— Они молодожены, Барбара! — Миссис Вудфорд обмахнулась веером. — Нам повезло, что мы вообще их увидели.

Леди Дарби состроила жалобную мину.

— Медовый месяц… Только тогда сэр Филипп и выводил меня в свет. А теперь мы почти не бываем вместе.

— Не понимаю, чем ты недовольна! — Новый взрыв смеха. — Но право, леди Джерард, вы должны взять вашего муженька под каблучок. Молодой жене так легко заставить мужа исполнять все ее прихоти. Мы считаем, что ему необыкновенно с вами повезло, и, уж конечно, вы могли бы настоять на своем, если бы захотели.

— Разумеется, она все может, — заявила леди Дарби. — Леди Джерард, мы так рады новому соседству. Вы должны поужинать с нами.

— Я бы очень этого хотела. — Кэтрин улыбалась несколько нервозно. Брэгг дал ей понять, что старые сплетницы — не та компания, в которой Джерард больше всего хотел бы находиться, но поддерживать добрые отношения с соседями необходимо, нравятся они тебе или нет. И еще ей было так приятно, что ее вообще куда-то пригласили, так приятно сознавать, что она свободна принять приглашение, если того пожелает, что Кэтрин про себя решила пойти в гости без Джерарда, если придется. Обе дамы так дружелюбны, так забавны… И что плохого, если они один раз вместе поужинают?

К тому времени, как соседки покинули ее дом, Кэтрин почувствовала себя несколько утомленной. Она была рада, что они навестили ее, но, честное слово, они и глухого могли заболтать насмерть. Она надеялась, что муж ее не слишком рассердится из-за того, что она все же приняла приглашение за них обоих. Она пообещала себе, что расскажет ему о соседках в тот же вечер за ужином.

Как обычно, Джерард отсутствовал весь день, занимаясь неизвестно чем, и вернулся домой мрачный и несколько раздраженный. Они уже несколько дней пробыли в Бате, и каждый день был похож на предыдущий как две капли воды. Джерард уходил рано утром и возвращался только к вечеру. Они вместе ужинали, говорили о пустяках или вообще молчали, а потом отправлялись в постель. Время, проведенное вместе в постели, неизменно оказывалось лучшим временем суток. Каждый раз ее там ждал праздник. В их отношениях наметился явный перекос. Кэтрин чувствовала, что в эмоциональном плане они все больше отдаляются друг от друга, и это ее очень настораживало. Зато физическая сторона брака продолжала ее приятно удивлять. Джерарда нисколько не смущало отсутствие у нее какого-либо опыта и знаний, скорее, наоборот — он с удовольствием взял на себя роль ее наставника. После того вечера, когда во время эскапады в столовой она призналась, что не знает, что делать, и его указания возымели вполне успешный результат, Джерард вошел во вкус. Не смущаясь, он разъяснял ей в самых пикантных подробностях, как лучше действовать, чтобы доставить удовольствие им обоим. Кэтрин краснела при мысли о том, что она делала, выполняя его инструкции, — краснела и неизменно возбуждалась. То, что происходило с ними в постели, было в сотни раз лучше всего того, о чем она только могла мечтать.

Но за пределами спальни они оставались совершенно чужими друг другу людьми. Кэтрин до сих пор не знала точно, зачем они приехали в Бат, хотя приезд их явно имел прямое отношение к скандалу, разразившемуся в Лондоне как раз накануне их отъезда. Она знала об этом скандале лишь в общих чертах, поскольку до выпускаемых в Бате газет та история еще не докатилась, а лондонских газет Джерард не заказывал. Кэтрин немного изучила бытовые привычки Джерарда, узнала, что ему нравится и что не нравится, однако его мысли и чувства продолжали оставаться для Кэтрин загадкой. И сколько бы она ни говорила себе, что они прожили вместе совсем недолго и еще рано бить из-за этого тревогу, страх так и остаться чужими людьми все больше давал о себе знать. А со страхом приходило отчаяние. Интимная близость рождала в ней желание узнать его лучше как человека. Ее изначальная убежденность в том, что она удовольствуется постепенным укреплением дружбы и привязанности между ними, таяла на глазах. Каждый крик страсти, каждый стон, что выжимал он из ее тела, каждая новая грань плотского наслаждения, с которой он ее знакомил, лишь заставляли Кэтрин острее ощущать ущербность их отношений. То, что Джерард делал с ней в постели, заставило ее раскрепоститься, но медаль имела оборотную сторону — растаяла та ледяная крепость, что возвела она вокруг своего бедного, раненного любовью сердца.

В этот вечер она в очередной раз пыталась его разговорить. Возможно, она сама виновата в том, что он не делится с ней своими мыслями и чувствами. Кэтрин знала, что она заурядна и скучна. И также знала, что не способна на экстравагантные поступки. Зато она отличалась упрямством и была нацелена на успех. Кэтрин говорила себе, что у нее все получится. Надо просто приложить больше стараний.

— Сегодня нас навещали соседи, — сказала она, наблюдая за тем, как он отрезает ломтик бифштекса.

— Да? Интересные люди?

Кэтрин подумала о двух дамах, заставлявших друг друга смеяться до колик.

— Да. Они пригласили нас поужинать у них.

— Превосходно, — пробормотал он, поливая мясо соусом. — Никаких возражений. Кто они?

— Леди Вудфорд из дома напротив и леди Дарби из соседнего дома.

Джерард быстро поднял на нее глаза и медленно опустил вилку.

— Престарелые дамы?

Кэтрин прочистила горло.

— Они не очень-то старые. И они были весьма любезны.

— Хм. — Джерард наколол картофелину, продолжая смотреть на Кэтрин в упор. — Я не желаю отдавать себя на растерзание старым сплетницам. Что бы я им ни сказал, все это расползется по городу в виде нелепейших слухов.

— Не думаю, что они мечтают тебя растерзать. Они лишь хотят познакомиться с высоким красивым военным, который недавно приехал в Бат и стал их соседом.

— Стоит им палец показать, они руку откусят, — угрюмо пробурчал он.

Кэтрин судорожно искала новую тему для разговора. Джерард молча жевал еду.

— Как прошел день? Есть ли подвижки?

Джерард поднял глаза и прищурился.

— Подвижки? Ты о чем?

— О тех делах, ради которых ты приехал в Бат, в чем бы они ни состояли.

После непродолжительного замешательства Джерард пожал плечами:

— Вообще-то подвижек нет. Не говори об этом тем дамам, что приходили сегодня.

Кэтрин молча ковыряла еду. Джерард ел с аппетитом и вел себя так, словно считал разговор оконченным.

— Я не хочу тебя расстраивать, — сказала Кэтрин наконец, после того как Брэгг убрал со стола и они вновь остались одни, — но я не представляю, как этого избежать, если я ничего о тебе не знаю.

— Ты меня не расстраиваешь. — Джерард вздохнул и, откинувшись на спинку стула, поднес к губам бокал с вином. — Однако повышенное внимание к моей персоне может вызвать нежелательные осложнения. В настоящий момент мне следует быть малозаметным. Анонимность была бы предпочтительней, но, увы, об этом не может быть и речи.

— Почему? — спросила Кэтрин. — Что у тебя за дела в Бате?

Джерард покачал головой:

— Ничего такого, о чем бы тебе следовало беспокоиться, Кейт.

Она сцепила пальцы лежащих на коленях рук.

— Понимаю.

— Понимаешь? — Джерард допил вино и вновь наполнил свой бокал. — Это чертов гордиев узел, и я, похоже, не могу его распутать.

— Возможно, тебе надо его разрубить.

Он засмеялся:

— Возможно, и так! Если бы я только знал, где рубить.

Кэтрин задумчиво смотрела на него. Он выглядел усталым и нервозным.

— Может, я могу помочь? — предложила она.

— Да? — Он криво усмехнулся. — А пожалуй, можешь. Иди сюда, миледи.

— Нет, я серьезно. — Кэтрин осталась сидеть и тогда, когда он протянул ей руку. — Если ты расскажешь мне о том, чего пытаешься добиться, я, возможно, смогу помочь, если не делом, то советом.

Джерард уронил руку.

— Я так не думаю.

Она закусила губу. Кажется, надежде найти с ним общий язык так и не суждено сбыться. Кэтрин чувствовала, что раздражает его все сильнее, а ведь она лишь пыталась понять его и помочь.

— Я не хочу допытываться. Но ты должен меня понять. Я не в силах ни посочувствовать, ни поддержать тебя, поскольку не знаю, что ты пытаешься сделать.

— Разве это важно? — Джерард вскинул голову. — Разве для того, чтобы посочувствовать и поддержать, надо все знать?

— Мне было бы приятно, если бы ты поговорил со мной! — воскликнула она. — Тебе принадлежит и мое сочувствие, и моя поддержка, тогда как я ничего от тебя не получаю!

Джерард приподнял брови. Кэтрин густо покраснела, осознав, что позволила себе то, чего никогда не позволяла, — выйти из себя.

— Ничего? — с угрозой в голосе переспросил он.

