— Мы оба заключили хорошую сделку.

Джесс попыталась исправить свою оплошность, но у нее это плохо получалось:

— После рождения ребенка я буду для тебя еще лучше.

Мэтт ответил ей печально и серьезно:

— Ты мне не должна ничего, сверх того, что уже дала, Джесси.

— Но ты же хочешь большего, Мэтт, правда?

Он замолчал, обдумывая ответ.

Его настроение взволновало ее. Она снова попыталась исправить положение:

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, Мэтт. Ты самый добрый и бескорыстный человек на свете.

— Эти слова больше относятся к тебе, чем ко мне, Джесси.

— Нет, это не так. — Она заглянула в его глаза. — Я была эгоисткой, когда воспользовалась твоими любовью и добротой, чтобы защитить себя, ребенка и свое ранчо. Ты сделал для меня так много, Мэтт, и я очень тебе благодарна. Разве я могу после этого не подарить тебе любовь, уважение? Не хотеть тебя? Не удивляйся и не сомневайся. Мэтт, в глубине души я всегда была неравнодушна к тебе. Эти чувства стали сильнее… в последние несколько месяцев. Они крепнут с каждым днем. Мне нужно время, чтобы справиться с прошлым. После того как родится ребенок, я буду тебе настоящей женой. Обещаю.

Мэтт выпустил ее из своих рук и подошел к загону. Он отвернулся от нее и сказал:

— Не подгоняй себя, Джесси. Боль пройдет, я знаю это по своему опыту. Не так легко и быстро, как хотелось бы, но пройдет. Я буду рядом, когда настанет нужный момент. Ты сама поймешь, когда это произойдет. — Мэтт повернулся к ней лицом. — Я не хочу занимать место Наварро. Джесси, я хочу получить свое место в твоем сердце и в твоей жизни. Пока ты не освободишь для меня это место, я ничего не стану менять в нашей жизни.

20

В воскресенье вечером на ранчо прибыла группа погонщиков скота со своим предводителем и хозяином Джейком Бассом. Это был сильный и знающий человек. Работники уважали его и выполняли все его приказы без колебаний. Он держал всех в узде, заставляя работать, но никто на него за это не обижался. Басс был отличным стрелком и наездником, хорошо знал местность, по которой предстояло гнать скот: где росла лучшая трава, где была вода, какие места наиболее опасны. Он неплохо разбирался в скоте. Джесс подумала, как им повезло, что они снова его наняли в этом сезоне. Бассу платили сто двадцать пять долларов в месяц, и он стоил этих денег.

Мэтт встретился с погонщиками и отдал им распоряжения. В это время подошли их работники. Все принялись обсуждать предстоящий поход, вспоминать старые шутки и истории. Мужчины смеялись и болтали. Им предстояло провести шесть-восемь нелегких недель вместе, поэтому взаимопонимание и доверие были очень важны. Мэтт почти весь вечер провел со старыми друзьями.

Джесс смотрела на него с крыльца. Она заметила, как Энни и Мигель отправились гулять вдвоем, и довольно улыбнулась. Было очевидно, что эти двое без ума друг от друга. Джесс полюбила свою новую помощницу и не возражала против ее отношений с Мигелем, но все происходило ужасно быстро.

«Быстро?» — пронеслось у нее в сознании, когда она шла в свою комнату. Любовь с первого взгляда и мгновенное влечение — что это такое, Джесс знала очень хорошо. Она отдала свое сердце Наварро, едва увидев его впервые. Каждый час с ним все дальше и дальше загонял ее в ловушку. Она пыталась забыть Наварро. Каждый раз, когда он вспоминался ей, она не пускала его в свое сознание. Но его образ ломал все барьеры. Ее разум говорил ей, что она не должна думать о нем и о той жизни, которая могла бы у них быть, но ее сердце не справлялось с воспоминаниями.

Джесс хотела забыть свою мечту и взглянуть в глаза реальности, но эта задача оказалась труднее, чем она думала. Иногда воспоминания о нем были такими живыми, что ей начинало казаться, что через минуту Наварро возвратится к ней вместе с остальными работниками, которые возвращались на ранчо вечером после объезда. Это походило на то, как иногда она забывала о смерти отца. Но Наварро был жив и действительно мог появиться в любую минуту. Джесс порой признавалась себе, что все еще любит Наварро и с нетерпением ждет его возвращения.

Она знала, что это было несправедливо и жестоко по отношению к мужу. Вот уже три месяца, как Наварро уехал. Джесс мысленно укоряла своего бывшего возлюбленного за то, что он не сообщил о себе, что она ничего не знала, здоров ли он, страдает ли так, как страдала она, любит ли ее, не передумал ли вернуться. Джесс требовалась весточка от него перед тем, как окончательно порвать с прошлым. Неизвестность мучила ее.

