– Как ты вчера добралась домой? – начал он.

– Нормально. – Она замолчала, не думая, что должна рассказывать ему о беспорядке в квартире и о прочих деталях ее семейной жизни.

– Дома тебя потеряли… – не то задал вопрос, не то утвердительно проговорил он.

– Потеряли, – подтвердила она коротко. Все ее мысли по поводу методических пособий улетучились куда-то сами собой.

– А ты знаешь, – он сделал кивок в сторону свободного места с ее стороны, – ведь вечером Лиза приходила сюда, в школу.

– Зачем?

– Как она объяснила, для того, чтобы договориться о следующем занятии. – Роберт опустил голову и посмотрел на свои руки. – А сторож ей живописал, как мы с тобой уехали днем и не вернулись к вечеру.

– И ты об этом жалеешь? – вдруг с некоторым даже вызовом спросила Нина.

– Нет, не жалею.

Его тревожило другое. Он думал: сказать Нине или не сказать? Он не знал еще, какое могут иметь значение для нее его слова, но чувствовал, что все-таки надо сказать ей то, что он считал нужным. А Нина не понимала, чего же он медлит. Ей было абсолютно все равно, где была Лиза, если он, Роберт, не жалеет, что она, Нина, с ним.

– Твой муж тебя тоже здесь искал, – наконец произнес Роберт и опустил глаза. Ему неприятно было говорить с ней о ее муже. – Он справлялся о тебе у сторожа. Потом они уехали вместе с Лизой.

– С Лизой?

Ей мгновенно вспомнилось то, что Кирилл вернулся домой очень поздно, и то, что ушел сегодня необыкновенно для него рано. Ей также вспомнился и сегодняшний Лизин взгляд на нее в конце занятия. Если всего пятнадцать минут назад она не могла точно определить его сущность, то теперь смогла это сделать безошибочно – он был вызывающим. Она почувствовала смятение.

– Откуда сторож знает, что мой муж уехал вместе с Лизой? – на всякий случай переспросила она.

– Он видел, – пожал плечами Роберт.

– Ну и что? – Нина выпрямилась и гордо подняла голову. Она ни за что на свете не могла бы сейчас кому-нибудь признаться, в том числе и самой себе, что, оказывается, не только Роберт, но теперь и ее собственный муж отдает предпочтение этой нахальной хорошенькой девчонке. «Этой пустышке!» – как она определила про себя. Она встала со своего места. – Он просто отвез ее домой! – сказала она и твердо посмотрела на Роберта.

– Да, – ответил он, казалось бы, равнодушно.

– На улице было уже темно, а мой муж как-никак джентльмен, не мог же он бросить девчонку посреди дороги! – все так же с гордо поднятой головой уточнила Нина.

– Конечно, я в этом не сомневаюсь. – Роберт опять стал что-то перекладывать в ящике стола.

– До свидания! – Нина взяла свою сумку и пошла из комнаты. Одно мгновение все изменило. Она теперь думала только о Кирилле. Дома он сейчас или нет? По всем срокам он уже должен был вернуться с работы.

Роберт видел, как за Ниной захлопнулась дверь, Обдумывать больше было нечего, все сразу встало на свои места. «Она любит своего мужа!» – с внезапной ясностью открылось ему, и чувство появившейся утраты стало душить его.

«Да на фиг она мне нужна! – пытался успокоить он себя, но тут же заметил, что, когда хотел зажечь сигарету, рука его противно задрожала, и это разозлило его еще больше. – Она вообще истеричка! Ты вспомни, как выковыривал ее из этого дурацкого автодрома!»

«А ты вспомни, как она достойно вела себя вчера, когда попала в ножницы между джипом и грузовиками!» – кто-то изнутри возразил ему, и этого нельзя было опровергнуть.

«Что ж, значит, я ее здорово научил; я хороший преподаватель, только и всего!» Он нашел ответ, но тут же само собой подоспело и возражение: «Почему же тогда ты не можешь научить Лизу?» – «Да хрен ее знает! – ответил он на это и встал из-за стола. – Сколько можно думать об этих двух бабах! – ругнул он себя. – У киосков и у вечерних магазинов можно найти девчонку не только на ночь, но и на более продолжительное время. Особенно приезжую. Да она тебе за внимание, да за ласку, да за то, что пристроил ее к себе, бесквартирную горемыку, будет благодарна по гроб жизни. А тут запутался в трех соснах!» Роберт потушил сигарету в своей личной пепельнице, закурил новую, запер дверь класса и пошел в гараж.

