— Я прошу вас, живите в нашем доме столько, сколько захотите… — он подобрал сумку и подал ей. Анита посмотрела на Берджу, и лицо ее посветлело. Она попыталась улыбнуться. А он смотрел на нее, как на божество, — с обожанием и благоговением.

Анита приблизилась к нему и совершила пронам — глубокий поклон, прикоснувшись правой рукой к его правой стопе, выражая тем самым свое глубочайшее уважение.

Берджу в свою очередь поклонился Аните, приложив руку к сердцу, а потом ко лбу. «Душа моя, сердце мое и мой ум принадлежат вам», — говорил этот жест.

— Еще раз простите! — тихо сказал артист.

Они вошли в дом.

— Вот тебе новые сандалии, Берджу! Это мой подарок. Мы вступаем на новый путь, и ты должен идти по нему в новой обуви.

Берджу, смущенно улыбаясь, стал примерять сандалии, пахнущие новой кожей и клеем. Вся семья, как по команде окружила Аниту.

— Я принесла вам подарки! — сказала она счастливым детям.

— Мама, где ты была? Мы так ждали тебя! Мы даже не спали! — нахмурившись, восклицала Алака.

— Мам, почему ты ушла? — сухо спросил Бету.

— Ну, я же вернулась! — засмеялась Анита и добавила: — Как видите, ходила за подарками.

Бету и Алака, быстро надев обновки, важно расхаживали по комнате.

Бахадур был так обрадован, что не отходил от Аниты ни на шаг, а Божанди с большим аппетитом уничтожила манго, ее любимейший фрукт, которых нет лучше, чем в штате Махараштра, поглядывая на Аниту и издавая приветственные крики.

После завтрака и чая со сладостями Бету сказал:

— Труппа бездельничала два дня. Завтра придется всем выступать.

— Ты прав, Бету, завтра надо обязательно выступить. После обеда устроим репетицию.

Берджу любовался Анитой. Тонкое светлое сари мягко облегало ее стройную, изящную фигуру нежными складками. Украшения загадочно поблескивали. Яркая тика на лбу гармонично сочеталась с красной розой в черных волосах, алым ртом и черными выразительными глазами. Он чувствовал себя счастливым…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Из пустыни Тар дул обжигающий суховей. Днем столбик термометра поднимался столь высоко, что не было никаких сил двигаться…

Венаш Бабу полулежал на диване в своем кабинете. В руках он держал газету «Хиндустан таймс». Шумел кондиционер, наполняя помещение увлажненной прохладой.

Вот уже неделю он чувствовал слабость во всем теле. По всему было видно, что старик занемог не на шутку. Он провел усталой рукой по влажному лбу. Его темные глаза тускло мерцали, окаймленные сетью мелких морщинок. Но кожа на скуластом лице еще сохраняла моложавость, была гладкой и имела приятный оттенок.

«Неужели жизнь моя кончена? — подумал он. — Все — суета сует и томление духа!» — Им овладело полнейшее уныние.

«Прекрасны лунные лучи, прекрасна зеленая лужайка в лесу, прекрасна радость общения с достойными, прекрасны сказания поэм и лицо любимой. Но когда разум постигает бренность всего прекрасного, ничто уже больше не прекрасно», — вспомнилось ему. — Если я уже не могу воздействовать на мир, а лишь он воздействует на меня, то теперь я ненужная игрушка в нем. Творец убирает с лица земли тех, кто полностью реализовал себя или же не реализовал, а, сея зло и раздражение, лишь коптил небо».

Врач, который вчера осматривал Венаша Бабу, был далек от оптимизма. Кишори забеспокоилась. Состояние мужа усугублялось тем, что сегодня он узнал об Аните всю правду от адвоката Чатури, с которым разговаривал по телефону.

Старик велел позвать к себе сына. Когда тот пришел, он тихо сказал:

— Сын мой, ты напрасно родился на свет, похитив юность матери! — его голос был полон негодования и тоски. — Твоя жена извивается в танце перед праздной толпой, словно змея перед флейтой заклинателя, чтобы заработать на хлеб, а ты в это время стремишься захватить ее богатство, узнав, что все решилось в ее пользу! Где же ты был раньше?! Ты выгнал ее с ребенком! Об этом я узнал только сегодня. И еще угрожаешь ей! Был в полиции…

— Кто тебе сообщил об этом? — спросил Авенаш.

— Мать, конечно. Вы ведь вместе выгнали ее и мою внучку… Кстати, а где внучка? Она жива?

