– Видел, да, – кивнул Шарль. – У своей тети. А она научилась этому у русских эмигрантов. Я рассказывал Кириллу.

– И что, ваша тетя часто делала пельмени? – удивилась Нина. Она уже вытряхнула последнюю порцию пельменей с шумовки на огромную расписную тарелку и теперь держала эту тарелку в руках. Аппетитный пар от пельменей поднимался и уходил к потолку.

– Только однажды, – засмеялся Шарль. – Француженки не могут это делать часто. Они устают от такой сложной работы! Давайте я отнесу! – И он ловко подхватил гнущимися в разные стороны пальцами-щупальцами дымящееся блюдо. Кирилл, ожидая их, в одиночестве сидел за столом. И Нина, расставляя на специальном подносе сметану, уксус, перец и кетчуп, с сожалением отметила, что под глазами у Кирилла сгустились синеватые тени, а подбородок за последний год несколько обрюзг. «И как это французы сохраняют свою моложавость так долго?» – подумала она. Пульсатилла раскладывала пельмени по тарелкам.

– Под пельмени полагается водка, но можно и красное вино, – обратился Кирилл к Готье.

– А вы с чем едите? – посмотрел Шарль на женщин.

– Я только с водкой, – ответила Пульсатилла, хотя Нина прекрасно знала, что Таня вовсе не любительница выпить.

– Браво, браво! А вы? – Готье перевел взгляд на хозяйку.

– Я вообще-то люблю с шампанским, – ответила та и тут же получила довольно сильный пинок от Кирилла в ногу.

Взгляд мужа метал громы и молнии: «Не соображаешь, что говоришь? Из деревни приехала? Кто же в цивилизованном мире употребляет шампанское под пельмени!»

– Да, да! Не удивляйтесь! – пояснила она, чуть смутившись, Шарлю Готье. – Я люблю пельмени с шампанским. Русские вообще любят шампанское. Конечно, я знаю, что шампанское подают на десерт, но я люблю именно так! – И она даже с некоторым вызовом посмотрела на Готье и на Кирилла.

– И я люблю! Даже больше, чем с водкой! – заявила, поддерживая подругу, Пульсатилла.

– А можно попробовать? – Шарль вопросительно посмотрел на отдельно стоящий столик с целой батареей бутылок.

– Конечно! Если вам так хочется! – Пробка от шампанского выстрелила в потолок. – Настоящее крымское. Из Массандры, полусладкое, – пояснил Кирилл.

Шампанское с пельменями прошло у публики на «ура», и только сам Кирилл, стараясь выглядеть цивилизованным человеком, а не каким-то там дикарем, старательно ел пельмени, запивая «красненьким». Причем «красненькое» из патриотических, видимо, соображений он выбрал французское. Пульсатилла хихикала, глядя на него, а Нина тихонечко злилась. Ведь сколько раз в студенческие времена они вместе с Кириллом, Пульсатиллой и ее мужем варили на маленькой кухоньке старого дома «Останкинские» пельмени из картонных пачек и, скинувшись, покупали шампанское «Цимлянское» или «Советское», было все равно. Красное шампанское она любила даже больше. Как это было вкусно! И вот сейчас Кирилл выставляется перед этим французом. И ей показались такими натянутыми слова, которыми обменивались за столом все участники этого банкета, и такими искусственными позы и лица, что захотелось встать, выйти из дома и пойти куда глаза глядят.

Она улыбнулась, поймав себя на этой мысли. Разве это было бы возможно? Да и куда бы она пошла?

Обед закончился. Шарль со словами благодарности поцеловал руки ей и Пульсатилле. Кирилл не сказал ни слова. Он был занят тем, что готовил сервировочный столик с десертом, чтобы укатить его в гостиную: сытый до невозможности гость не возражал сменить обстановку. Дамы тем временем удалились в спальню, чтобы переодеться.

– Господи, сколько суеты из-за одного человека, – заметила Пульсатилла, извиваясь, как червяк, чтобы стащить через голову джемпер.

– Это все Кирилл придумал, – ответила Нина. – Решил, что на «посиделках» надо быть в чем-нибудь попроще, ну а уж для десерта необходимо сменить наряды. Он хочет показать, что мы тоже не лыком шиты и длинные платья у нас имеются.

– Взятые напрокат! – фыркнула Пульсатилла.

– Согласись, глупо покупать платья на один вечер, – миролюбиво сказала Нина. – Но нет худа без добра! По крайней мере, под предлогом переодевания мы можем пять минут поваляться на постели! – Она с наслаждением сбросила туфли на высоких каблуках и упала на широкую кровать. Пульсатилла с воплем раскинула руки и последовала за ней. Пружины кровати отозвались в ответ. Пару минут они лежали, тихонько постанывая от удовольствия. Потом перевернулись на животы и согнули ноги в коленях, вращая ступнями.

