Дверь распахнулась, и Кэтрин едва не уронила крышку. В комнату вошел капитан. На плече у него висела седельная сумка, в руке была шляпа. Закрыв дверь, он бросил седельную сумку на пол возле очага.

— Вы не ели? — спросил Джерард, покосившись на блюда, по-прежнему прикрытые крышками.

Кэтрин покачала головой. Он расстегнул китель. Через мгновение ярко-алый мундир его уже висел на спинке свободного стула, а капитан расстегивал жилет. Кэтрин от волнения поджала пальцы на ногах. «Первая брачная ночь, первая брачная ночь, первая брачная ночь…» — эхом отдавалось у нее в голове при каждом ударе сердца.

— Могли бы меня не дожидаться, — сказал Джерард, сбросив жилет. — Должно быть, вы страшно проголодались и устали донельзя. — Он развязал шейный платок и начал его разматывать. Кэтрин наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Джерард чувствовал себя абсолютно непринужденно. Он вынул из кармана часы и принялся рыться в седельной сумке. Он был таким большим, таким пугающе мужественным. А полураздетый казался еще мощнее и больше, чем при полном параде, ибо сейчас она видела мышцы на его шее и руках. Лорд Хоу был щуплым. Кажется, она ни разу не видела щетины у него на лице, тогда как горло и скулы Джерарда успели сильно потемнеть за день. И Кэтрин ни разу не видела, как лорд Хоу раздевается.

Джерард заметил, что она за ним наблюдает.

— Вы не проголодались? — удивленно спросил он. — Я думал, вы успеете нагулять зверский аппетит. Вы тонка, как тростинка, Кейт.

Она прочистила горло.

— Почему вы меня так называете?

Джерард усмехнулся:

— А вам нравится?

— Никто никогда не называл меня Кейт…

Отец звал ее так, когда она была ребенком, однако мать считала, что уменьшительными именами зовут своих детей только простолюдины. К тому времени, как ей исполнилось двенадцать, отец тоже перестал ее так называть.

— Если у вас нет веских возражений, я бы предпочел звать вас Кейт.

Джерард расстегнул пуговицу на вороте рубашки и спустил с плеч подтяжки. Наклонившись над тазом, он щедро плеснул воды на лицо и голову, так, что вода залила ему шею и грудь. Кэтрин старалась не смотреть на него, когда он вытирался.

— Ну, так как? — спросил он. Белая рубашка, намокнув, льнула к его плечам. От энергичного растирания его влажные буйные кудри торчали во все стороны.

— Вы о чем? — прошептала Кэтрин. Отчего-то она не могла оторвать взгляда от этих влажных завитков. Она боялась смотреть на его плечи и предплечья с рельефно выступающими мышцами.

— О возражениях насчет того, чтобы я называл вас Кейт. — Джерард опустился на стул напротив нее и стал снимать с блюд крышки. — Надеюсь, у вас их нет. Так вы проголодались?

Кэтрин беззвучно кивнула.

Похоже, он остался доволен ее ответом и наложил ей полную тарелку еды, а себе еще и с горкой. Затем налил им обоим вина и отодвинул поднос с едой в сторону.

— Так могу я называть вас Кейт? — снова спросил Джерард, и только тогда Кэтрин осознала, что он уже дважды задал этот вопрос.

Она судорожно перевела дыхание.

— Конечно.

— Очень хорошо, — пробормотал он. — Кейт.

Затем они принялись за еду почти в полном молчании. Сказалась утомительная дорога, предельное эмоциональное напряжение последних нескольких дней и, самое главное, нервозное ожидание того, что ей предстояло после ужина. Она едва ощущала вкус пищи. Похоже, и муж ее слишком устал, и ему, как и ей, совсем не хотелось разговаривать. Он лишь подливал ей вина, не донимая никакими вопросами.

После того как они поели, слуги убрали со стола, и они остались вдвоем. В комнате вдруг сделалось очень жарко и душно. «Первая брачная ночь, первая брачная ночь», — стучало у нее в голове.

Капитан, однако, нервозности не ощущал. Стянув сапоги, он плюхнулся в кресло и вытянул ноги к огню. Откинув голову, он устало вздохнул.

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что он на нее посмотрел.

— Да?

Кэтрин смочила губы. Ей надо было о чем-то с ним говорить, но высказать вслух то, о чем она думала, Кэтрин не могла. Не станет же она ему говорить, что его полуодетый вид ее слишком смущает.

— У вас дырка на носке.

Джерард поднял ногу. Из небольшой дырки торчал палец.

— А, верно. Должно быть, Брэгг ее не заметил.

