Маргарет Пембертон - Вспышка страсти

Неимоверными усилиями Майлзу удалось вскинуть руки, обхватить Джонатана за затылок и перевернуть его через кресло, так что тому пришлось разжать свою хватку, и оба с шумом покатились на пол, к моим ногам. Майлз кулаком наносил удар за ударом в челюсть Джонатана, а Джонатан снизу вверх бил его ногами. В итоге Майлз растянулся на полу, а Джонатан, усевшись на него верхом, сжал ему горло с такой силой, что на руках вздулись мускулы.

– Нет! Джонатан! Нет!

Но Джонатан смотрел стеклянными глазами и, тяжело дыша, старался окончательно задушить Майлза.

– Негодяй! – хрипел Джонатан. – Подлый, грязный мерзавец!

Схватив свой свитер и на ходу натягивая его, я бросилась из дома и, добежав до виллы Фила, как безумная забарабанила в дверь.

– Что еще… Дженнифер! – Затем он услышал шум борьбы и босиком бросился в ту сторону, во весь голос зовя на помощь.

Майлз уже был почти без сознания, а Фил старался оттащить от него Джонатана, когда в комнату вбежали полуодетые тетя Гарриет, Том и Мэри.

Не замечая, что Мэри молча протягивает мне юбку, а Том и тетя Гарриет поливают водой Майлза, я бросилась к Джонатану и, взяв в ладони его обескровленное лицо, с мольбой попросила:

– Не говори им! Ради Бога, не говори им!

– Все в порядке, Дженни Рен. – Опустив руку, он обнял меня и прижал к себе. – Все в порядке.

– Нет… – Я все еще продолжала плакать. – О, Джонатан, тебя заберут и…

– Нет, любимая. Никто никогда больше не заберет меня у тебя.

Майлз с трудом восстанавливал дыхание, а Том и Фил в нерешительности стояли рядом, готовые схватить его, если он сделает хотя бы малейшее движение.

Убедившись, что Майлз будет жить, тетя Гарриет тяжело опустилась в кресло и с изумительным присутствием духа просто спросила:

– Что случилось?

– Ничего… – быстро ответила я. – Майлз попытался ухаживать за мной и…

– Ничего себе ухаживания, – процедил сквозь зубы Фил, глядя на валявшийся на ковре лифчик.

– Майлз ее шантажировал, – вмешался Джонатан. – Заставил ее раздеться, а затем… – Он посмотрел на меня потемневшими глазами. – А затем вошел я.

– Он лжет! – выкрикнул Майлз. – Он пытался меня убить!

– Почему? – ледяным тоном осведомилась тетя Гарриет.

– Потому что он убил Розалинду! Все взгляды снова обратились к Джонатану, и у меня остановилось сердце.

– Это Майлз посылал Розалинде анонимные письма, – тихо сказал Джонатан.

– Ты лжешь, Краун!

– Меня абсолютно не заботит, что сделал Краун. – Фил больно дернул вверх руку Майлза, – но ты заплатишь мне за то, что обидел Дженнифер! Не сейчас, так позже!

И Том как бы непроизвольно стиснул Майлзу другую руку.

– Вы все против меня! – Майлз посмотрел на них обоих диким взглядом. – Но полиция мне поверит! Они меня выслушают! Вы все за это заплатите!

– Заткнись! – грубо оборвал его Том.

– Неудивительно, что тебе удалось убедить Гарольда, что письма прекратились. Что, испугался за свою роль в новом фильме, да? – сквозь зубы спросил Фил.

– Почему? – Тетя Гарриет не сводила глаз с Джонатана.

– Нанетт и Сару убила Розалинда, – просто ответил Джонатан. – Она покинула вечеринку Фила, чтобы с кем-то встретиться. На вечеринке она выпила, а дорога была темной… Потом она вернулась и повела себя так, как будто ничего не произошло, а через несколько минут Дженни поехала домой. Свернув, чтобы объехать тела, она получила сильное сотрясение мозга и поверила, как и все остальные, что виновата она. Розалинда завела с кем-то любовную интрижку, и Майлз, ревнуя, последовал за ней. Он с самого начала знал, что это сделала она.

– О Господи. – Выражение лица Тома не поддавалось описанию.

– Значит, вот почему она так быстро уехала, – без всякого выражения протянул Фил. – К тому времени, когда полиция начала допрашивать Дженни, Розалинда была уже за много миль оттуда – вместе со своим автомобилем.

– А потом приехал Краун, – взорвался Майлз. – Он все узнал и убил Розалинду!

Мы сидели маленькой растерянной группой, а Майлз чувствовал себя победителем. Фил старался осмыслить то, что было сказано; Том был совершенно раздавлен; тетя Гарриет размышляла; я сидела на полу рядом с Джонатаном, прижавшись к нему, и совсем не обращала внимания на Мэри, которая словно лунатик стояла рядом с Томом.