Мэтт чувствовал, как она устала. События, последовавшие за свадьбой, отвлекли Джесс от воспоминаний, но теперь образ Наварро опять возник в ее сердце.

Она клялась себе, что в этом нет ее вины. Любовь не поддавалась контролю, она не могла возникать и исчезать, как происходила смена времен года. Джесс не виновата, что не может справиться со своими эмоциями, но имеют ли сейчас значение невиновность и те попытки, которые она делала? Джесс не знала ответа на этот вопрос, но хотела бы знать.

Мэтт — хороший человек, и он заслуживает больше, чем просто формальный брак. Но Мэтт был прав, говоря, что она не должна подгонять себя или позволять ему занять место Наварро в ее сердце. Ее муж должен покорить ее душу прежде, чем завладеть ее телом. Может быть, он правильно делал, что держал ее на расстоянии?

Временами Джесс хотелось отдаться мужу. Она искренне хотела Мэтта, хотела испытать те же наслаждение и страсть, которые разбудил в ней Наварро. Воспоминания о них возникали у нее, когда по ночам Мэтью Кордель иногда ласкал и целовал ее. Он заставлял ее тело трепетать от возбуждения, но никогда не пытался заняться с ней любовью. Казалось, его вполне устраивало нынешнее положение вещей. А может быть, беспокоилась Джесси, он не хотел ее так, как Наварро?

Она винила себя за свое возбуждение от Мэтта, наступившее так скоро после отъезда Наварро. Но разве это было плохо? Не естественно? Особенно теперь, когда Мэтт стал ее мужем? Джесс давно знала его и, вероятно, всегда любила и хотела, но не смогла вовремя распознать в себе эти чувства. Эти два мужчины в ее жизни и ситуации, в которых она с ними сблизилась, были такими разными.

Наварро, словно дикий конь, ворвался в ее жизнь, и она не устояла перед его напором. Он вывел Джесс из образа «сына» Джеда, дал ей почувствовать, что она сильная, свободная, красивая и желанная. С ним она познала приключения и романтику. Наварро пришел как раз тогда, когда был больше всего ей нужен. Может быть, размышляла Джесси, это и было единственное объяснение тому, что он встретился ей на пути.

А Мэтью Кордель, вероятно, был ее истинной судьбой. Любовь Мэтта была совсем иной. Она была спокойной, тихой, безопасной, умиротворяющей, чистой и честной. Джесс знала о Мэтте все. Его не окружала таинственность. Они с Мэттом привыкли друг к другу много лет назад, но, надеялась она, не настолько, чтобы не испытывать возбуждения друг от друга. Они были женаты совсем немного, но уже были похожи на пару со стажем. Их брак был тихим и спокойным. А как же страсть и романтика? Среди почти потухших углей Джесс должна найти искры, которые осветят ее душу и пробудят ее желание.

Она пощупала свой плоский живот. Было трудно поверить, что она носит ребенка от другого мужчины. Часто Наварро казался ей сном. Мэтт был реальностью. У нее были хорошая жизнь и семья. Было бы глупо разрушить все это. Если бы только она знала, как отреагирует на появление Наварро. Что, если он приедет к ней и скажет: «Я люблю тебя. Я свободен. Я могу остаться навсегда, если ты все еще любишь меня?».

Джесс понимала, что никогда не уедет с ним. Но если он сможет остаться с ней? Сможет ли она нарушить свою клятву Мэтту и во второй раз разбить его сердце?

Джесс заглянула в свою душу и поняла, что ответ — «нет». Да, думала она, это потребует всех ее сил и мужества, но она откажет Наварро, если он вернется. Мэтью Кордель и их жизнь стоили такой огромной жертвы.

Джесс вспомнила разговор с мужем прошлым вечером. Она приняла его слова и согласилась с ними. Молча они вернулись домой. В постели он не стал прикасаться к ней и целовать перед сном, как обычно. Весь день он был молчаливым, серьезным и спокойным, как тот, прежний Мэтт, которого она знала. Она понимала, что он страдает, и страдала сама.

Джесс закрыла повлажневшие глаза и молилась о том, чтобы последующие шесть месяцев прошли как можно быстрее. Пока не родился ребенок Наварро, ее тело было связано с прошлым. Ей оставалось только ждать и надеяться, что из-за своей ошибки она не потеряет свою новую любовь.

На следующее утро мужчины уехали собирать стада. Энни стирала, а Джесси, помыв посуду, пришла поговорить с бабушкой, поделиться с ней своими мыслями.