— Ваш слуга? — осторожно поинтересовалась она. — Я не знала…

— Я отправил его в Бат заранее, чтобы он все подготовил. Брэгг — мой денщик. Настоящее сокровище. Никогда не встречал более исполнительного и организованного ординарца. — Капитан пошевелил торчавшим из дырки пальцем. — Разве что в штопке он не мастак.

— Я могла бы вам его заштопать, — предложила она.

— Спасибо. — Джерард развернулся, окинув ее сдержанно-удивленным взглядом. От этого жеста волнистая прядь упала ему на лоб. — Нам надо лучше узнать друг друга, Кейт. Ты всегда так нервничаешь, когда я на тебя смотрю.

— Простите. — Не отдавая себе в этом отчета, она выпрямилась, стараясь придать лицу выражение безразличной отстраненности.

Джерард вздохнул.

— Ни к чему это, Кейт. Меня незачем бояться.

Кэтрин не знала, что сказать.

— Я вас не боюсь. Вы думаете, я бы сделала вам предложение, если бы вас боялась? Нет, я говорила вам, что очень высоко вас ценю…

— Между высокой оценкой и теплыми чувствами дистанция огромного размера. — Джерард поднялся и встал перед ней, протянув ей руку. — Иди сюда.

Кэтрин робко протянула ему руку и позволила помочь ей подняться. Мышцы ее свело от напряжения, сердце гулко ухало, когда он убрал волосы с ее лба своими большими и нежными ладонями.

— Тебе нечего бояться, — прошептал он. — Я здесь, чтобы беречь и защищать тебя. Чтобы о тебе заботиться.

— Спасибо. — Она вся сжалась, произнеся это слово.

Джерард приподнял ее подбородок, заставив Кэтрин взглянуть ему в глаза. Голубые глаза его смотрели задумчиво.

— Я не знаю, что за тип был этот лорд Хоу, но он, насколько я понимаю, не слишком на меня похож. Будьте покойны, я не стану вас бить за непослушание или наказывать за откровенные речи. И ради Бога, перестаньте меня благодарить. Ценность того, что внесли вы в этот брак, неоспорима, тогда как только время покажет, получите ли вы взамен что-то столь же ценное. — Джерард усмехнулся, и глаза его весело блеснули. — Что навело вас на мысль, что я лучше Люсьена?

«Уже то, что вы задали этот вопрос, доказывает, что вы лучше его», — подумала Кэтрин.

— У меня в этом нет сомнений, капитан.

Он отпустил ее.

— Джерард. Вы меня уже называли так утром.

— Джерард, — поколебавшись, повторила она тихо.

— Гораздо лучше. — Он зевнул и потянулся. Потолок не был таким уж низким, но Джерард мог бы достать до него руками. — Пойдем спать? Завтра снова предстоит долгий путь.

Мышцы ее свело еще сильнее. Каким-то чудом она умудрилась кивнуть. Сняв халат, Кэтрин положила его на стул и забралась под одеяло. Она легла с краю, устремив взгляд в потолок. Капитан не торопился ложиться. Он подбросил еще одно полено в топку камина, снял бриджи, носки и лишь после этого притушил лампу. Матрас прогнулся, когда он лег с ней рядом.

— Спокойной ночи, Кейт, — пробормотал Джерард и, едва коснувшись губами ее губ, улегся на спину.

— Спокойной ночи, — прошептала она в ответ.

Джерард повернулся на бок и, повозившись немного, устроился поудобнее и затих. Не прошло и пяти минут, как дыхание его стало глубоким и ровным. Он уснул — крепко уснул. Если бы только Кэтрин могла последовать его примеру! Сегодня была ее первая брачная ночь, и, несмотря на то что она испытывала облегчение от того, что муж воздержался от исполнения супружеского долга, к этому чувству примешивалась изрядная доля разочарования. Джерард сказал, что хочет заняться с ней любовью, а сейчас, когда для этого было самое подходящее время, уснул. Кэтрин устала, и тело ее затекло от долгого путешествия в тряской карете, но сознание не желало отключаться. Не тогда, когда он лежал так близко и она ощущала тепло его тела. Кэтрин полежала еще немного, прислушиваясь к его дыханию, и, убедившись, что сон его крепок, выскользнула из кровати.

Свечи потухли, однако полная луна ярко светила в окно. Кэтрин подошла к окну, раздвинула шторы, и серебристый лунный свет полился на кровать, освещая лицо Джерарда. Она на цыпочках вернулась к кровати и легла на бок, к нему лицом. Впервые она набралась смелости смотреть на него столько, сколько ей хотелось, и она упивалась зрелищем, словно ребенок, тайно раздобывший кусок вожделенного рождественского пудинга.