— Не знаю… Это не мой ребенок… Если он…

— Что ты сказал?! — громко прервал его отец. Он встал и окинул сына разгневанным взглядом. — Бедный Ганга Дели, мой друг! Знал бы я наперед, что так случится, не просил бы руки его дочери для тебя, недостойного. И дурой она будет, если вернется к тебе… А сейчас, поди с глаз моих! Я устал…

Когда за сыном закрылась дверь, Венаш Бабу сел в кресло и потерял сознание. Кишори, увидев разгоряченное лицо сына, который вышел из кабинета мужа, смекнула, в чем дело, и направилась к мужу. Супруг, уронив на грудь голову и опустив руки, сидел в кресле. Ей показалось, что он мертв. Она подошла ближе и прислушалась. Было слышно, что он дышит. Кишори срочно вызвала врача, который после осмотра пациента сообщил, что ему требуется полный покой и отрешение от суеты и всех забот, иначе сердце может не выдержать.

— Это был сигнал опасности… — сухо констатировал он и удалился, прописав лекарства.

Ситуация складывалась драматично.

«Что делать?» — лихорадочно думала Кишори. Богатство Аниты ускользало из рук, и она в ярости металась по дому.

— Авенаш! Надо ехать к ней! Поедем вместе! Попросим прощения! Если она вернется, мы сразу «убьем двух зайцев».

— А где ее теперь искать? — раздраженно ответил ей сын, прикладывая к голове мокрое полотенце. В животе он чувствовал боли. Его тошнило. — Куда она могла пойти?..

— Конечно же, она вернулась к этому фокуснику, — вкрадчиво посмотрев на сына, сказала Кишори. — Кстати, ты говорил, что видел там девочку. А не ее ли это дочь? — предположила она.

— Может быть ее, но не моя!..

— Придумай что-нибудь! — настаивала мать. — Иначе ты станешь нищим. Не дай господь, если что случится с отцом… — и она опасливо посмотрела по сторонам. — Ты законный муж Аниты, так забери ее!..

Оставшись один, Авенаш погрузился в размышления, но злость, которая волнами накатывалась на него, путала все мысли.

«Надо успокоиться», — подумал он и встал с кресла.

Солнце, медленно догорая, погружалось в синюю бездну океана. Авенаш быстро оделся, спустился вниз и позвонил Радхе в ателье. Она была еще там. Они условились о новой встрече. Затем он связался с Гафуром и попросил его установить местонахождение Аниты.

— Она, вероятно, у того фокусника, — подсказал он бандиту. — И еще: у меня есть одна идея. Встретимся в порту! — он положил трубку, вышел из дома, сел в машину и, нервно сжимая баранку, выехал из ворот.


Авенаш и Радха сидели в небольшом кафе на набережной залива Харбур. Перед ними стояло мороженое в круглых вазочках и бокалы с шампанским…

— Я гляжу, ты очень деловой сегодня. Торопишься? А куда, если не секрет? — спросила Радха, когда отошел официант, принесший кофе. Ее шелковая блузка с глубоким вырезом нежно трепетала от свежего дыхания океана.

Этот вопрос несколько смутил Авенаша, но он быстро овладел собой.

— У меня встреча с друзьями в порту.

— Ты отвезешь меня домой? — спросила она, сверкнув глазами, затененными наклеенными ресницами.

— Конечно, если мы сейчас же уйдем отсюда.

— Ну, как твоя супруга? — вдруг спросила она.

Авенаш вздрогнул.

— Моя?.. А что? Почему ты о ней спрашиваешь?

— Земля слухами полнится! — лукаво улыбнулась Радха. Через мгновение лицо ее обрело бесстрастную маску.

Авенаш с ужасом посмотрел на свою любовницу и только открыл рот, чтобы ответить ей, как Радха резко встала.

— Домой я доеду сама! И учти, дружок: неверных я уничтожаю… Прощай… — и она, покачивая бедрами, звонко застучала каблучками белых босоножек по мраморным плитам тротуара.

