Вот тут-то она и заметила брошенный на нее украдкой торжествующий взгляд Мими. И все поняла, отказываясь верить в эту невероятную подлость, неслыханное вероломство, чудовищное предательство! А как, как еще это прикажете называть, если ее же родная дочь могла так поступить?! И с кем?! С ней, своей собственной матерью!

Теперь понятно, каким ветром занесло сюда старую перуанку и этого нахального козла. Значит, сегодня разговору не бывать… Хотя, если подумать, что изменится завтра? Ни-че-го! Ни завтра, ни послезавтра, ни в туманном будущем. Они же теперь никуда не денутся, сумасшедшие материны подружки, как акулы, почуявшие запах крови, и этот Ленкин трахатель вместе с ними. Зачем же тогда откладывать разговор? Какой в этом смысл?

Она приняла решение и сразу успокоилась. Не то чтобы перестала злиться, просто больше не дергалась. Потому что кто это сказал, что злость плохой советчик? Отнюдь! Это добренький до гробовой доски пыхтит у своего корыта, всем довольный, а злой ломает мир и переделывает его под себя. Здоровая злость — вот настоящий двигатель жизни. Злость и зависть — догнать и перегнать, вырваться из безликой толпы и оставить ее далеко позади.

Вот только в данном случае о зависти и речи не идет! Кому здесь можно позавидовать, спрашивается в задачке? Уж не Ленке ли? Амебе, влачащей растительное существование, которая слаще морковки ничего не едала и даже не хочет попробовать? И это только кажется, что жизнь ее наполнена особым смыслом и кто-то там спешит на помощь по первому зову, и этот не самый завалящий мужик таскается сюда не только ради своей дочери. Но ведь не ради же Ленки! Этой мокрой, примитивной курицы, функционирующей на уровне простейших инстинктов!

Вон она стоит, глаза вытаращила. Дура дурой! Увидела хрен в штанах и вся взмокла — бери ее голыми руками. Тьфу! Смотреть противно!

— Ба! Знакомые все лица! — расплылся в радушной улыбке Шестаков. — Что ж ты меня не предупредила, что у нас гости? — повернулся он к Алене. — Я бы купил чего-нибудь вкусненького.

— Нет, нет, нет! — заспешила Лира Владимировна. — Я уж и так тут у вас засиделась сверх всякой меры. Пора и честь знать. И Лешка с Маркизом, наверное, давно вернулись, головы ломают, куда это мать запропастилась в одном халате.

— А мы посидим по-родственному, поокаем, — лучился добродушием Андрей. — Правда, девчонки? Как там у классика говорится? О делах наших скорбных покалякаем.

— Покалякайте-покалякайте, — разрешила соседка. — А я вот детишек к себе заберу, чтобы не мешали.

— Нет! — завопили Анька с Сашенькой. — Мы с папой останемся!

— Конечно, с папой! — успокоила Лира Владимировна. — Мы ему только сюрприз приготовим и сразу обратно вернемся.

— Какой сюрприз? — мгновенно заглотили приманку малыши.

— Это я вам у себя дома расскажу, — пообещала искусительница, — а то папа услышит. Вон у него уже ушки на макушке.

Она выразительно посмотрела на Мими, мол, давай помогай, включайся в игру, и общими усилиями маленькая компания удалилась, строя самые невероятные предположения по поводу обещанного сюрприза.

Как только дверь за ними захлопнулась, улыбка на лице Шестакова сменилась обычной мрачностью.

— Ну, что тут у вас происходит? — хмуро спросил он, усаживаясь в кресло напротив Натальи.

— А тебе какое дело? — насмешливо осведомилась та. — Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывалась? Это наши семейные проблемы, тебя абсолютно не касающиеся. Ты ведь явление временное, если я правильно разбираюсь в заезжих молодцах, сегодня есть, а завтра нет — Митькой звали. Но это завтра, а пока ты просто никто и звать никак — сбоку припека. Так что гуляй, солдатик, без тебя разберемся.

— Красиво говоришь, — одобрил Андрей. — Это что же, экспромт? Или домашняя заготовка?

— Это отказ от адвоката. Или отвод прокурора. Кем ты там себя воображаешь?

— Да никем я себя не воображаю, — прикинулся веником Шестаков. — Я просто хочу понять, с какой целью человек приходит в мой дом.

— В твой дом?! — задохнулась Наталья. — Так вот оно в чем дело! Товарищ не просто залудил нам ребеночка! Он еще и жилплощадь собирается под это дело оттяпать!

— Не понимаю, о чем ты. Лично тебе я ничего не лудил и на твое чрево никогда не посягну, можешь быть абсолютно спокойна. Но я вправе знать, какие намерения привели тебя в мою семью и чего ты хочешь от моей жены.

— От какой жены? — тупо уставилась на него Наталья и перевела взгляд на Алену. — Вы что, поженились?!

— Мы живем в гражданском браке, — небрежно пояснил Шестаков. — Официально свои отношения пока не оформляли, если тебя интересует именно это. Но думаю, в ближайшее время мы все поправим. Правда, детка? — повернулся он к Алене и хмыкнул, увидев ее лицо.

Наталья саркастически усмехнулась, вытряхнула из пачки сигарету, не спеша закурила.

— А знаешь, мне насрать, врешь ты сейчас или говоришь правду. Так что кончай свой спектакль. Ты мне в любом случае не помеха — то, на что я претендую, не имеет к тебе ни малейшего отношения. Завянь, понял?

— И на что же ты претендуешь, если, конечно, не секрет? Так, из чистого любопытства.

— Мне нужна половина дачи в Ухтомской. Я имею на это полное право. Не знаю, каким образом тебе удалось задурить матери голову, — повернулась она к Алене, — но это завещание недействительно, и я его оспорю.

— А что в завещании? — полюбопытствовал Андрей.

— Мама отписала мне участок, — пояснила Алена. — Но я узнала об этом только после ее смерти, правда, когда разбирала бумаги.

— Расскажи кому-нибудь другому, — фыркнула Наталья.

— Здорово, видать, ты матери досадила, — охладил ее пыл Шестаков, — если она тебя без наследства оставила. Или это она таким образом внуков пыталась защитить?

— Ну вот что! — зловеще процедила Наталья. — Шутки в сторону! Если вы не отдадите мне мою половину добровольно, я затребую ее по суду. Конечно, с богатым судиться, после каяться, — ядовито усмехнулась она, — но я все же попробую. Ну а если вы лишите меня и этой малости, я… заберу детей.

— Что-что? — развеселился Шестаков. — Это ты нас так пугаешь, что ли? Да забирай! Хочешь, прямо сейчас чемоданы соберу?

— Да ты что, Андрей! — закричала перепуганная Алена. — Что ты говоришь?! Наташа! — кинулась она к сестре. — О чем мы спорим? Разве я стремлюсь отнять у тебя твою половину? Бери что хочешь! При чем тут дети?

— Перестань, Алена! — попытался остановить ее Шестаков. — Она же блефует! Неужели ты не понимаешь? Зачем ей дети? Да она лучше удавится, чем возьмет на себя такую обузу.

— Андрей! Не смей так говорить! Ты все портишь! Я не знаю, почему мама так поступила. Вернее, знаю, догадываюсь, мне кажется… Но это не важно! И если разменной монетой становятся дети, мне ничего не нужно!

— Так! Все! Хватит! — гаркнул Андрей. — А теперь слушайте сюда! Обе! И будет именно так, как я сказал! О какой половине ты говоришь? — повернулся он к Наталье. — Кроме тебя и Алены, есть еще трое детей, значит, речь может идти только о пятой части. Я доходчиво объясняю? И эту пятую часть мы готовы тебе уступить, но только через суд. И знаешь почему? Не такой ты человек, с которым можно заключать полюбовные соглашения. Нет у тебя ни чести, ни совести, и интересы детей для тебя пустой звук. Перешагнешь через них и не оглянешься. Вот именно этого и боялась твоя мать, как я понимаю.

— А не пошел бы ты… — вызверилась Наталья, с ненавистью глядя ему в лицо.

— Нет, я бы не пошел. А вот ты иди, если тебе, конечно, надо. И вот когда суд определит, что кому причитается и в каком количестве, мы все нотариально оформим. Причем не только дачный участок, но и опекунство над твоими детьми. Уверен, ты не станешь нам в этом препятствовать, поскольку сама понимаешь, какая ты мать и сколько людей могут это официально подтвердить. Понимаешь ведь, верно?