Джерард сильно изменился, но она никогда не забудет его таким, каким увидела впервые более десяти лет назад. В тот день она отправилась в город пешком, собираясь выбрать что-нибудь из новых поступлений в жанре ее любимого готического романа[3]. Мать предложила ехать с ней в карете, но Кэтрин знала, что та не любит ждать, пока дочь выбирает книги. Кэтрин всегда подходила к выбору книг для чтения основательно и, перед тем как взять книжку из библиотеки, прочитывала главу или две. Одним словом, в тот день она решила идти одна и пешком. К несчастью, погода внезапно испортилась, и на обратном пути ее застал дождь. Кэтрин спрятала книгу под плащ, но дождь лил все сильнее, и вскоре она вся вместе с книжкой промокла до нитки. Поля шляпки печально повисли, с плеч потоками стекала вода, а на ботинки налипло столько грязи, что она с трудом волочила ноги, утопавшие в раскисшей глине. И вдруг рядом с ней остановился всадник на красивом гнедом коне. Из-под копыт коня на ее промокшую юбку брызнула грязь.

— Тпру! Стоять! — приказал юный всадник своему нетерпеливому скакуну, натянув поводья. — Не слишком удачный день для прогулок. Вы не находите, мисс?

Кэтрин помнила, как завороженно смотрела на юношу. Она не могла поверить в то, что это чудо случилось с ней: словно небожитель снизошел до того, чтобы заговорить с ней, смертной. Голубые глаза его показались ей ослепительно яркими. Он улыбался ей, и, казалось, ненастная погода нисколько не портила ему настроения. Кэтрин робко кивнула ему и пробормотала что-то невразумительное в ответ. Всадник наклонился и протянул ей руку, при этом окатив ее водой, собравшейся на полях шляпы.

— Могу я вас подвезти, мисс? — спросил он. — Боюсь, вы совсем замерзли.

Эти слова навеки врезались в ее память. Он был так галантен с ней, так любезен, словно перед ним была красивая городская барышня, а не невзрачная, неуклюжая дочь какого-то торговца. Дурнушка Кэтрин не пользовалась успехом у молодых людей. Тем более у таких, как этот. А она знала, кто он такой. Сыновья герцога Дарема считались самыми желанными женихами во всем Суссексе. Кэтрин время от времени видела всех троих в Хенфилде, но никогда ни с одним из них не разговаривала. Джентльмен на коне был самым младшим из сыновей Дарема — высокий худощавый молодой человек со слишком длинными вьющимися волосами, упрямо падавшими ему на лоб. Бравый молодец — ну, насколько может показаться бравым парень, с которого потоками струится вода. Кэтрин стояла неподвижно и зачарованно смотрела на него.

— Ну, давайте же, — сказал он, продолжая протягивать ей руку. — Забирайтесь. Я довезу вас домой.

Дождь лил ей за шиворот, ботинки утопали в грязи по самые щиколотки, и ей еще оставалось пройти не меньше двух миль, но Кэтрин не знала, что сказать. Кто мог представить, что сын герцога, к тому же красавец, станет предлагать проводить ее до дома, когда она выглядела так, словно ее только что вытащили из заросшего тиной грязного пруда.

— Я могу дойти и пешком, — сказала она, не придумав ничего лучше. Он был в плотной шинели, наглухо застегнутой до самого подбородка, и шляпе, низко надвинутой на лоб. Ему, очевидно, было довольно комфортно — насколько может быть комфортно под проливным дождем. Кэтрин вдруг испугалась того, что он посчитает ее круглой дурой, если она примет его предложение, что было гораздо хуже, чем выглядеть просто дурой.

Молодой человек рассмеялся.

— Не стал бы этого делать на вашем месте. Вы же не хотите простудиться? Я бы никогда себе не простил, если бы вы заболели.

— Я живу поблизости, — вяло возразила Кэтрин, но при этом ее рука поднялась помимо воли.

— Ну, тогда мне это тем более труда не составит. Ну, давайте же — поставьте ступню на мою ногу, вот так, теперь еще шаг наверх — вот вы и на месте. Почти без видимых усилий молодой человек поднял ее и усадил перед собой в седло. Кэтрин неуклюже закачалась, не зная, за что ухватиться, чтобы не упасть. Он передвинулся у нее за спиной и запахнул вокруг нее полы своей шинели, придвинув к себе поплотнее — чтобы она не свалилась. Под шинелью он был сухой и теплый, и грудь его плотно прижималась к ее спине. Кэтрин боялась вздохнуть. Она боялась поднять глаза. Конь тронулся. Там, внизу, по раскисшей глиняной дороге, по которой она совсем недавно шла, потоком текла вода.