«О, женщины! Все зло от них! Разница между газелеокими и пиявками та, что пиявки высасывают лишь немного крови, а женщины высасывают все: рассудок, имущество, силу и счастье…» — подумал Авенаш, вспомнив изречение мудреца, но забыв о том, что сам он — глупец, тупица и ничтожный муж, отец и сын: его мать сохнет от злости и алчности, а отец умирает от невозможности преградить путь злу, несправедливости и корысти…

В сердцах он сплюнул и сел в машину. Его ждали в порту. Миновав доки «Виктория» и «Принсес» Авенаш вырулил на шоссе, ведущее в порт. Он припарковал в машину на стоянке и направился к ярко освещенному пирсу. На темной поверхности моря мерцали, покачиваясь, блики от ярко освещенных судов. Теплая ночь и свежий морской ветер навевали мысли о бессмертии… и в то же время о краткости отдельной человеческой жизни. Но Авенашу были не свойственны подобные ведические настроения. Он не задумывался над тем, что есть его жизнь в сравнении со Вселенной? Он знал точно: он еще силен и красив, и ему во что бы то ни стало надо завладеть богатством. Ради этого он готов на все: подлость, измену, вероломство, убийство…

В порту было тихо и пустынно. Далеко в море переливалось огнями плавающее казино. Запахи моря, рыбы и смолы туманили голову. Справа от него, мягко сияя огнями, проплывали морские трамваи с островов Элефанта и Кросс… Послышался шум приближающейся машины. Хлопнула дверца. Авенаш оглянулся: четкими мелкими шагами к нему приближалась массивная фигура Гафура.

Осклабившись, бандит поприветствовал клиента, и они медленно направились вдоль гранитной набережной.

— Я слушаю вас, господин Авенаш, — с подчеркнутой любезностью пробасил профессиональный делец уголовного мира.

— Мне необходимо срочно установить местонахождение моей…

— Супруги? — подхватил Гафур.

— Да, именно ее. Об этом я уже говорил тебе по телефону. Я думаю, она у этого фокусника.

— Что женщине сладостный покой на супружеском ложе? — хохотнув, прорычал толстяк, с презрением взглянув на Авенаша. — Куда приятней для нее запретные объятья на соломенной подстилке!.. Ха-ха-ха!..

— Замолчи! — грубо оборвал его тот.

— Ну-ну! Вот мы и выходим из себя! Нельзя так, хозяин. В нашем деле требуется сохранять спокойствие и здравый ум, — урезонил его уголовник.

— Я вполне согласен с вами… Ну так вот, — перешел «клиент» к делу, — уже завтра вечером мне хотелось бы знать, где она.

— Пять!

— Хорошо, — Авенаш извлек из заднего кармана брюк приготовленный бумажник и отсчитал половину требуемой суммы в качестве задатка, — остальное потом.

— Благодарю покорно, хозяин, — льстиво ответил Гафур, ловко спрятав деньги в карман рубашки.

— Кроме того, — немного помедлив, сказал Авенаш, — было бы неплохо обратить внимание на его младшую дочь.

— Чью дочь?

— Фокусника.

— Ах, да.

— И выяснить поточнее: чья она? Его или ее?

— Понятно… Я могу идти?

— Да. Это, пожалуй, все на сегодня.

— До свидания, хозяин! Ждите моего звонка! До завтра! — с этими словами Гафур растворился в темноте.


С голубой равнины Аравийского моря после полудня подул легкий бриз, прогоняя огненное дыхание суховея из пустыни Тар, сжигающего все живое. К вечеру жара спала. Воздух увлажнился и приобрел синевато-лиловый оттенок. Круглая луна стояла так низко, что казалось, ее можно потрогать руками. Южный Крест — созвездие великих мореплавателей Колумба, Лазарева, Магеллана — ярко горел в темно-синей пучине мирового эфира…

Мысли Берджу, словно астронавты, плавали между мирами, а его взгляд был устремлен на звезды, или наоборот — взгляд звезд достигал его глаз? Этот неразрешенный вопрос мягко улетучивался из его сознания, исчезнув совсем спустя минуту, — Берджу уснул.

Анита не спала. Она припомнила последние годы своей жизни, полные страдания и отчаяния. Но ей никак не удавалось установить точно, где и когда она бросилась на ослепительно блестящие рельсы железной дороги перед близкоидущим поездом?.. И куда она положила свою маленькую грудную дочурку?.. Все эти годы она старалась предать эту трагедию забвению. Но сейчас, когда она обрела новую жизнь, ее ум, словно археолог, пытающийся найти истоки древних цивилизаций, помимо ее воли, не давая ей спать, производил раскопки в ее памяти.

Внезапно Бету закричал во сне. Это испугало ее. Она встала со своего ложа и, тихо подойдя к мальчику, склонилась над ним.

Мальчик беспокойно метался. Из его уст вырывались непонятные слова… Бету привиделся тот же самый «кошмар», который недавно он видел наяву, когда отец репетировал с Анитой сцену метания кинжалов. Но на сей раз лезвие кирпана пронзило одновременно и отца, и мать. Кровавое зарево, как пламя, обожгло его подсознание. Весь в холодном поту, он вскочил с постели с криком: