— Пожалуй, — неловко пробормотала Августа, вскакивая со скамьи. — Не вижу для себя особого выбора при сложившихся обстоятельствах. Если я откажусь, вы, конечно же, скажете, что правила приличия требуют, чтобы я танцевала с вами хотя бы потому, что мы помолвлены.

— Вы хорошо меня знаете, — прошептал Гарри, предлагая ей руку. — Я же помешан на правилах приличия…

Он не мог не заметить, что Августа по-прежнему упрямо стискивает зубы, ступив с ним на залитый светом паркет бального зала.


Значительно позже тем же вечером Гарри вышел из своей кареты на Сент-Джеймс-стрит и поднялся по ступеням крыльца одного весьма солидного заведения .

Дверь перед ним немедленно распахнулась, и он оказался в той исключительно располагающей атмосфере дружелюбия, которую может создать только отличный клуб для джентльменов.

Трудно найти обстановку более приятную, чем здесь, размышлял Гарри, усаживаясь у камина и наливая себе бренди. Неудивительно, что Августа решила развлечь Салли и ее подруг неким подражанием клубу «Сент-Джеймс». Этот клуб был бастионом, защищавшим от внешнего мира, убежищем, чуть ли не родным домом. Здесь каждый имел возможность побыть в одиночестве или подыскать себе подходящую компанию.

В таком клубе человек мог расслабиться и отдохнуть в обществе друзей, испытать судьбу за игральным столом или же что-то выяснить в приватной беседе. Сам Гарри за последние несколько лет, пожалуй, слишком многое выяснял конфиденциально.

Несмотря на то что во время войны он почти не покидая Континент, Гарри, приезжая в Лондон, старался непременно заглянуть в свои любимые клубы. И если не имел возможности лично передать туда чек, то не забывал проверять, сделано ли это и состоят ли его агенты в членах какого-нибудь респектабельного клуба. То, какие секретные сведения можно было получить в подобных заведениях, всегда поражало Гарри.

Именно здесь, например, ему когда-то удалось узнать имя человека, ответственного за гибель одного из лучших агентов британской разведки. Прошло совсем немного времени, и с убийцей произошел несчастный случай, приведший к его смерти.

В другом, не менее знаменитом заведении на той же Сент-Джеймс-стрит

Гарри договорился о покупке дневника одной известной куртизанки.

Ему сообщили, что эта дама любила поразвлечься с французскими шпионами, которые в качестве «презренных эмигрантов» кишели в Лондоне во время войны.

Во время дешифровки простейшего кода, с помощью которого дама записывала свои воспоминания, Гарри впервые наткнулся на кличку Паук, однако куртизанка погибла прежде, чем Гарри успел переговорить с ней. Заплаканная служанка рассказывала, что один из любовников ударил ее хозяйку ножом в приступе необузданной ревности. И разумеется, служанка понятия не имела, кто именно из многочисленных любовников дамы совершил преступление.

Загадочная кличка Паук преследовала Гарри в течение всей его деятельности на благо короны. Люди погибали в темных аллеях, успев произнести это слово. В перехваченных письмах французских агентов в заслугу Пауку ставились провалы лучших британских агентов. Не раз перехватывались записи о передвижении войск, военные карты, которые, видимо, предназначались для передачи таинственному Пауку.

И до сих пор имя человека, которого Гарри с давних пор привык считать своим личным врагом и противником в великой «шахматной игре», оставалось нераскрытым. К несчастью, все это время сам Гарри был слишком занят разгадыванием других головоломок. А ему бы следовало больше уделять времени разгадке тайны Паука.

С самого начала интуиция подсказывала ему, что Паук не француз, а англичанин. Гарри ужасно раздражал тот факт, что предателю удалось уйти от правосудия. Из-за Паука погибло много отличных агентов и просто честных солдат.

— Пытаетесь угадать свое будущее по языкам пламени, Грейстоун? Сомневаюсь, что вы прочли в камине хоть какой-нибудь ответ.

Гарри поднял голову: манерно-медлительный голос Лавджоя нарушил его спокойные раздумья.

— Я так и думал, что рано или поздно вы явитесь сюда, Лавджой. Я как раз хотел переговорить с вами.

— Вот как? — Лавджой налил себе бренди и небрежно прислонился к каминной доске. Он слегка взболтал золотистую жидкость в бокале, и его зеленые глаза вспыхнули недобрым огнем. — Сначала позвольте мне поздравить вас с помолвкой.

— Благодарю вас. — Гарри ждал продолжения.

— Мисс Баллинджер, как мне кажется, вовсе не принадлежит к вашему типу женщин. Боюсь, она унаследовала все фамильные качества — и беспечность, и склонность к проказам. Это будет весьма странный брак, если вы позволите высказать мое личное мнение…

— Не позволю. Сохраните свое мнение при себе. — Гарри холодно улыбнулся. — Я также возражаю против того, чтобы вы танцевали вальсы с моей невестой.

На лице Лавджоя было написано злобное ожидание.

— Мисс Баллинджер очень любит танцевать вальс и утверждает, что я умелый партнер.

Гарри снова уставился в огонь.

— Будет лучше для всех нас, если вы подыщете себе другую леди для демонстрации ваших способностей к танцам.

— А если я этого не сделаю? — усмехнулся Лавджой. Гарри глубоко вздохнул и встал, с сожалением покидая удобное кресло.

— А если вы этого не сделаете, то вынудите меня принять иные меры, чтобы оградить мою невесту от вашего назойливого внимания.

— И вы действительно думаете, что вам это удастся?

— Да, — заявил Гарри. — Полагаю, что удастся. И я непременно сделаю это. — Он взял бокал с недопитым бренди и одним глотком осушил его. Затем, не говоря ни слова, повернулся и направился к дверям.

Вот вам и поспешные заявления относительно того, что он не станет драться на дуэли из-за женщины! Гарри понимал: он только что едва не вызвал Лавджоя на дуэль. Если бы тот не внял предупреждению, все, вполне возможно, закончилось бы дурацкой мелодрамой с поединком на пистолетах ранним утром.

Гарри покачал головой. Он был помолвлен всего лишь двое суток, а его невеста уже доставила ему немало волнений, нарушив его спокойную, размеренную жизнь. Вот уж действительно можно только гадать, что ждет его после свадьбы!


Августа, поджав ноги, сидела в синем кресле у окна библиотеки и хмуро глядела на лежавший на коленях роман. Она пыталась сосредоточиться и прочитать хоти бы страницу, однако не успевала одолеть и один абзац, как тут же снова отвлекалась, и ей приходилось начинать все сначала.

В последнее время она не могла думать ни о чем, кроме их отношений с Гарри! Она просто не понимала, каким образом стремительно развернувшиеся события привели ее к такой ситуации.

И самое главное, она никак не могла разобраться в собственных чувствах! С тех пор, как она оказалась на ковре в библиотеке Гарри, совершенно ошеломленная взрывом первой страсти, она постоянно пребывала в каком-то смятении.

Каждый раз, стоило ей закрыть глаза, она вновь ощущала волнующий вкус его поцелуев. Ее преследовал жар его губ. А воспоминания о том, как он касался ее тела, до сих пор вызывали у нее головокружение.

И Гарри по-прежнему настаивал на заключении брака.

Когда дверь в библиотеку приоткрылась, Августа с облегчением оторвалась от книги.

— Ах вот ты где, Августа. А я тебя ищу! — Клодия, улыбаясь, вошла в комнату. — Что ты читаешь? Очередной роман, наверное?

— Это «Собиратель древностей». — Августа закрыла книгу. — Очень увлекательно, масса всяких приключений, потерявшийся наследник и сколько душе угодно хитроумных побегов.

— Да-да. Новый «Уэверлийский роман».

— Мне следовало бы догадаться. Что, пытаешься определить, кто автор?

— Без сомнения, Вальтер Скотт. Я просто уверена.

— Как и большинство читателей, очевидно. Могу поспорить, он хранит свое авторство в тайне только для того, чтобы книги лучше распродавались.

— Я так не думаю. Они весьма популярны и очень нравятся публике. Их покупают по той же причине, что и эпические поэмы Байрона. Их очень интересно читать. Хочется быстрее переворачивать страницы, чтобы узнать поскорее, что же случилось дальше.

Клодия посмотрела на нее с легким упреком:

— А ты не думаешь, что теперь, когда ты стала невестой, тебе стоило бы почитать что-нибудь более возвышенное? Одна из маминых книг больше подошла бы молодой леди, которая собирается замуж за столь серьезного, прекрасно образованного человека. Ты же не захочешь разочаровать графа своим легкомыслием?

— Грейстоуну, на мой взгляд, совсем не повредит беседа с легкомысленной особой, — проворчала Августа. — Этот человек порой кажется таким ужасным пуританином! Весь зашнурованный! Если хочешь знать, он уже сообщил мне, что я не должна танцевать вальс с Лавджоем!

— Неужели? — Клодия села напротив кузины и налила себе чашку чаю из чайника, стоявшего на краешке стола.

— Да он просто приказал мне больше не делать этого.

Клодия задумалась:

— Что ж, возможно, он и прав. Лавджой слишком легкомысленный человек. Может быть, я говорю лишнее, но уверена, что он не в состоянии будет удержаться от соблазна, оказавшись в обществе дамы, позволившей ему слишком много вольностей.

Августа воздела очи к небесам, умоляя Господа дать ей терпение.

— С Лавджоем очень легко общаться, и справиться с ним ничего не стоит. К тому же он настоящий джентльмен. — Она прикусила губку. — Клодия, ты не очень рассердишься, если я задам тебе один не слишком деликатный вопрос? Я бы хотела посоветоваться с тобой относительно некоторых правил приличия… Я уверена, что уж ты-то, разумеется, дашь мне самый лучший совет.

Клодия выпрямила свою безупречно прямую спину и строго посмотрела на кузину:

— Я постараюсь дать тебе самый лучший совет, Августа. Что тебя тревожит?

Августа вдруг пожалела, что затеяла этот разговор. Но теперь было уже слишком поздно. И она заговорила о том, что так сильно тревожило ее после вчерашнего бала.

— Как ты полагаешь, джентльмен действительно имеет право считать, что дама дала ему определенные обещания тем, что позволила себя поцеловать?

Клодия нахмурилась, тщательно обдумывая заданный вопрос:

— Совершенно очевидно, что леди не должна позволять подобных вольностей никому, кроме своего мужа иди жениха. Мама очень ясно выразила эту мысль в своей книге «Советы о том, как следует вести себя юной леди».

— Да, я знаю, — нетерпеливо проговорила Августа. — Но давай будем реалистками. Все бывает. Все люди иногда целуются украдкой в саду, и все мы об этом знаем. И до тех пор, пока они сами хранят свои отношения в тайне, никто не считает, что им следует объявлять всему свету о своей помолвке.

— Я надеюсь, ты говоришь об этом чисто гипотетически? — спросила Клодия, вдруг проницательно посмотрев на Августу.

— Абсолютно гипотетически. — Августа беспечно помахала в воздухе рукой. — Мой вопрос возник в результате обсуждения данной темы с некоторыми моими… хм… подругами из «Помпеи», и мы тщетно пытались прийти к достойному выводу о том, что же все-таки следует ожидать от женщины в подобных обстоятельствах.

— Без сомнения, было бы лучше, если бы ты воздержалась от подобных дискуссий, Августа.

Августа стиснула зубы:

— Да, без сомнения. Но все же есть ли у тебя какой-нибудь ответ на мой вопрос?

— Ну, я полагаю, что, в общем-то, предосудительно позволять мужчине целовать себя, однако это не выходит за грань приличий, если ты понимаешь, что я имею в виду. Можно, конечно, пожелать, чтобы данная леди имела более четкие представления о правилах приличия, тем не менее нельзя полностью обвинять ее за один украденный поцелуй. По крайней мере, я бы этого делать не стала.

— Да, вот и у меня точно такое же мнение! — с готовностью подхватила Августа. — И разумеется, замешанный во все это джентльмен не имеет ни малейшего права считать, что данная леди дала ему обещание выйти за него замуж, только потому, что он проявил некоторую наглость и украл у нее поцелуй.

— Ну…

— Господь свидетель, я бродила по саду во время прошлого бала и видела немало леди и джентльменов, которые целовались. И никто из них почему-то не бросался немедленно в зал и не объявлял во всеуслышание о своей помолвке.

Клодия медленно покачала головой:

— Нет, я не думаю, что со стороны джентльмена было бы порядочно считать, что дама уже дала ему твердое обещание, всего лишь обменявшись с ним поцелуем.

Августа улыбнулась, удовлетворенная и успокоенная:

— Конечно же непорядочно! Это в точности соответствует моим собственным умозаключениям, Клодия. И я так рада, что наши мнения совпадают!

— Но, разумеется, — рассудительно продолжала Клодия, — если было что-то еще помимо поцелуя… то обстоятельства приобретают совсем иную окраску.

Августа вдруг почувствовала головокружение.

— Неужели?

— Да, совершенно определенно. — Клодия отпила чаю, обдумывая тонкости гипотетической ситуации. — Совершенно определенно! Если указанная дама ответила на подобные ухаживания со стороны джентльмена и проявила хотя бы какой-то намек на страсть, то есть позволила ему, например, гораздо большую близость или же каким-либо образом поощрила его…