— Что мне делать, ба? Я чувствую себя такой беспомощной. Я словно в ловушке между ними двумя. Я люблю их обоих, но по-разному. Я не могу быть с Наварро, но у меня есть Мэтт. Он мне нужен, я хочу его, ба, но он не подойдет ко мне, пока думает, что я связана с Наварро.

Марта попыталась утешить свою внучку.

— Мэтт прав, Джесси, — сказала она. — Время лечит.

— Оно может работать и на меня, и против меня. С Наварро я пережила столько нового. До этого я была «сыном» своего отца, а он увидел во мне женщину. Я пытаюсь забыть его, делаю для этого все. Но Мэтт не может забыть моего прошлого. Ему тяжело смириться с тем, что Наварро имел меня так, как он еще нет.

— Он любит тебя, Джесси. Он хочет быть единственным мужчиной в твоем сердце и в твоей жизни.

— Слишком поздно, ба. Я бы так хотела изменить то, что произошло, но не могу.

— Тогда вы с Мэттом должны смириться с этим.

— Надеюсь, у нас это получится. Я действительно люблю его и хочу близости с ним, ба, но я не уверена, что Мэтт мне верит. Я так боюсь потерять его до того, как он поймет, что это правда. Я знаю, какой разрушительной и упрямой может быть гордость.

— Ему тоже нужны время, любовь и терпение, детка.

— Время! — взорвалась Джесси. — Это проклятое слово несет в себе столько же опасности, как и наш враг Флетчер!

— Не надо так волноваться, Джесси. Это может повредить ребенку.

— Ребенок? Все, что я делала в последнее время, было ради ребенка. Ребенок Наварро разрушает мою жизнь с Мэттом. Как бы я хотела, ба, чтобы это был его ребенок.

— Не обвиняй невинного младенца, Джесси, — холодно сказала бабушка.

— Прости, ба. Ты, как всегда, права. Я люблю ребенка и хочу его. Но временами мне кажется, что его и нет вовсе, — сказала Джесси, глядя на свою тонкую талию.

— Это потому, что твое утреннее недомогание прошло, а живот еще не начал расти. Если ты начнешь жить с Мэттом, пока он растет в тебе, это поможет тебе почувствовать, что это его ребенок.

— Мне да, а ему нет. Боюсь, что Мэтт всегда будет видеть, что это ребенок Наварро. Наверное, было ошибкой думать, что он сможет стать нашим.

— Нет, Джесси, это не было ошибкой. Вот увидишь.

— Правда, ба? Как Мэтт перенесет то, что я буду ходить с большим животом, в котором ребенок от другого? Он станет меня ненавидеть. Уж пусть лучше Наварро ненавидит меня, чем Мэтт. Что же мне делать, бабушка? Как мне не потерять любовь и уважение Мэтта, пока я не стала ему женой? Потерять его будет еще тяжелее, чем Наварро. — И Джесс расплакалась.

В это время из гостиной раздался голос Мэтта:

— Джесси! Я вернулся! Я кое-что забыл! Ты где?

Джесс ударилась в панику. Она не могла допустить, чтобы он увидел ее такой. Она вытерла глаза передником и ответила:

— Я здесь, Мэтт!

Он вошел в кухню, посмотрел на Джесси, потом на бабушку, потом снова на Джесси.

— Что случилось? — спросил Мэтт.

— Ей что-то в глаз попало, — ответила бабушка. Это не было совсем неправдой, так как в глазах у Джесс стояли слезы.

Мэтт поднял за подбородок голову жены и заглянул ей в глаза. В них он увидел испуг и муку.

— Вроде ничего нет. Тебе надо будет промыть их. Я пришел за своим дождевиком. По ночам становится довольно холодно. Мы вернемся через несколько дней. Если что-то случится, пришли за мной кого-нибудь из работников. Мы будем на южном пастбище.

— Все будет в порядке, Мэтт. Не волнуйся за меня.

— Это мой долг мужа. Проводишь меня наверх?

— Конечно. — Мэтт обнял жену за талию, и они стали подниматься по лестнице.

В спальне Джесс прислонилась к стене, а Мэтт полез в шкаф за своим дождевиком. Он повернулся к ней, и их взгляды встретились. Мэтт уронил длинный прорезиненный плащ на пол, подошел к ней вплотную, оперся одной рукой о стену позади ее головы, а другой принялся играть ее локоном.

— А еще я забыл сказать, что я люблю тебя, — сказал Мэтт и поцеловал ее. Он выпустил локон и прижал другой рукой ее лицо к своему.