– Бедное, напуганное дитя, – глубоко, прерывисто вздохнула тетя Гарриет. – Причина всей этой сердечной боли. Но теперь мы по крайней мере знаем правду. Я рада за тебя, Дженни. И не сомневаюсь, что при сложившихся обстоятельствах судьи проявят снисходительность к Джонатану.

– Существует еще одна деталь, – отозвался Джонатан, крепче обнимая меня, и даже Майлз обернулся к нему. – Я не убивал Розалинду. Я вообще ничего этого не знал до того момента, пока не пришел сюда сегодня ночью, чтобы убедиться, что Дженни в безопасности.

Комната передо мной закружилась.

– Я не позволю им арестовать тебя, Джонатан, – шагнула на свет Мэри.

– Сядь, Мэри, – ласково сказал Том. – Ты здесь ничем не можешь помочь.

– Могу. – Она посмотрела на него с каким-то странным выражением. – Знаешь, это я ее убила.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Ни в лице, ни в голосе Мэри не было никаких эмоций, когда она – маленькая унылая фигурка в наспех завязанном на талии шерстяном халате – встала перед тетей Гарриет и сказала:

– Она заставила Тома полюбить ее.

– Нет! Нет! – воскликнул Том и, вскочив на ноги, бросился к жене, но она покачала головой, отказываясь от его объятий.

– Я понимала, что что-то не так. После той вечеринки мы уже не были счастливы, как раньше. Он… – Впервые в голосе Мэри появились эмоции и сделали его глухим. – Он перестал заниматься со мной любовью, а потом мы приехали сюда, и стало еще хуже. Он вел себя так, словно меня не существовало.

Громко застонав, Том закрыл лицо руками и снова опустился в кресло.

– Гарольд уехал в Опорто, а Том сказал, что собирается перед обедом покататься верхом. Я пошла на виллу, чтобы поговорить с Розалиндой, и услышала, как они…

– О Господи. – Лицо Тома стало пепельно-серым. – Ничего не было, Мэри. Это…

– Я вернулась на нашу виллу и стала ждать его, – безжалостно продолжал мертвенно-тихий голос. – Он даже не заговорил со мной, он просто насвистывал. Войдя вслед за ним в ванную, я увидела себя в зеркале и именно в тот момент возненавидела ее. Я никогда не была хорошенькой и, когда Том сказал, что любит меня, не поверила. А теперь у меня дети, и мое тело… – она неосознанно провела рукой по животу, – мое тело теперь не слишком стройное. У Розалинды было все – деньги, муж, который боготворил ее, слава, красота. Зачем ей понадобился еще и мой Том? Она могла заполучить любого мужчину, которого пожелала бы, а мне нужен был только Том.

Мэри медленно посмотрела каждому в испуганные глаза, а потом на залитое слезами лицо мужа.

– Горничная уходила домой, и я попросила ее отнести письмо Розалинде. Я написала, что знаю, что было в других письмах, которые она получала. На самом деле я не знала, но знала, что они ее пугают, а я хотела, ее напугать. Потом я пошла на виллу и взяла из стола Гарольда пистолет. Я не собиралась ее убивать, – совершенно наивно сказала Мэри. – Розалинда была в постели, и когда я сказала, что знаю о ее связи с Томом и что он больше меня не любит, она рассмеялась мне в лицо. – Голос Мэри стал совсем тоненьким. – Она сказала, что я глупая и что могу забирать его, и велела положить пистолет, потому что он заряжен. А затем она сказала… – В широко раскрытых глазах Мэри заблестели слезы. – Она сказала, что он ей больше не нужен… она сказала, что ей с ним скучно, что он отвратительный любовник – только она употребила другое слово. Потом она взглянула на меня и, перестав смеяться, сказала: «Ради Бога, положи эту штуку. Ты не в себе, Мэри. То, что я говорю тебе, ничего не значит…» Но я не сводила с нее глаз, думая, как она красива снаружи и как омерзительна внутри. Потолок над кроватью был зеркальный, и я представила себе ее и Тома… А потом она сказала, что если я ее застрелю, то никто никогда не узнает о Дженни… У нее дрожали руки, на лбу выступил пот, а я просто продолжала смотреть на нее, и больше ничего. Она говорила очень быстро, так быстро, что я с трудом разбирала слова. Она сказала, что, если я ее убью, никто никогда не узнает, что Дженни не виновна, сказала, что кто-то об этом узнал и теперь ей придется все рассказать. Я не понимала, о чем она говорит, я только понимала, что Том никогда не будет смотреть на меня так, как смотрел на нее… Она сказала, что сбила Нанетт и Сару и так испугалась, что даже не остановилась, а теперь кто-то узнал…

Невидящий взгляд Мэри остановился на тете Гарриет. Она помолчала немного и сказала:

– И потом я все поняла. Я представила себе Нанетт и Сару, представила, как она оставила их на дороге, даже не зная, что они мертвы, и подумала о Дженни и ее страданиях, о судебном процессе, о ее фотографиях в газетах и о том, что она так и не стала прежней. И о Джонатане. О том, что Джонатан не женится на Дженни, о том, что он назвал ее лживой сукой и убийцей, о том, как Дженни любит его. И еще о том, что Розалинда сделала с моим Томом. И я нажала на курок.

Никто не пошевелился и не издал ни звука. За окнами в лесу начинали петь птицы, и первые лучи раннего утреннего солнца уже проникали сквозь жалюзи.

Том, который вдруг состарился лет на десять, медленно подошел к жене и обнял ее за плечи. Она молча положила голову ему на грудь, и он, не говоря ни слова, медленно повел ее к выходу, туда, где начинался новый день. Дверь за ними с шумом закрылась, а мы все, так и не пошевелившись, смотрели на пустое место, где только что стояла Мэри. Первым сдвинулся с места Майлз, но никто не сделал попытки остановить его.

– Какой теперь смысл рассказывать полиции обо мне? – с самодовольной ухмылкой бросил он, а когда никто ему не ответил, рассмеялся с подлинным удовольствием и громко хлопнул дверью.

– Дженни, тебе лучше одеться, иначе ты простудишься, – наконец тихо заговорила тетя Гарриет.

Джонатан помог мне подняться на ноги и крепко прижал к себе, не обращая внимания ни на тетю Гарриет, ни на Фила.

В его объятиях, когда его сердце билось рядом с моим, я чувствовала себя в безопасности, и мне не хотелось двигаться.

– Все будет хорошо, Дженни, – ласково сказал Джонатан. – Верь мне.

– Да, я всегда буду верить.

Обессилев от переживаний, я медленно пошла вверх по лестнице, чтобы одеться.

Мэри – убийца. Это невозможно. Однако это она убила Розалинду. Ни один из нас не подозревал ее. Что будет теперь с ней? С детьми? Шок, который мы все испытали, заставил нас на время оцепенеть, но когда я снова спустилась, все уже начали приходить в себя, а я приняла непоколебимое решение: что бы ни произошло, Мэри не должна понести наказание за смерть Розалинды. Мэри не собиралась ее убивать, Розалинда сама откровенно спровоцировала ее. Если бы Розалинда не рассказала ей о Нанетт и Саре, Мэри никогда не выстрелила бы в нее – я была уверена в этом, и мне не нужно было убеждать в этом других.

– Думаю, то, что предложил Джонатан, будет лучше всего… – говорила в этот момент тетя Гарриет, сидя вместе с остальными в кухне. Ее щеки снова слегка порозовели.

– Что именно?

– Чтобы мы не рассказывали полиции о том, что произошло. Мы дадим им возможность провести расследование, и, если они придут к заключению, что это было самоубийство, так это и оставим.

– Ты думаешь, они решат, что это было самоубийство?

– Когда найдут на пистолете отпечатки Розалинды – да.

– Но ее убила Мэри… – Я в замешательстве смотрела на всех троих. – На пистолете будут отпечатки Мэри…

– Дженни, – вздохнула тетя Гарриет, – когда я вошла в ее спальню, я не знала, кто убил Розалинду. Сначала я подумала, что это Гарольд. Я знала, что это кто-то из нас, но Розалинда уже была мертва, а мне была невыносима мысль о будущих страданиях…

– Пока мы тащили Гарольда вниз, тетя Гарриет вытерла пистолет и, вложив его в руку Розалинды, сжала вокруг него ее пальцы, – несколько раздраженно сообщил Фил. – Там полиция его и обнаружила.

– Но это мог быть кто-то другой! Это мог быть Майлз!

– Я понимаю, дорогая. Но у меня не было времени думать, нужно было действовать. А кроме всего прочего, я знала, что Розалинда куда-то отлучалась во время вечеринки у Фила. Когда она прощалась со мной, у нее в волосах блестели дождевые капли… И с тех пор она стала нервной и испуганной. Я не могла этому не удивляться, но и заставить себя поверить, что Розалинда может оказаться такой… тоже не могла.

– Неудивительно, что она оплатила все расходы за твое лечение, – грубо сказал Фил. – А ты полагала, что это из-за любви к тебе.

Я вспомнила ее сияющую красоту и то, как она обняла меня, когда я приехала в «Анклав», как поцеловала меня в щеку – поцелуй Иуды, а не поцелуй любви. А потом я вспомнила, какая она была напуганная, какая жалкая, и сказала: