— Боже мой! Берджу! — тревожно и радостно воскликнула Анита, словно первооткрыватель, увидевший землю среди пустынных вод.

— Что такое? О чем ты, дорогая? — захлопал тот глазами, ничего не понимая.

— О том, что Алака — моя дочь!

— В этом никто не сомневается! — успокоил ее фокусник будничным тоном.

— Нет, нет! Ты не понял! — Анита порывисто схватила мужа за руку и притянула к себе. Они сели на скамейку рядом с клумбой тюльпанов. — Алака — моя дочь!

— В каком смысле? — переспросил растерявшийся Берджу.

— В том смысле, что я родила ее…

Артист застыл, как изваяние языческого божества. На языке у него вертелся вопрос, который он не смел произнести. Кое-как справившись со своим замешательством, он еле слышно выдавил из себя:

— Ты?! Как же так?!

— Когда родился ребенок, я решила снова вернуться к Авенашу, но он не признал его своим и снова выгнал нас вон, прямо под дождь. Этому всячески способствовала свекровь. И все по той же причине: оттого, что я осталась без наследства, так как мой отец разорился. Деньги оказались для них священней самой жизни на земле, как говорится, волосы дороже головы!.. Напоследок они оскорбили меня такими страшными словами, что и повторять не хочется, заодно облив грязью и мою невинную девочку… Я ведь даже не успела дать ей имени…

— Алакой ее назвал Бету, — вставил Берджу.

— Они выгнали нас в дождь, на улицу без всяких средств к существованию! Они убийцы! И должны понести наказание! Моя дочь отомстит за себя и за меня!

— Господь накажет этих негодяев! Я уверен! — грозно вторил Аните муж, нежно прижимая ее к себе.

— Я… я упала рядом с поездом на рельсы и потеряла сознание, а моя дочь оказалась в мусорном ящике! Боже! И она жива!.. — Анита подняла руки к небу, и по ее щекам потекли слезы покаяния, счастья и воскресения… Силы покинули молодую женщину, и она упала на траву.

Берджу совсем растерялся. Он не знал, что делать, и только приговаривал:

— Анита! Анита! Ведь это великая радость! Ты нашла свою дочь! О, Боги! О, Творец наш Всевышний, слава тебе!

Анита рыдала. Берджу осторожно приподнял ее и стал вытирать слезы.

— Теперь все будет хорошо, милая! У нас с тобой праздник. Настоящий праздник!

— Да?

— Конечно!

— Ах, Берджу, что за глупости я говорю! Любимый, если бы не ты, что было бы с Алакой?! Ты — мой повелитель! Ты — мой Бог, Берджу! Ты спас мою дочь, ты воспитал ее! Ты дал ей кров и отцовскую ласку! А дети спасли мне жизнь! Вы все для меня дороже самой жизни. И я отдам ее за вас без колебаний! — и она снова залилась слезами.

Бахадур подошел к Аните, виляя пушистым хвостом, и лизнул ее в щеку. Она стала понемногу успокаиваться.

Супруги так и просидели до утра, тесно прижавшись друг к другу. Это были отец и мать, которая обрела свою кровную дочь.

— Берджу, — тихо сказала Анита, — все эти годы у меня было такое ощущение, как будто я несу на своих плечах и на сердце незримую черную скалу, которая вот-вот упадет и раздавит меня. Ты один поддержал меня, дал мне силы своей любовью. А сейчас, когда я узнала, что Алака — моя дочь и что только ты — причина ее спасения, эта скала упала с моих плеч и сердца. Я свободна, любимый! Я прежняя Анита! Ты видишь перед собой ее новое воплощение — аватару!

Берджу был растроган. Первый луч солнца горячей стрелой пронзил светящийся небосвод и упал на проснувшуюся землю…


Короткие часы тропической ночи проходят быстро. С первыми проблесками зари город снова оживает.

Муниципальные свиперы — подметальщики из касты неприкасаемых принимаются за уборку. Они босые, в грязных чалмах, в руках у них — веники и совки. На корточках или сгибаясь до земли, подметальщики шаг за шагом передвигаются по мостовой, наводя чистоту.

В сквере, на зеленой полянке, энтузиасты гимнастики проделывают упражнения по древней системе «йоги». Один из них сидит, закинув ногу за шею, другой делает вращательные движения мышцами живота, третий, заткнув пальцами нос и уши, на долгие минуты задержал дыхание, четвертый стоит на голове…

Это — «часы пота», интенсивного труда в основном интеллигенции, время, когда жара еще не вошла в свою силу и солнце еще не бросило обжигающий, как огонь, луч.

В длинных красных рубашках с бляхами тянутся к вокзалам носильщики. На фабрики и заводы пешком, на автобусах или на велосипедах направляются рабочие. У многих из них под мышкой — медная кастрюлька с обедом.

В это утро Бахадур и Божанди не спеша шествовали по пригородной дороге за продуктами в свои лавки и на рынок.

Первыми мимо них с песнями и криками веселой толпой промчались велосипедисты-молочники — дудхвала, игнорируя самые элементарные правила движения. Их велосипеды без тормозов и сигналов были увешаны большими бидонами с молоком.

Бахадур привык к этому и не обращал ни малейшего внимания на происходящее, тем самым демонстрируя свое скептическое отношение и к торговцам «этим противным молоком», и к средству их передвижения. В отличие от него Божанди с завистью взирала на велорикш и, конечно, на автомобили, все еще лелея в душе свою заветную мечту.

Несмотря на ранний час, вся семья Берджу уже была на ногах. Алака успела побывать у соседа-молочника, откуда принесла трехлитровый бидон, наполненный ароматным парным молоком.

Анита, словно девчонка, веселилась и бегала по двору. Она чувствовала, что стала прежней, что вновь обрела себя.

Берджу не уступал ей, проявляя мальчишество и непосредственность. Большой ребенок Берджу нашел спутницу жизни! Такую же поэтичную и чистую душой, как и он сам. Было отчего веселиться.

Когда вернулись четвероногие «снабженцы», отец семейства объявил, что сегодня праздник и они позавтракают не дома, как обычно, а в кафе.

— А какой праздник? — спросила Алака.

— По случаю предстоящего поступления Бету в школу! — слукавил Берджу, так как мотив праздника был совсем другим.

Бету кое-что слышал из ночного разговора родителей и обо всем догадался, но предпочел дипломатично промолчать и только задорно блеснул умными и чистыми глазами.

* * *

Семья уличного комедианта в полном составе весело шла по городской улице. Солнце уже поднялось над горизонтом. На работу ехала целая армия мелких служащих, клерков-бабуджи. У каждого на руле велосипеда — медные судки.

— А что в этих судках, мама? — прищурившись от солнца, спросила Алака.

— В них чапати — пшеничные лепешки, — ответил Берджу, — и сладости из творожной массы.

— А мы будем есть чапати и сладости? — лукаво взглянув на отца, спросил Бету и подморгнул ему.

— Конечно, сынок! Ну вот, мы и пришли. Прошу рассаживаться.

В кафе самообслуживания, приютившемся под могучим манговым деревом, было немноголюдно. Через несколько минут стол был накрыт. Дымились свежие чапати, пестрел салат из сладкого перца, помидор и огурцов, стояли бокалы с соком манго. Около Божанди лежали два апельсина. Она не спеша очистила их и принялась с удовольствием поглощать. Покончив с ними, она бросила корки в урну.

Когда завтрак подошел к концу, солнце поднялось уже довольно высоко. Стало нестерпимо жарко. Улицы наполнились шумом. Послышался дробный стук барабана, и они увидели бандарвалу — дрессировщика обезьян, который шел от дома к дому, ведя на веревке двух макак, одетых в грязноватые кукольные платьица.

— За одну рупию они вам станцуют, изображая жениха и невесту! Только за одну рупию! — время от времени восклицал бандарвала.

Божанди взирала на макак со снисхождением.

«Во-первых, я — хануман, во-вторых, умею проделывать такое, что им до меня далеко! Да и одежда у меня с иголочки, можно сказать», — гордо подумала она и взобралась на плечо к Аните, обняв ее левой лапкой за шею.

— Бету, а я рассказывал тебе о заклинателях змей?

— Да, отец. Им удаляют зубы. И они все глухие. А пляшут они не под звук флейты, а под ее движение.

— Мне кажется, я слышу — звучит свирель из полой тыквы! — воскликнула Анита.

— Это сапвала — заклинатель змей! — торжественно изрекла Алака.

— Да, моя милая! Ты угадала, — подтвердил Берджу. — Около Дели есть деревня, да и где-то недалеко от нас тоже, где из поколения в поколение воспитываются заклинатели змей. Это трудная и опасная профессия. Ею занимаются в основном люди из племени ком йоги. Вначале надо… что сделать?

— Поймать змею! — ответил мальчик.

— Верно, молодец! Потом необходимо обезвредить ее ядовитые зубы и только тогда работать с ней. Иногда заклинатель приводит с собой и юркого зверька — мангусту. За хорошую плату он может показать бой мангусты с ее заклятым врагом — коброй.

— Наша Божанди тоже однажды оторвала кобре голову, — заметил Бету, — когда змея заползла в колыбель Алаки, а Бахадур первым, учуяв опасность, схватил змею.

Удивленная Анита нежно провела рукой по загривку Божанди.

— Отец! Мы ведь собирались завтра выступать? — спросил мальчик. — А ты, мама, завтра свободна?

— Конечно свободна, сынок! Завтра я буду танцевать лучший в своей жизни танец! — и она прижала к себе весело скакавшую на одной ножке родную дочурку.

Навстречу им шел высокий крестьянин. Бету и Алака мигом оказались около него. Минуту спустя, его буквально облепила детвора. Стоял шум, гам, крик и смех — беззаботный, лучший на свете детский смех. На плече у крестьянина лежали длинные круглые палки, похожие на стволы бамбука. Это были ганна — стебли сахарного тростника. За несколько анн Бету купил две ганны. Всю дорогу до дома дети молчали, занятые пережевыванием сладкой мякоти. Им добросовестно и со знанием дела помогала Божанди.

Бахадур, безразличный к растительной пище, спокойно шел с правой стороны от своего великого хозяина, рядом с которым легко шагала Анита, облаченная в сари цвета спелого лимона. Ее глаза светились счастьем, а в украшениях играли яркие лучи солнца.

Длинная белая рубашка из домотканой хлопчатобумажной ткани кхади с разрезами по бокам подчеркивала статную, широкоплечую фигуру Берджу. На нем были длинные светлые брюки из той же ткани и легкие сандалии — повседневная рабочая одежда фокусника-джадугарга. Артист был весел и доволен: сегодня Анита была прекрасна.

— Как замечательно все сегодня выступили! И Божанди, и Бахадур! Просто дух захватывает.

— Главное, неплохо заработали! — надломленным голоском заметил Бету.

— Ты становишься расчетливым, сын. Наверное, будешь финансистом.

— Ведь за учебу платить надо, отец! — обиженно отозвался мальчик.

Анита улыбалась и время от времени грустно посматривала на Алаку.

— Я тоже довольна сегодняшним выступлением. Дети были великолепны. Настоящие артисты. У них прекрасный слух и чувство ритма. И артистичность неплохая. Но подучиться им не помешало бы, — добавила она, помолчав.

— Учиться — никогда не лишне, — согласился с ней муж.


Адвокат Чатури изнывал от жары. Кондиционер в его кабинете не работал. Секретарша уже дважды приносила ему чай, который так и не снял усталости. Пот мелким бисером скатывался по его круглому упитанному лицу. Он промокнул батистовым платком свою лысину, поблескивавшую в лучах предзакатного солнца.

«Горячий, хоть чапати поджаривай!» — с досадой подумал он, находя удовлетворение лишь в том, что его еще не покинуло чувство юмора.

В последний месяц дел у него было невпроворот. Завтра предстояло еще одно судебное разбирательство, где он будет выступать в качестве защитника одного из богатых проходимцев из сферы бизнеса. Коррупционеры не давали ему покоя…

Дело Аниты Дели было давно закончено, но не закрыто, поскольку он так и не встретился с ней. Авенаш заверил адвоката, что она гастролирует где-то в Европе, и настаивал на своем поручительстве. Но это противоречило закону, и Чатури не согласился.

— Сита! — хрипло позвал он секретаршу.

Дверь бесшумно открылась, и легкий сквознячок ласково овеял его разгоряченное лицо и голову.

— Дверь пусть будет открытой, — попросил он ее.

— Я слушаю вас, шеф, — мягко и вкрадчиво проговорила Сита.

— Свяжитесь еще раз с Авенашем Бабу… хотя нет, не надо. Это подлый субъект. Лучше вот что, Сита, позвоните в «Джатру» — народный театр, и справьтесь, где находится некая Анита Дели. Затем… найдите ее дело. И попросите ее, где бы она ни была, пусть свяжется со мной лично. Я все понятно объяснил?

— Хорошо, шеф, все будет исполнено! — и она направилась к двери.

— Вы куда?

— Звонить в «Джатру», — улыбнулась Сита и окинула взглядом круглую, плотную фигуру своего уважаемого шефа, которого она сравнивала, никому в этом не признаваясь, с императором Акбаром.