– Хорошо восстанавливает кровообращение, – сказала Пульсатилла.

– Подожди, у меня есть крем, который можно размазывать по ступням прямо поверх колготок. Дает чудесное ощущение легкости! – вспомнила Нина.

Порывшись в ящике комода, она извлекла из него тюбик; и обе дамы стали с энтузиазмом втирать крем в кожу лодыжек и подошв. За этим занятием их и застал Кирилл.

– Вы что тут делаете? Надо идти в гостиную, а вы тут расселись, как в бане! – возмутился он.

– Мы устали! – томным голосом проворковала Пульсатилла и запрокинула голову на манер кинодивы двадцатых годов.

– Хватит ржать! – возмутился Кирилл. – Я там все темы уже исчерпал! О работе говорить у них вроде не принято, а о чем вообще можно с ним беседовать, я не знаю! И еще я должен тебе сказать, что неприлично было подавать к столу полопавшиеся помидоры!

– Да только одна или две помидорки лопнули во всей трехлитровой банке, а сам маринад был – пальчики оближешь! – с обидой сказала Нина. – Твой Шарль этих помидоров слопал целых пять штук, я считала!

– Нечего их было вообще подавать, если делать как следует не умеешь! – скривился в противной гримасе Кирилл.

– Мы из деревни, откуда нам знать, что подавать, что не подавать… – протянула с иронией Пульсатилла.

– Мы по заграницам не ездим, – в тон ей стала тоненько подвывать и Нина.

– Ну, девушки, пойдемте, долго вас ждать? Хватит валять дурака! – взмолился Кирилл.

– Сейчас идем, – уже обычным голосом ответила Нина и вздохнула. – Вот только платья наденем…

– Да по мне, идите хоть так, только скорее! – Кирилл погрозил жене кулаком.

– Зачем тогда в салоне парились, платья выбирали? – повела плечом Пульсатилла.

– Некогда спорить! Он там один сидит! – Кирилл уже был готов лезть на стену от ярости. Нина тем временем встала, поморщившись от боли, воткнула ноги в туфли и стала снимать с плечиков свое платье.

– Пока не скажешь «пожалуйста», не пойдем! – поставила условие Пульсатилла.

Нина, усмехнувшись, взглянула на нее:

– Дождешься от него «пожалуйста», как бы не так…

Однако Пульсатилла смотрела на ее мужа с вызовом.

Кирилл, вероятно, тоже понял, что с Пульсатиллой лучше не связываться. С ненавистью во взгляде он встал перед ней на колени.

– Танечка, дорогая, прошу тебя, выручай! – кисло-сладким голосом пропел он.

– Ну, так и быть… – снизошла до него Пульсатилла. Она встала на кровати, выпрямилась во весь рост, и дорогущий матрас чуть не до пола прогнулся под ней. Нина посмотрела на нее снизу вверх. Пульсатилла возвышалась над ними, как королева над слугами во время туалета перед торжественным выходом по случаю годовщины своего бракосочетания. На ней было только белоснежное утягивающее бюстье и чулки. Вид у Пульсатиллы был впечатляющий.

«А может, действительно лучше бы так, без платья…» – одновременно подумали Нина и Кирилл. Но Таня царственным жестом протянула Кириллу руку для поцелуя, и он повиновался, видимо, подражая Шарлю Готье. Нина же сняла с плечиков второе платье.

– Тебе черное, – сказала она.

Это было логично. За обедом Пульсатилла пребывала в собственном красном джемпере и бежевых брюках. На Нине было скромное платьице-футляр бледно-фисташкового оттенка. Теперь же следовало одеться по-вечернему. В гостиной им предстояло поддерживать беседу, сидя в удобных креслах, а не метаться с тарелками от раковины к столу. Поэтому сейчас Пульсатилла облекла свое богатое тело в узкий черный панбархат до пят, а Нина выбрала для такого случая нечто струящееся шелковое ее любимого синего цвета. Украшения были подобраны также со вкусом.

Когда они вошли в гостиную, мужчины встали.

«О-о! Может, хоть чем-нибудь будет полезен этот визит! – потупив глаза, подумала Нина. – По крайней мере Кирилл вспомнит правила хорошего тона!»

О чем подумала Таня, было доподлинно неизвестно, однако с самым непринужденным видом она опустилась в придвинутое ей кресло и, когда оперлась рукой на широкий подлокотник, мужчинам на миг показалось, что платье может лопнуть на ней. Конечно, ничего такого не произошло, но Нина заметила, что Шарль, улыбаясь, то и дело скользит взглядом по роскошной фигуре подруги.

