе?

– Ничего, – буркнул супруг, заматываясь в одеяло. – Спи. Какая разница, как она мне, если она уже беременна от Аркашки?

– А ее сестра мне понравилась больше, – задумчиво произнесла Люсенька. – Она более приспособленная к нынешней жизни.

– А по-моему, она хабалка. Такая, знаешь, торгашка, которая все в этой жизни успела, потому что лучше толкалась локтями. Вот эта девочка иная.

– Юлик, мы с тобой тоже оба не такие, и что нам это дало? Живем на копейки, на море не съездить, путевки от профсоюза теперь не дают. Мы, помнишь, хотели на старости лет в Париж? И что? Хабалка эта как раз съездит. И нас бы, кстати, свозила. А вот эта девица даже тарелку за собой сегодня не помыла. И вещи не разобрала. У нее же там все мятое будет. Ее мешки весь коридор перегородили. Интересно, они хоть на ночь затащили их в комнату?

– Люся, спи, пожалуйста! Тебе что, делать больше нечего, как среди ночи обсуждать чужие мешки?

– Не о мешках речь. Не примитивизируй. – Людмила Валерьевна тревожно вытянула шею и прислушалась.

– Ты чего там услышать хочешь? – развеселился муж. – Думаешь, будут звать нас на помощь? Или боишься проспать момент, когда твоему великовозрастному сыну понадобится материнский наказ?

– Да там тишина. И мне это не нравится!

– Люся, во всем доме тишина. Народ спит давно, одна ты уши греешь.

– Какой ты нечуткий, Юлик! А если они стесняются нас? Может, нам с тобой перед сном на час ходить гулять? А что? – Люсенька оживилась. – Будем их заранее предупреждать, мол, уходим на час-полтора гулять, ключи не берем, боимся потерять. Чтобы они не переживали, что мы не вовремя вернемся. У молодых должны быть нормальные условия для личной жизни. А то мы так без внуков останемся…

– Да уж, – язвительно заметил Юлик. – Вот уж это нам точно не грозит. А начнешь создавать условия, они тебе тройню настрогают. Не собираюсь я по ночам сугробы месить. Люся, мне на работу завтра! Аркадий – взрослый мужик. Он замечательно во всем разберется сам. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – отозвалась супруга.

В том, что Аркадий разберется сам, она не сомневалась.


С раннего детства из Аркаши безуспешно пытались вырастить интеллигентного мальчика.

– Учись, иначе вместо института попадешь в ПТУ, – злился отец, расписываясь в дневнике, пестрящем тройками.

Аркаша не хотел ни в какой институт. Туда ходили только задохлики, которых пэтэушники иногда мутузили во дворе. Он лишь вежливо кивал, поскольку спорить было бесполезно. Отец все равно начнет читать лекцию про гопников, тюрьму и пользу высшего образования. В тюрьму Аркадий не собирался, к гопникам относился с уважением, так как жизнь показывала, что в условиях дворовой среды мозг, спрятанный за очками, ничего не стоит против крепкого кулака. Учеба у Аркаши шла тяжело, зато секция бокса давала уверенность в завтрашнем дне. Даже если придется идти в институт, сдачи он точно даст.

Но семье интеллигентов подобный менталитет был чужд, и папа настоял на секции шахмат.

– Это тоже спорт, – нудил он, волоча вяло упиравшегося сына. – Лучше качать мозг, а не бицепсы.

Аркадий мрачно размышлял о том, что папашу, видимо, мало били, раз он так непродуктивно рассуждает. Но спорить побаивался. На шахматы тоже ходил, хотя и без особой охоты.

Но и этого родителям показалось мало. Ребенком хотелось хвастаться. А чем гордиться, если у него никаких задатков Карпова не обнаружилось?

– Необходимо искать скрытые таланты, – решили на семейном совете, когда Аркаша пошел в четвертый класс, и начали приставать к ребенку с каверзными вопросами: – А чем тебе нравится заниматься? Что у тебя хорошо получается?

