– В полном дерьме?

– Естественно! Ты была у него в квартире?

– Нет.

– Ну так напросись в гости! Посмотри, в каком он сарае живет! Не отличишь, что это такое – квартира или гараж!

– Значит, мужчина, не добившийся материального благополучия, для тебя не представляет интереса?

– Если он ничего не добился для себя, что он может сделать для женщины? – искренне изумилась Лиза.

– Значит, если бы Кирилл, к примеру, не сидел в офисе, а торговал бы на рынке штанами, ты бы сюда не пришла?

Лиза только пожала плечами в ответ.

Нина задумалась. «Может быть, эта девчонка и права». Она вспомнила Ленца, вспомнила Михалыча, Роберта… Вспомнила своего отца, никогда и не стремившегося добиться никакого особенного материального благополучия, вспомнила маму, никогда не ставившую отцу никаких условий… «Очевидно, мы действительно люди другого склада. Сейчас огромными шагами набирает ход новая жизнь, а мы остались позади. Ничего нам особенного в жизни не нужно. Мы чувствуем себя лучше всего тогда, когда забиваемся в свои норки. – Она вспомнила маленький домик Ленца и небольшую квартиру, принадлежавшую ее родителям. – Забиваемся в норки поглубже, чтобы никто не мешал, никто не смог бы нас вытянуть оттуда за наши клешни. И сидим там и спорим о каких-то своих, часто никому уже, кроме нас, не интересных вещах; и слушаем музыку, которая уже давно устарела; и любим песни, которые уже никто не понимает…»

– Что же, собственно, ты от меня хочешь? – посмотрела она на Лизу.

– Освободи мне дорогу, так будет лучше для всех! – тихо, но уверенно произнесла Лиза и так же прямо посмотрела на Нину.

– Если бы я была уверена, что ты действительно права… – ответила Нина.

– Кто может нас рассудить? – с молодым задором спросила Лиза.

И тут раздался звонок в дверь. Обе женщины машинально взглянули на часы.

«Неужели это Кирилл? – подумала Нина. – Он встанет на сторону Лизы, и мне будет тогда очень трудно им противостоять…»

«Неужели это Кирилл? – подумала и Лиза. – Я ведь просила его задержаться на работе. Возможно, он будет недоволен, что я настаиваю на своем…» Обе женщины одновременно закусили губы, Лиза осталась на своем месте, а Нина пошла открывать.

– Я не опоздала? – раздался из коридора чей-то громовой голос.

– Нет-нет, дорогая!

Лиза встрепенулась. Вместо ожидаемого Кирилла в коридоре стояла незнакомая женщина-фурия: здоровая, плотная тетка с развевающимися светлыми волосами и глазами, горящими праведным гневом. Лизе стало неуютно. Эта тетка уже была совсем не то, что интеллигентная Нина, чей психологический тип был хорошо известен Лизе. Ходить по улицам с фингалом под глазом Лизе не улыбалось. Она встала из-за стола и отошла подальше к окну.

«Если будут махать кулаками, то попасть в стекло все-таки побоятся», – подумала она.

– Ну-с, и что мы хотим? – угрожающим тоном сказала Пульсатилла, а это была именно она, и стала приближаться к Лизе.

– Мы уже в общих чертах поговорили. – Лиза сложила накрашенные губы бантиком.

– О чем договорились? – Пульсатилла повернула голову в сторону Нины, а сама как скала нависла над Лизой.

– Да вот, – не могла не получить удовольствия от этой сцены Нина (сколько же, в самом деле, можно было терпеть унижения от девчонки?), – мне предлагают на добровольных началах освободить законное место жены и хозяйки дома.

– А это ты видела? – Пульсатилла сложила в фигу крепкий кулак. – Если еще разок повстречаю тебя, не только здесь, в квартире, а вообще рядом с Кириллом – ноги переломаю, так и знай! И чтоб потом не жаловалась!

– Мне повторить вашей знакомой то, что я уже говорила? – Лиза старалась сохранить выдержку, недаром училась на психолога, Нина это отметила. Лиза пыталась выйти из схватки если не победительницей, то по крайней мере не проигравшей. Она пыталась сохранить лицо в прямом и переносном смысле.

– Я и так знаю все ваши аргументы! – грохотала над ней Пульсатилла. – Забираетесь в чужие семьи, как в свой карман! И любую подлость оправдываете вашей молодостью да красотой! Мол, я такая, блин, растакая, меня он любит, а жену нет! Значит, мавр сделал свое дело, мавр может уходить?! Так ты тут говорила? Слышала я уже однажды такие слова. – Пульсатилла приблизилась к Лизе вплотную и занесла над ней руку, привыкшую таскать тяжелые сумки. Нина действительно испугалась, что подруга может выместить на этой девчонке всю накопившуюся за многие годы злость на разлучницу-соперницу.

– Таня, не надо! – Она дернула Пульсатиллу за рукав, отзывая назад.

– Дай я ей врежу хоть разок! – хриплым голосом кричала Пульсатилла, отмахиваясь от Нины.

– Ты ведь разок не умеешь! – решила подыграть ей Нина. – Милицию придется вызывать, «Скорую помощь»…

У Лизы расширились глаза. Пульсатилла довольно хмыкнула, уловив Нинину игру. Запал у нее стал проходить, чувство юмора победило злость.

– Ты поняла про ноги? – все-таки спросила она у Лизы напоследок.

Та промолчала, поджав губы. «Все расскажу Кириллу. Еще и прибавлю! – подумала она. – Пусть проводит профилактическую работу со своим бабьем!»

– Ну, теперь слушай! Я тебе скажу свою речь! – Пульсатилла схватила Лизу за руку и почти кинула на стул. – Ты наверняка не читала, но, может быть, слышала, что был такой русский писатель – Иван Бунин. Слышала, мерзавка, про такого, отвечай?

Лиза лишь с презрением смотрела на нее. Глаза у нее злобно сузились, а прическа перекосилась. В общем, от сияющей красавицы осталось не много. Больше всего она походила на загнанного в угол хорька.

«Жаль, что в таком обличье ее не видит Кирилл», – подумала Нина. Она с приходом Пульсатиллы расслабилась, почувствовала себя под защитой. И хоть защита в лице подруги оставалась чисто виртуальной – ведь поведение Кирилла не зависело от мнения Тани, – все равно даже такая поддержка играла для Нины большую роль.

– При чем тут Бунин? – Лиза вздернула голову.

– При том, что в жизни его жены, Веры Николаевны, была такая же мерзавка, как ты. Она испоганила жене великого писателя пятнадцать лет жизни! Она хотела выжить ее из дома. Она втиралась в доверие к Бунину, она интриговала и пользовалась его маразматической старческой любовью. И все-таки осталась ни с чем! Имей это в виду! – Палец Пульсатиллы уткнулся Лизе в грудь, словно курок.

– Говорить о Бунине с таким выражением лица, как у вас, – произнесла Лиза, – осквернять его память. Я в этом участвовать не хочу! – Лиза ловко вывернулась из-под руки Пульсатиллы и осторожно, как кошка, пошла к выходу. Сняла с плечиков свое пальто. Нина и Таня вышли в коридор и смотрели, как она собирается. – И кроме того, не могу не заметить, – произнесла Лиза, застегивая сапоги, – что Бунин держался молодцом до тех пор, пока эта, как вы выразились, мерзавка жила в его доме. Как только она уехала, он сразу быстро постарел, сдал и через некоторое время умер. Так что победа вашей Веры Николаевны была пирровой! – Лиза с вызовом посмотрела на Пульсатиллу.

– Неужели читала «Грасский дневник»? – удивилась та.

По лицу Лизы мелькнула тень. Она соображала, как правильнее ответить на этот вопрос, и решила сказать правду:

– Нет, не читала. Смотрела фильм.

– По телевизору шел, – заметила Нина. – Помнишь, я тебе говорила?

– Помню, – вздохнула Татьяна. – Но я так и не посмотрела его тогда. Надо было что-то у девчонок проверять: то ли русский, то ли алгебру…

– Вот и воспитывайте своих детей, а в чужих делах пусть разбираются профессионалы! – заметила Лиза и взялась за ручку двери.

– Это ты о себе, что ли? – Таня ловко сдернула с ноги тапочку и замахнулась ею. В мгновение ока Лиза была уже на площадке.

– Прощайте, дамы! – пропела она. Тапочка с пампушкой пролетела мимо дверей лифта, а Лиза успела успешно впрыгнуть внутрь. Двери за ней сдвинулись, лифт поехал. Нина и Таня остались в квартире.

– Ну? Какова? – спросила Нина.

– Да, это экземпляр! – озабоченно кивнула Пульсатилла и пошла за тапочкой. – Но надо бороться; либо ты ее, либо она тебя.

– Легко сказать! – вздохнула Нина. В присутствии подруги она чувствовала себя уже чуть ли не весело. – Пошли-ка чего-нибудь выпьем! Я эту Лизу покормить покормила, а вот сама вместе с ней ни есть, ни пить не могла. Но с тобой с удовольствием! Выбирай, дорогая! – Она широко распахнула перед Татьяной дверцы потайного бара, в котором Кирилл хранил эксклюзивные напитки.

Пульсатилла наугад выбрала пузатую бутылку, и подруги сначала достали рюмки, а потом переменили их на бокалы. Нина порезала лимончик, достала из заначки сырокопченой колбаски… в общем, посиделки приняли очень приятный характер. Буквально через сорок минут и она, и Таня были, что называется, тепленькими. Сказалось напряжение последних минут волнующего поединка с Лизой. И когда, подперев щеки руками (Нина – левую, а Пульсатилла соответственно правую), нестройными голосами они затянули: «Я не забуду тебя НИ-КОГ-ДА-А! Твою любовь, твою печаль, улыбки, слезы…» – входная дверь отворилась и в квартиру ворвался разъяренный Кирилл.

– Празднуете победу? – спросил он вначале тихо и зловеще.

Потом, подойдя ближе к столу, он увидел коллекционный коньяк, поглощаемый бокалами. Тут он просто позеленел.

– Назло делаешь, да? – спросил он Нину.

– Почему назло? – удивилась та, у них с Пульсатиллой и в мыслях не было делать что-либо ему назло. Они просто обсуждали бабскую долю.

– А в милицию не хочешь? – спросил он с угрозой в голосе.

– А за что это в милицию?! – поднялась со своего места Пульсатилла.

– Замолчи, я не с тобой разговариваю! – Он отмахнулся от Тани, Нину же больно схватил за руку.

– Ты что, с ума сошел? Больно! – закричала она.

– А девушек избивать не больно? – злобно прошипел он ей в лицо и со всего маху залепил Нине пощечину. Нина ахнула. Пощечина будто освободила всю давно копившуюся злость Кирилла, позволила ей вырваться наружу. – Сука! – больше не сдерживаясь, заорал он.

Нина отлетела в сторону и от боли и унижения ничего не могла сказать. Она с трудом удерживалась на ногах и стояла, схватившись рукой за лицо, с ужасом глядя на Кирилла. Он опять надвинулся на нее, он изрыгал проклятия, он собирался ее задушить или проломить ей голову. Лицо его исказилось, черты были до неузнаваемости страшны, и он снова занес над ней руку!

Никогда раньше Нина не видела его таким. Она закричала от страха.

И вдруг казавшаяся ей огромной нелепая фигура мужа с поднятой на нее рукой внезапно покачнулась и рухнула на пол, а на голове Кирилла, на его галстуке, рубашке и прекрасном темно-сером костюме появились странные коричневые потеки. В ужасе, смешанном с удивлением, Нина перевела глаза на подругу и увидела, что Пульсатилла стоит над Кириллом с перевернутой бутылкой коньяка в руках и растерянно принюхивается к своим пальцам.

– Кажется, я его… того! – шепотом сказала она. Глаза у нее стали размером с блюдца. В квартире повисла давящая тишина. Потом с пола донесся тихий стон. Нина наклонилась, посмотрела на мужа, потом на подругу.

– Не бойся, Танька! Ты помнишь, какое отчество было у Бунина? – вдруг спросила она.

– Алексеевич. – Татьяна сглотнула слюну.

– Вот если бы Иван Алексеевич привел свою любовницу не к Вере Николаевне, а ко мне и жил бы с ней в моем доме пятнадцать лет, то я бы точно его убила! – сказала Нина и стала поднимать мужа за плечи. Волосы на голове у Кирилла потемнели от крови. Он опять застонал.

– Надо подушку, – сказала Татьяна.

Нина оставила мужа и сбегала за подушкой, и, приподняв голову Кирилла, они подложили под нее подушку.

– Сволочи вы! Этот коньяк стоил четыреста долларов, – вдруг донеслось с пола, Кирилл чуть открыл глаза и с ненавистью посмотрел на подруг. – Что вы со мной сделали, идиотки! Как я завтра на работу пойду? У меня же там этот француз!

Нина предложила, осторожно склонившись над его головой:

– Можно заклеить пластырем. Рана неглубокая. Кровотечение уже остановилось.

– Что же я, с пластырем буду ходить?

– Шапку наденешь! – холодно сказала Татьяна. – Нечего было руки распускать! И обзываться!

– Помогите мне сесть на стул, дуры!

– Проси прощения, тогда поможем! – сказала Татьяна, но Нина уже, испытывая некоторое раскаяние, подхватила мужа под руку, приговаривая: «Ну, вставай, Кирюша, потихонечку! Вставай!» Таня же не тронулась с места.

– Только посмейте притронуться к Лизе! – Кирилл со злостью стал отталкивать Нинину руку.

– Да никто не трогал твою Лизу! – возмутилась Нина и сама отпустила руку Кирилла. Тот опять со стоном плюхнулся на пол. – Врушка она, твоя Лиза! Я тебе вчера еще это говорила!

– Ох, идиотки! – Он схватился за голову. Видно, Пульсатилла здорово его приложила. У Нины щека покраснела и сильно распухла.

– Ты негодяй! – сказала она. – Из-за какой-то девчонки меня избил! Мало тебе Танька заехала! Я сейчас сама еще и со второй стороны приложу! У меня, между прочим, тоже завтра уроки! Как я к ученикам в класс войду в таком виде?