– Милочка, – сказала она ошарашенным тоном, который не смогла скрыть, – и давно уже вы его любовница?

– Пока недавно, всего два дня, – прежним спокойным голосом ответила Лиза. – Но это и хорошо, что недавно. Все отношения у нас пока свежи. И вас по крайней мере никто не обманывает!

– А мой муж, – тут Нина немного запнулась, но решила оставить так, как сказала – «мой муж», – а мой муж знает о вашем звонке?

– Пока еще нет, он, как вам известно, днем всегда на работе, но, как только мы с ним сегодня встретимся, я ему расскажу.

– И вы уверены, – тут Нина вздохнула с некоторым облегчением, – что он одобрит ваш поступок?

– Не сомневаюсь!

– Значит, у вас небольшой опыт в таких делах! – нашла в себе силы улыбнуться Нина.

– Насколько я поняла, у вас он еще меньше! – Лиза не собиралась отступать. Ничто не могло поколебать ее уверенности в себе. – Иначе вы не стали бы при всей группе учеников в двадцать пять человек смотреть на нашего преподавателя, как лисица на сыр! – довольно ехидно заметила она.

– Как лисица на сыр! – Этого Нина не ожидала. Она опять почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.

Лиза воспользовалась паузой:

– Так я вас предупредила о моих отношениях с вашим мужем. Желательно, чтобы сегодня вечером вас тоже не было дома. За свои вещи вы не беспокойтесь, мы сами вам их привезем!

– А больше ты ничего не хочешь? – задохнувшись от возмущения и уже не считая нужным сдерживаться, заорала Нина.

– Я вам сообщу дополнительно о тех следующих шагах, которые вам нужно будет сделать, – холодно отвечала ей трубка. – Не вздумайте только менять замки и заниматься еще какими-нибудь глупостями. В квартире вы не прописаны, это я знаю точно, персональных прав на нее у вас нет! А судиться в нашей стране можно нудно и долго. Если же вы быстро и по-деловому освободите ваше место, ваш бывший муж положит вам неплохое содержание, я сама позабочусь об этом. Вы мне в принципе нравитесь. Проигрывать тоже надо уметь! Подумайте об этом, вы женщина неглупая. До свидания!

Нина не нашла ничего лучшего, как положить трубку. У нее просто не было слов.

«Может быть, это все-таки розыгрыш? – не понимала она. – Может, он просто хочет таким образом меня проучить?»

Она стала звонить Кириллу на работу, но его телефон все так же не отвечал. Тогда она догадалась позвонить в сервисную мобильную службу, и ей ответили, что абонент заблокировал сим-карту. Это показалось ей ужасным предзнаменованием, она запаниковала и стала звонить Пульсатилле. И здесь телефон слал безответные гудки – ни подруги, ни ее дочерей не было дома.

«Все работают или учатся, дома не сидят!» – Эта простая мысль отрезвила Нину. Она подумала, что звонить еще кому-нибудь просто бесполезно. Она должна была сама оценить ситуацию и принять решение.

«Что за глупости, что за абсурд? – думала она, рассеянно оглядывая квартиру. – Эта Лиза просто сумасшедшая, а я перепугалась! Во всяком случае, выезжать из собственного дома я не собираюсь! И наконец, надо объясниться с Кириллом… Он-то что думает по этому поводу?»

Но, откровенно говоря, если бы в этот самый миг в квартире оказался Кирилл, она вовсе не обрадовалась бы ему. Ей хотелось еще самой поразмышлять над Лизиными словами, хотя они и показались ей сущим бредом. Потом, эти волосы на расческе… Все-таки ведь они были!

Несколько раз Нина вздохнула, выдохнула по йоговской методике и надела свой самый приличный костюм, в котором посещала собрания педсовета.

«Схожу-ка я пока все-таки на массаж, – решила она. – Не то действительно можно сойти с ума! Во всяком случае, война план покажет!»

Она, будто играя в шпионы, из-за шторы выглянула в окно и даже разочаровалась, когда увидела, что с улицы, в свою очередь, не наблюдает за ней целая армия неприятелей. А может, она хотела увидеть там Лизу или Кирилла? Но окна ее квартиры были совсем не то, что окна Пульсатиллы на первом этаже с газовой плитой рядом с подоконником. С двадцать седьмого этажа огромного дома-пирамиды, словно с высоты птичьего полета, были хорошо видны лесопарк с мостиком с грифонами, через который она проходила, когда бежала на занятия в школу, широкая магистраль с мчащимися по ней машинами в каждую сторону по три ряда, детский сад, магазины, спортивный комплекс и даже кинотеатр. Далее через небольшой участок промзоны синел небольшой кусочек воды – изгиб Москвы-реки, а уже дальше в сероватом мареве проглядывали трудноразличимые глазом дома, дома, дома – уже с той стороны поймы. Для того же, чтобы увидеть собственный двор, Нине пришлось бы прислониться к самому стеклу и наклонить голову, словно курице, выискивающей зерно; и трудно было различить прохожих внизу – люди сновали, будто муравьи. Поэтому Нина оставила идею увидеть кого-либо из окна и посмотрела вверх, исключительно чтобы решить, что надеть из верхней одежды, и вдруг с удивлением заметила, что впервые за всю нынешнюю долгую осень с неба начал падать снег.