Аркаша задумался.

Родители решили, что он взвешивает и сортирует в вихрастой головенке свои разносторонние интересы и успехи. А ребенок тем временем судорожно соображал, что если ответить честно про футбол и бокс, то он рискует надолго остаться без телевизора и мороженого. А если соврать, что он, например, любит читать книги или писать стихи, то остаток жизни, как минимум школьной, придется этим и заниматься. Аркаша почесал затылок и важно сказал:

– Я еще не определился.

– А что тебе больше нравится, – дипломатично поинтересовалась мама, решив ускорить процесс самоопределения, – скрипка или флейта?

Аркаша живо представил себя с флейтой в зубах и смокинге, удирающим от дворовых парней, и выдал единственно верный в данной ситуации вариант:

– Барабан!

Но окончательно вопрос с музыкальной школой закрыли после того, как юный Робертино Лоретти, старательно путая ноты, спел на мотив «Аве Мария» любимую песню советских пионеров «Взвейтесь кострами, синие ночи». Педагог по вокалу тщетно пыталась остановить его на первом куплете, но упрямый Аркадий допел до конца. Чтобы уже наверняка никогда сюда не вернуться.

После этого были художественная школа и поэтический кружок. Нигде отпрыск интеллигентных родителей не продвинулся дальше собеседования, и мама с папой сдались.

После восьмого класса Аркадий пошел в ПТУ, которым его пугали в детстве, а потом токарем на завод. И как выяснилось позднее, только токарь и мог прокормить своих интеллигентных предков, особенно после того, как мамин НИИ вообще закрылся и ее сократили, а отец сидел на копеечной зарплате.

А вот в жены Аркаша хотел непременно фею. Воздушную, наивную и нежную. Заводские девахи, бегавшие за ним веселой гурьбой, его не устраивали.

Фею он подцепил в троллейбусе, возвращаясь со смены. Голубоглазая блондинка с ангельскими кудряшками и скрипичным футляром жалась среди спин толкавшихся сограждан, как роза на навозной куче. Звали блондинку Кариной, а в футляре, как выяснилось много позже, у нее лежало вино. Такой оригинальной подарок она собралась сделать своей гламурной подружке. Карина вообще любила все гламурное, блестящее и оригинальное. Аркадий был достаточно фактурным, чтобы юная Барби немедленно в мечтах примерила на него смокинг, яхту и дом. Он мог стать блестящим и гламурным. Мама всегда говорила ей, что мужчину нужно только пнуть в правильном направлении, а дальше из любой посредственности можно слепить то, что пожелаешь. Карина изображала фею недолго. Сразу после свадьбы она начала закатывать скандалы и истерики, требуя несоразмерных кошельку Аркадия подарков и моральных жертв. Вместо пива полагалось пить вино, вместо гаража надо было ходить с ней в клубы, а на зиму, как выяснилось, требовалась новая шуба.

– Ничего, залетит, родит и образумится, – утешали обалдевшего Аркадия мужики на заводе.

Но и тут ничего не вышло. Карина твердо заявила, что собирается стать артисткой и никакими детьми фигуру портить не намерена. Если что, потом можно будет взять из детского дома. В крайнем случае, родить своего, но позднее. Когда-нибудь.

А кому нужна фея, которая вовсе не фея, а сплошная фикция с визгливым голосом и кучей запросов? Тем более если и сама фея поняла: в жизни ей нужен не токарь, а продюсер.

Развелись они быстро, но эта история надолго отбила у Аркадия желание создавать семью.

Мужчине проще. Это женщина пугливо загибает пальцы, высчитывая конец репродуктивного возраста, и скрупулезно изучает в зеркале дефекты внешности, возводя их в проблемы глобального масштаба. А мужик уверен, что ценен сам по себе, тем более что ему не рожать, грудь не отвиснет, а живот от пива вырастет в любом случае, так что беречь талию смысла нет. В общем, Аркадий никуда не торопился.