Наталья молча затушила окурок в цветочном горшке, поднялась и пошла в прихожую. Алена рванулась было следом, но Андрей удержал ее и держал до тех пор, пока не хлопнула входная дверь. Только тогда он отпустил ее руку и сказал:

— Между прочим, как говорит Анька, я сегодня весь день ничего не ел…

— Андрей! — перебила Алена. — Ты не должен был так с ней говорить! Ты ничего не знаешь! Я понимаю, что мама написала это завещание под влиянием минуты. Но она умерла внезапно и, думаю, десять раз бы его переменила. Ей бы не понравилось то, что сегодня здесь произошло. И я не смогу владеть всем единолично, даже если бы мама действительно так хотела, понимаешь? Это несправедливо. Наталья должна получить то, что ей причитается, и ее право распорядиться этим по своему усмотрению.

— Твоя мать защищала интересы детей!

— Я тоже их защищаю! Я не хочу, чтобы она, Наталья, ими спекулировала! Дети должны жить спокойно, а не сидеть на пороховой бочке. Я и так все время боюсь, что их у меня отнимут в любую минуту. Тебе этого не понять!

— Да ты сама не понимаешь!

— Андрей…

— Послушай! — тряхнул он ее за плечи. — Именно для того, чтобы этого не случилось, чтобы ты ничего не боялась и Наталья не шантажировала тебя детьми по поводу и без повода, я хочу решить дело через суд, раз и навсегда, ясно тебе? А когда ей определят долю, мы ее выкупим, и все останется незыблемым!

Он продолжал держать ее за плечи, и она смотрела на него широко открытыми глазами снизу вверх. Горло перехватило, и Шестаков вспомнил, что сегодня с ним уже было нечто подобное, странное, совершенно ему не свойственное. Дежа-вю. Наверное, потому, что он сегодня весь день ничего не ел…

В квартиру позвонили, и они отпрянули друг от друга, как будто занимались чем-то предосудительным или собирались это сделать.

Едва распахнулась входная дверь, как в прихожую ворвался дивный запах только что испеченного, еще горячего пирога.

— Папа, папа! — закричала Анька. — Скажи: «Крибле-крабле-бумс»!

— Крибле-крабле-бумс! — торжественно произнес Андрей.

Сашенька сдернул салфетку с большого керамического блюда, которое держала Мими, и восхищенным взорам присутствующих открылось потрясающее зрелище — пышная, румяная, блестящая от масла, благоуханная кулебяка.

— С чем? — выдохнул голодный Шестаков.

— С капустой! — хором ответили дети и изумленно разинули рты, глядя, с какой стремительной быстротой уменьшается в размерах их сюрприз, еще секунду назад казавшийся неистребимо огромным.

Слегка заморив червячка, Шестаков с сожалением оторвался от кулебяки, а вернее, от ее оставшейся половины, и предложил переместиться на кухню, где и продолжить славное пиршество. Там он великодушно поделил остатки угощения на пять равных частей и прозрачно намекнул насчет чая, который весьма бы украсил импровизированный ужин.

— Да ты ешь, пап, — снисходительно разрешила Мими. — Мы у тети Лиры пили чай с пирогами.

— Во, гляди! — звонко похлопал себя Сашенька по тугому толстенькому животу.

— Впечатляет! — одобрил Шестаков.

— Ты покушай, покушай! — посоветовала Анька. — У тебя тоже такой будет.

— Да-а, — мечтательно протянул Андрей, — для таких пирогов и фигуры не жалко. Это вам не яичница с колбасой.

— Наша Алена тоже пекчи умеет, — горячо заступился Сашенька. — Еще и получше тети Лиры.

— Правда? — театрально удивился Шестаков. — А я думал, она только каши варить мастерица.

— Пап, а ты какой полосой думаешь? — деловито осведомилась Анька. — Верхней или нижней?

— Ну, допустим, верхней.

— Значит, головой.

— А если нижней? — заинтересовался Андрей.

— Тогда жопой, — авторитетно пояснила дочурка.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.