Кэтрин взглянула в его лицо, и краска залила уже все ее тело.

— Ну… Не совсем так, — заикаясь пробормотала она. — Но… Мы ни о чем не разговариваем. Леди Дарби спросила меня, пойдем ли мы в «Ассамблею», и я не смогла ответить, поскольку даже не знаю, любишь ли ты танцевать.

— Да, я люблю танцевать. И играть в карты, и слушать музыку. Мы можем пойти в «Ассамблею» прямо сейчас, если ты этого хочешь.

Ее новый гардероб все еще не был готов. У нее не имелось ни одного наряда, в котором можно было бы появиться в обществе, и Джерард явно этого не замечал. Каждый вечер на ужин она надевала одно и то же темно-синее платье. Кэтрин вздохнула.

— Спасибо. Я не хочу выходить из дома сегодня вечером.

Джерард потер лицо ладонями.

— Кейт, у меня сейчас не хватает терпения на то, чтобы разгадывать шарады. Чего ты хочешь?

— Я хочу быть хорошей женой, — тихо сказала она.

— Превосходно. Пойдем в спальню, и ты мне это докажешь.

Боги насмехались над ней. Кэтрин робко надеялась на то, что Джерард станет теплее относиться к ней как к женщине, когда они лучше узнают друг друга. Но все произошло совсем не так. Он уложил ее в постель и стал ее любовником. Любовником, не ведающим, что такое стыд, искусным и изобретательным. Джерард знал ее тело лучше, чем знала его она, и при этом он не испытывал ни малейшего желания узнать, что у нее на душе. Кэтрин не знала, как на это реагировать. Если бы ее спросили, счастлива ли она в браке, она бы не знала, что отвечать. Счастлива — да, безумно. И одновременно несчастна. Если не брать в расчет физическую сторону их отношений, их брак был на грани краха. И она уже почти отчаялась что-то изменить.

— Кейт? — Джерард наклонился к ней, и на губах его заиграла знакомая улыбка. Улыбка соблазнителя. — Пойдем наверх, любовь моя, — пробормотал он. — Я был не в настроении. Позволь мне загладить свою вину.

Кэтрин смотрела на него удрученно, презирая себя за слабость. Она таяла от одного лишь звука его голоса. Ей пришлось до ломоты в суставах сжать пальцы, чтобы не протянуть ему руку. Чтобы не позволить ему увести ее в спальню и делать с ее телом все, что ему заблагорассудится. Ей пришлось плотно сдвинуть ноги, чтобы подавить желание следовать любым указаниям, что он припас для нее на сегодняшнюю ночь, какими бы распутными они ни были. Он был так отчаянно хорош собой, так жизнелюбив, так обаятелен. Ей надо было как-то себя защитить.

— Не сегодня, — собрав волю в кулак, сказала Кэтрин с той спокойной холодностью, на которую прежде так привыкла полагаться. Этот ледяной панцирь был так тяжел, так сковывал ее, но он же ее и защищал. — У меня болит голова.

— Я буду нежен. — Джерард провел рукой, едва касаясь, по ее предплечью. Все нервные окончания ее тела радостно встрепенулись. И все мышцы сжались в боевой готовности, пытаясь оказать сопротивление.

— Нет, — сказала она, отвернувшись, чтобы не видеть его красивое лицо, его потемневшие от желания глаза. Глядя в это лицо, она не сможет сказать ему «нет».

— О, Кейт! — В голосе его отчетливо звучал смех. — Позволь мне извиниться. Хочешь пойти завтра в «Ассамблею»?

Она сделала глубокий вдох, чтобы укрепить решимость, и посмотрела на него.

— А ты хочешь?

— Конечно. Очень. — Улыбка его обещала море восторга. — А сейчас пойдем наверх.

— И это не помешает твоим делам в Бате? — Решимость ее таяла. Возможно, это станет началом. Танцуя друг с другом, им придется о чем-то разговаривать. И им придется говорить и с другими людьми тоже, что, возможно, будет способствовать большей открытости в их взаимоотношениях. Возможно, ей удастся уговорить портниху за определенное вознаграждение закончить к завтрашнему вечеру хотя бы одно приличное платье. И если она будет выглядеть в нем достаточно презентабельно, он, возможно, посмотрит на нее другими глазами.

Но при упоминании о тех делах, что привели его в Бат, Джерард изменился в лице. Плотно сжав губы, он прищелкнул пальцами.

— Об этом не беспокойся. История, я тебя уверяю, совершенно не интересная, а я бы предпочел заняться с тобой чем-то куда более увлекательным.