«Какое странное предзнаменование, – удивилась она. – Неужели зима?»

Снег кружился, падал крупными хлопьями на фоне серого неба, и буквально в одну минуту из отдельных снежинок выросла небольшая метель. Причем там, внизу, у самого асфальта, снег не ложился покровом, он таял и оставлял влажные следы. А здесь; наверху, где стояла Нина, снег исполнял завораживающий танец, и Нина, оказавшись в центре этой пляшущей вьюги, не могла оторвать от нее глаз. «Вот было бы хорошо улететь на волшебных санях прямо в плен к Снежной королеве», – вдруг подумала она, и тут опять зазвонил телефон.

«Это Кирилл! Лиза успела сказать ему, что я теперь все знаю, и он решил позвонить!» Нина колебалась, брать трубку или не брать? Потом все-таки сняла и приложила к уху в полном молчании.

– Нина Илларионовна? – спросила трубка чьим-то чужим, но в то же время очень знакомым мужским голосом.

– Да.

Нина даже обрадовалась, что это был не Кирилл. Она по-прежнему не готова была бы с ним говорить.

– Это Роберт.

Еще не легче. И Роберт ей был сейчас не нужен.

– Я никогда не стал бы звонить сам, – произнес он суховатым голосом, – но Ленц в больнице в тяжелом состоянии. И он сказал Михалычу, что хотел бы тебя видеть.

– Что случилось?

– Ты поедешь?

Она поняла, что Роберт специально не отвечает на ее вопрос. Моментально ей вспомнился ненатуральный блеск Володиных глаз в последнюю их встречу в гараже после потасовки, его неестественно приподнятое настроение, и она поняла, что случилось с ним что-то из ряда вон выходящее.

– Да, поеду.

– Тогда скажи адрес, я буду ждать тебя у подъезда.

– Во двор не проехать, жди у ворот, я сейчас выйду.

Она назвала ему адрес. Хорошо, что она была уже практически собрана. Она перезвонила в массажный салон, чтобы отсрочить процедуры, надела дубленку и вышла из квартиры.

«Обед опять не готов! – вспомнила она, когда уже закрывала ключами дверь, и почему-то теперь ей показалось это забавным. – Лизке на руку! – подумала она. – Вместо того чтобы, согласно совету Пульсатиллы, сидеть со смиренным видом дома и с мужа пылинки сдувать, я опять еду черт знает куда! Но не поехать к Володе я не могу!» – сказала она себе и вышла на улицу. Почему-то она ожидала увидеть у ворот свой учебный желтый автомобиль и, не найдя его взглядом, в растерянности остановилась. Легкие снежные хлопья, как в сказочном сне, продолжали падать с небес.

– Нина! – раздался крик.

В темной «девятке», припарковавшейся у бордюра, открылась дверца, и из нее высунулся Роберт. Он крикнул, чтобы она его заметила. Он ее ждал. Ей показалось странным: в то время как она оказалась совершенно не нужной собственному мужу, ее с нетерпением ждал чужой мужчина.

– Я здесь.

Она откинула с головы капюшон и с удовольствием ощутила на лбу влажные прикосновения первого снега. Роберт обошел машину и открыл ей дверцу.

Она отметила это. От Кирилла бесполезно было ждать, чтобы он открыл перед ней любую дверь, хоть в подъезд, хоть в машину. Он еще взял моду приказывать ей, чтобы, наоборот, она выскакивала из машины и открывала перед ним ворота подземного гаража, а уж он тогда вальяжно заезжал в них! И все потому, что она дала понять, что создана для того, чтобы обеспечивать ему удобную жизнь, со злостью подумала Нина и решительно села вперед на место пассажира. Правда, в своих размышлениях она забыла отметить, что не так-то много мужчин, да еще с машинами, было в ее жизни… С кем ей было сравнивать?

«И с этим не буду разговаривать, и спрашивать тоже ни о чем не буду. Надо будет, расскажет сам!» Она поджала губы, но в душе была рада, что Роберт хоть на время избавил ее от бесконечных размышлений о своей жизни и пребывания в собственной квартире, где она неминуемо должна была думать о Лизе и создавшейся ситуации. Конечно, она не могла не сознавать, что поступает как страус. Роберт молча тронулся с места. При всей своей злости она не могла не заметить, что, как всегда, он тронулся так нежно, что если бы она, к примеру, держала в руках стакан с водой, налитый почти до краев, то вряд ли бы вода расплескалась. Но потом он поехал быстро, как практически никогда при ней не ездил по улицам. Ее это насторожило. По тому, как он подался вперед и насколько плотно держал руль, она поняла, что положение у Ленца серьезное. В этом напряженном молчании они и ехали. Но если раньше образ мужа в Нинином сознании был непоколебим, словно скала, то теперь, сидя с Робертом, она невольно сравнивала мужа с другими мужчинами.

С тех пор как она пошла учиться в автошколу, она обращала внимание, как ведут себя разные люди на дороге. И чем больше она наблюдала за этим, тем более странным ей казалось даже то, как по-разному мужчины держат руки на руле. После того как она сама стала ездить, она поняла, конечно, что положение рук зависит и от марки автомобиля, и от того, имеется ли у руля гидроусилитель, но в самой большой степени это зависело, конечно, от характера водителя. У нее самой после первых занятий езды на учебных «Жигулях» болели не только руки, но и плечи, и шея, и спина. Потом, после нескольких занятий, мышцы стали привыкать к нагрузке, и сильной боли она уже не чувствовала, но после больших нагрузок, как, например, поездка к Ленцу, тело ее болезненно ныло.

Однажды, уже после начала занятий, она попросила Кирилла дать ей немного проехать на «БМВ». Нине было обидно, что он отказал ей даже после того, как она пообещала не выезжать на улицу, а поездить только на заброшенном пустыре. Он объяснил, что ему еще дорога его жизнь, как дорога и машина. Тогда, понурив голову, она попросила разрешения позволить ей хотя бы повернуть руль туда и обратно у стоящей на месте машины. Ее поразило раздраженное выражение его лица, с которым он сказал ей:

– Ну поверни, но только два раза.

В другой бы момент она скорее всего не стала бы вертеть из гордости, но в этот раз ее любопытство было сильнее, и она, закусив губу, повернула руль. Он послушался ее на удивление легко, хотя масса самой машины была намного больше ее учебных «Жигулей».

– Другие же покупают своим женам машины… – только и сказала она, когда Кирилл почти тут же открыл дверцу и сделал движение рукой: мол, хватит, высаживайся!

– И бриллианты покупают, и дома! – ответствовал Кирилл. – Тебе нужны бриллианты?

– Если бы ты подарил мне бриллианты, я бы поменяла их на машину! – с намеком, но тихо произнесла она.

– На какую же? На «Кадиллак»? – ехидно поинтересовался он.

– Не обязательно. По моему мнению, у хорошей машины должны быть соблюдены три условия…

– Фирма, форма и цвет, чтобы подходил к крышке пудреницы и оттенку туфель, – съехидничал он.

– Да ладно тебе! – Нине так хотелось поговорить с ним о своих занятиях. – Машина должна иметь мощный двигатель, автоматическую коробку передач, чтобы в городе при частом торможении не уставала нога, выжимающая сцепление, и гидроусилитель руля! – Она хотела бы еще добавить про подушки безопасности и удобное сиденье, но он не захотел ее слушать.

– Научили вас там, в вашей дурацкой школе, на мою голову, – сухо заметил он, показал ей рукой, чтобы она отошла в сторону, и укатил в неизвестном направлении. Он укатил, а она отправилась варить ему суп и жарить мясо.

Так вот, теперь она обращала внимание на то, что Кирилл держит руль, по сути, только одной рукой, а другая у него просто лежит где-нибудь для вида или сжимает мобильный телефон. Многие мужчины в машине сидят, будто в бане, расслабленно, и руки у них болтаются на руле ниже пояса, на шести часах. Многие зевают, потягиваются, обнимают подруг и даже что-то читают во время остановок на светофорах. Ее поражала такая расхлябанность. По натуре Нина была очень дисциплинированным человеком, и если ей хотя бы однажды объяснили, что именно надо делать, как, зачем и почему, она бы все делала именно так, как объясняли. И замечала, что и другие женщины на месте водителя и сидят правильно, и руки держат, как следует по инструкции. Ей непонятно было, почему же в адрес представительниц прекрасного пола было сложено так много анекдотов! Ей казалось, что в этом должен быть какой-то секрет, который она никак не может разгадать. И только потом, наблюдая за Кириллом, за другими водителями, она поняла: а нет на самом деле никакого секрета – большинство мужчин на дороге и вправду гораздо более расхлябанны и неаккуратны, чем женщины, как, впрочем, и вообще в жизни; они привыкли действовать нахрапом и наглостью, они по статистике и в аварии попадают чаще, а женщин критикуют просто из-за мужского шовинизма, потому что им не нравится, что женщины взяли в руки те же игрушки, что и они. Вернее, не так, констатировала она, то, что мужчины считают предметами престижа, для женщин – предмет обихода, необходимая деталь быта, с которой надо обращаться так же аккуратно и осторожно, как, скажем, с горячей сковородкой. Многим ли женщинам придет в голову устраивать между собой соревнование – чья сковородка лучше жарит пирожки? Они делают свое дело, и все. А мужчинам необходим дух игры. Но на дороге играть в их игры неприятно. Их легче пропустить вперед, чтобы не связываться с ними, не слушать их дурацкие комментарии и даже оскорбления, а они такое великодушие женщин воспринимают как слабость, как неумение ездить – вот как она это понимала.