«Она мне вчера обещала мятных лепешечек принести!» – вдруг пришла ему в голову совсем уж дурацкая мысль. Со злостью швырнул он только что раскуренную сигарету на землю и вдруг увидел, что в приотворенной двери гаража мечутся какие-то тени. Огромными прыжками помчался он туда и увидел Нину, всем весом навалившуюся на какого-то парня крысиного вида и удерживающую его возле кирпичной стены. Время от времени она хватала его за грудки и всей своей небольшой тяжестью шарахала головой об стену, и напор ее был такой яростный, что парень, который был уж если не сильнее, то наверняка опытнее ее в таких делах, хотя и был ниже ее ростом, ничего не мог с ней поделать. Все-таки Роберт заметил – парень шарил по стене и вокруг руками, чтобы найти что-нибудь тяжелое. Роберт в два прыжка очутился возле него и мгновенно вырубил его коротким ударом в челюсть.

– Он тут на шухере стоял, – коротко пояснила Нина и устремилась внутрь гаража к Михалычу. На нем, как на медведе, висели трое парней. Михалыч периодически стряхивал с себя то одного, то другого, но все-таки отправить их в нокаут окончательно ему не удавалось. У одного из парней в руках было что-то вроде разводного ключа.

– Отойди! – рявкнул Роберт Нине и ударил этого парня. Через секунду тяжелый предмет был уже в его собственных руках.

Михалыч между тем расправился еще с одним нападающим и приготовился вырубить третьего.

Роберт прыгнул на парня сзади, схватил его за волосы и вывернул ему голову.

– Отвечай! А то сниму скальп! – голосом, не оставляющим сомнений в его решимости выполнить угрозу, произнес Роберт. – Отвечай, кто тебя послал сюда и зачем!

Парень только стонал, не в силах перевести дух.

– Ну, будешь говорить?! – подтолкнул его Роберт.

Михалыч, морщась и отряхивая куртку, подошел ближе. Нина, тяжело дыша, тоже огляделась. Окружающая картина очень напомнила ей какой-то современный телевизионный фильм невысокого пошиба: тусклый свет, машины, железяки и валяющиеся на полу избитые тела. Потом она снова мысленно увидела себя, открывающую внутреннюю дверь школы, пустой темный двор, полоску света из-за двери гаража и трех парней, крадущихся на ее глазах сзади к ничего не подозревающему Михалычу. Она замерла и увидела, как пошире открыли они дверь гаража, чтобы войти, а четвертого, довольно щуплого, того самого, которого она молотила об стену, оставили сторожить на выходе.

– Тю, совсем молодой, а лезет в бандитов играть! – сплюнул Михалыч кровавую слюну и, наклонившись, сказал негромко парню: – Давай колись, пока те отдыхают! – Он кивнул на подельников. – Потом им расскажешь, что тоже вырубленный лежал!

Роберт еще чуть-чуть подвернул парню голову, и тот, заверещав от боли, начал колоться, временами переходя с визга на сиплый шепот. Он и рассказал, что послали сюда их друзья, один из которых работает здесь, в автошколе, затем, чтобы они переколотили все учебные машины, а вдобавок к ним еще и «Волгу» Михалыча и «Жигули» Роберта. И что они не ожидали, что встретят здесь кого-либо так поздно, а то взяли бы с собой на дело пистолет. И он лично очень жалеет, что пистолет они на самом деле не взяли,

– Ишь чего, пистолет у них, оказывается, есть! – покрутил головой Михалыч. – Ну и дураки!

Роберт опять таким же коротким ударом в челюсть отправил и этого парня отдыхать.

Нина дрожала от возбуждения, от того, что впервые в жизни ей пришлось участвовать в такой истории. Стараясь успокоиться, она отошла в сторонку, вынула из сумочки щетку для волос и причесалась. Тут на пороге гаража со знаменитой сумкой Роберта в руке собственной персоной возник Ленц. Обведя глазами поле боя, он разочарованно присвистнул:

– Трое против четверых, это не по-мушкетерски! Здесь должно бы лежать никак не меньше дюжины гвардейцев кардинала! Жаль, я опоздал и не участвовал в битве! Надеюсь, хотя бы остальных вы обратили в бегство?

Роберт, до сих пор стоявший с совершенно серьезным лицом, вдруг подхватил его игру.

– Результат на самом деле хуже, чем ты думаешь! – объявил он. – К нашему стыду, одного из этих, – он кивнул на нападающих, – замочила дама! – И он отвесил в сторону Нины глубокий поклон.

– Я его только держала, пока помощь не пришла, – сумрачно сказала та и спрятала расческу. Она обрадовалась Ленцу, но неестественный блеск в его глазах ей не понравился.

– И что нам теперь с ними делать? – спросил Михалыч. – Не в милицию же сдавать?

– Почему не в милицию? – робко спросила Нина.

– Вон они знают почему, горе-деятели! – ответил Михалыч. – Они тут Зорро изображали. Говорил я вам, что эти парни не оставят без внимания вашу проделку с их машиной у церкви! Раскрутит милиция ваши поездки по автомагазинам, заставит выплачивать пострадавшим за разбитые машины – мало не покажется! И с этими тоже – представят как превышение полномочий, выкручивайся потом.

– Тогда вот что! – сказал Роберт. – Надо вывезти их за ворота гаража на улицу, а еще лучше – затащить в какой-нибудь подъезд, чтобы не замерзли, пусть там приходят в себя и расползаются по поликлиникам. И дальше быть настороже. Не ходить поодиночке.

Михалыч открыл дверцу «Волги» и втащил одного из нападавших на заднее сиденье.

– Вывезем на двух машинах, – сказал он. – Накроем сверху чем-нибудь, чтобы сторож не видел. Но ты, девочка, с нами не ходи! Не надо, чтобы ты была замешана в этом деле.

«А куда я пойду? – подумала Нина. – Домой?»

Она представила, как возвращается в свою квартиру, ждет там Кирилла. Ей стало противно до тошноты. Она попрощалась.

– Я тебя все-таки отвезу, – посмотрел на нее Роберт.

– Вам лучше не терять времени.

– Вы молодчина, я всегда говорил это вон тому олуху! – объявил подошедший к ней Ленц.

А Роберт никак не отреагировал на его слова. Он думал только о том, что сейчас эта женщина повернется и уйдет отсюда к своему мужу. И действительно, через мгновение она повернулась и ушла, а он остался выполнять с друзьями свою работу.


Ноги сами привели Нину к ее старому дому, и она вошла во двор, в котором старые березы усеяли весь асфальт желтыми копеечками мокрых листьев. Сначала она хотела зайти к Пульсатилле, но, войдя в свой подъезд и поднимаясь по старым ступенькам, ощутила ногами знакомые выбоины и почувствовала себя снова школьницей, возвращающейся с занятий. И поняла, что больше всего на свете ей хочется оказаться в их старой квартире и побыть там совершенно одной.

Ключи у нее всегда были с собой. И когда она взялась за знакомую ручку внутренней двери (наружную, металлическую, поставили от воров совсем недавно), у нее возникло странное ощущение, что она наконец вернулась домой из дальней командировки. В коридоре было много пыли, валялись обрывки веревки и кипа старых газет. Она прошла дальше в комнату, встала там посредине и ахнула: качающийся на столбе фонарь, о котором она позабыла, но который был верным другом ей в ее девические бессонные ночи, по-прежнему лил в окно призрачный свет, и в нем золотились ветки березы. Старая лампа на низком столе вдруг неожиданно ярко вспыхнула и засветилась под желто-коричневым абажуром. Нина испуганно оглянулась по сторонам. Естественно, в комнате никого не было. Она посмотрела себе под ноги.

«Какая я глупая! Случайно наступила на провод и нажала на выключатель!» – сказала она себе. В ней боролись сейчас противоречивые чувства. То ей казалось, что она совершает нечто преступное, потому что вот так, поздно вечером, никому не сказав, пришла сюда и не хочет уходить. То почему-то казалось, что нет ничего естественнее того, что она вернулась и хочет остаться.

Она включила свет в обеих комнатах и в коридоре и прошла на кухню поставить чайник. Чайник здесь был еще старый, не электрический, а со свистком, и это тоже странно обрадовало и умилило ее.

Словно в опьянении она вынула из старого встроенного в коридоре шкафа такой же старенький пылесос, налила ведро воды, намочила в нем тряпку и, закатав рукава, принялась за уборку. Через час промытые полы сияли влажным блеском, пыль со шкафов польской стенки была аккуратно стерта, ковер на полу радостно заиграл всеми красками восточного орнамента. Нина огляделась. Что ж, здесь вполне можно было жить.

Она достала из стенки кое-какую убранную туда за ненадобностью посуду, порылась в холодильнике, что был в виде шкафчика под окном в кухне (такие холодильнички всегда раньше встраивали в стены в хрущевских домах) и извлекла на свет божий банку сгущенки и пачку сухарей каменистой твердости. Заварка имелась на кухне в шкафу, и хотя пахла уже только пылью, Нина решила, что в кипятке запах чая восстановится.

«Ничего, до завтра продержусь!» – подумала она. А что будет завтра, представлялось ей в какой-то непонятной дымке.