«Кажется, он клюнул!» – Нина была очень довольна.

Беседа в полумраке гостиной между тем текла достаточно вяло, но паузы все-таки не затягивались слишком, чтобы показалось, что присутствующим не о чем говорить. Наконец Нина удалилась готовить чай. Кирилл, решив, что необходимо выпить что-нибудь еще для веселья, отъехал со своим столиком-тележкой к бару с напитками.

– Может быть, вы хотите чего-нибудь особенного? У меня есть практически все! – горделиво сказал он.

– Тогда принеси мне еще шампанского и осетрового балыка! – махнула ему рукой Таня со своего места.

Кирилл сделал большие глаза, но ничего не сказал и ушел к Нине в кухню. Пульсатилла осталась сидеть рядом с Готье. Казалось, ему было очень приятно такое соседство.

– Вы очаровательная женщина, – сказал он, смешно сплетая и расплетая свои необычайно подвижные пальцы рук. – Смотреть на вас – одно удовольствие!

– Я знаю! – беспечно ответила она. – У меня очень хороший аппетит! Особенно на такие продукты. Русские ведь тоже не едят осетрину и икру каждый день. А я воспитываю одна дочек. – Она посмотрела на него вопросительно.

– Я понимаю, – спокойно ответил ей Шарль.

Она еще раз на него взглянула.

– Я вас прекрасно понял, – повторил Шарль. – Я говорю, не считая родного, на четырех европейских языках. Мне это важно для работы, – пояснил он.

Ничегошеньки ты не понял!

Пульсатилла вздохнула и хотела еще что-то сказать, но в гостиную вернулся Кирилл с подносом и осетриной. Пульсатилла со смаком выдавила лимон на истекающий янтарным жиром кусок рыбы и с помощью серебряной вилочки отправила его в рот. На лице у нее сама собой расплылась блаженная улыбка.

– А вы не хотите? – спохватилась она и протянула тарелку Шарлю.

– Глядя на вас, очень хочу! Но физически не могу! – ответил он с прежним спокойным выражением лица, и Таня не поняла, серьезно он говорит или шутит.

– Я приготовил «Дайкири»! – вмешался Кирилл. – Вопрос на засыпку, – обвел он глазами гостей. – Чей это был любимый коктейль?

Нина в струящемся платье вошла пригласить всех к чаю. Кирилл и на нее посмотрел победно-вопросительно. «Вот какой я вам подсунул ребус, – можно было прочитать в его взгляде. – Чтобы не думали, что со мной даже не о чем разговаривать!»

«Что он вертится перед этим французом, будто голубой?» – с неприятным чувством подумала Нина. Чей это был любимый коктейль, она понятия не имела. Шарль тоже игриво развел руками в стороны. Кирилл уже хотел с торжеством провозгласить ответ, как Пульсатилла вдруг сказала:

– Хемингуэя, конечно. Только мне кажется, что великий Хэм пил «Дайкири» в качестве аперитива, а не десерта.

Кирилл от досады закусил губу.

– Откуда вы это знаете? – наклонился к Тане Готье.

– Читала. – Пульсатилла все так же томно повела плечом.

– Вы начитанная женщина! Не устаю вами восхищаться!

– Будешь начитанной, если надо каждый день вставать рано утром и идти на работу преподавать литературу.

– Куда идти?

– В школу.

– Они же преподавательницы, – пояснил Кирилл.

– А что преподает ваша жена?

– Сухую науку, математику, – отозвалась Нина.

– Для таких ученых дам вы просто превосходно готовите! – Месье Готье был сама любезность.

– И жнец, и… кто-то там, и на дудке игрец! – с довольным видом хохотнул Кирилл.

Пульсатилла презрительно скривила губы, взглянув на него.

– Чай готов, пожалуйста, к столу! – Нина стояла в дверях, привалившись плечом к косяку. В огромном зеркале с бронзовой рамой, установленном между двух оконных проемов гостиной, было видно ее отражение – тонкая фигура в блестящих шелках, высокая открытая шея, темные волосы локонами уложены в высокую прическу. Свет падал на Нину сверху и сзади, из коридора, поэтому плечи ее и голова были освещены лучше, чем темно-синий низ платья, как на старинных картинах. Но сама она свое отражение не видела, а все остальные были заняты друг другом. «Как скучно! – вдруг ни с того ни с сего подумала она. – Хлопотливо и глупо! Очень глупо!»

– А чем занимается ваша жена? – Пульсатилла, покончив с осетриной, решила устроить допрос Шарлю Готье.

– Антиквариатом. Скупает его, а потом перепродает.

– У кого скупает? – не поняла Таня.