Его манеры оказались менее обещающими, чем внешность, но поскольку она уже устроила сцену в этот вечер, ей ничего не оставалось, как только согласиться. Маркиз взял ее за талию и повел в танце.

Когда она касалась его, волшебное ощущение становилось сильнее. Интересно, чувствовал ли он то же самое?

— Это грубость по отношению к Лайонелу, — строго сказала она, чтобы только оторвать свой взгляд от его загадочных глаз.

— Вы так считаете? — Рука, обхватившая талию, все ближе и ближе притягивала ее к себе. — Я предпочитаю думать, что просто взял верх.

— Ради чего?

— Ради вас, — ответил он без малейшего колебания. — Нужна ли другая цель?

Она разочарованно вздохнула. Все те же истасканные излияния.

— Итак, из всех присутствующих здесь леди вы выбрали именно меня. — Она не могла понять, зачем ей нужен этот разговор.

— У меня безупречный вкус.

— Возможно. Но всем известна ваша репутация, и все отворачиваются от вас.

Что-то снова промелькнуло в его взгляде.

— И тем не менее вы танцуете со мной.

— У меня не оставалось выбора.

— Как видите, я действую весьма успешно. Для меня вальс — только начало.

Их тела покачивались, бедра соприкасались, и горячее чувство, которое Виктория испытала, впервые увидев его, вернулось к ней с утроенной силой. Возможно, Марли кружил ее слишком энергично, так как что-то продолжало дрожать у нее внутри.

— Значит, у вас есть дальнейшие планы относительно меня, милорд?

— Я был бы дураком или полуразложившимся трупом, если бы не имел подобных планов. — Его голос напоминал рычание, он был чувственным и очень уверенным.

— И все же вам не удастся шокировать меня.

Юмор засветился в янтарных глазах.

— Держу пари, что удастся. — Его взгляд остановился на ее губах. — Мы начнем с поцелуев, глубоких и медленных, которые длятся бесконечно долго и заставляют вас таять изнутри.

«О небеса, он так хорош, но все же не единственный, кто обладает сообразительностью».

— Сначала объясните, почему вам хочется поцеловать меня, лорд Олторп, принимая во внимание, что еще пять минут назад вам было интереснее беседовать с Марли, чем танцевать со мной.

На этот раз Виктория почувствовала, что завладела его вниманием. Ничего не изменилось — ни выражение его лица, ни то, как он держал ее, но она вдруг поняла, почему Олторп заметил ее с другого конца бального зала леди Фрэнтон и почему она не ощутила его присутствия раньше. Он не хотел этого.

— Вы должны позволить мне загладить мою невнимательность. Нет ли здесь более уединенного уголка, где я бы смог извиниться перед вами?

Она вовсе не собиралась спасаться бегством от скрытого смысла его слов и позволить ему подумать, что он испугал Лисичку Фонтейн. Никому еще не удавалось добиться этого. Кроме того, сейчас Виктория еще не была готова позволить ему ускользнуть.

— К сожалению, леди Фрэнтон заперла все двери, за которыми имеются укромные уголки.

— Проклятие! — Он бросил хмурый взгляд на толпу ее поклонников. — Мы могли бы…

— За исключением ее знаменитого сада.

Вот так. Она не позволила ему обмануть себя. Теперь он мог отказаться от своего вызова.

Однако вместо того, чтобы придумать извинения и остаться в безопасности на публике, маркиз улыбнулся.

— Сад. Могу ли я извиниться перед вами в саду, мадам?

Теперь уже она не могла уклониться, так как предложение исходило от нее.

— Мне не нужны извинения. — Виктория надеялась, что она не выглядит так, словно потеряла рассудок. — Впрочем, вы можете объясниться и здесь, если хотите.

Они уже приблизились к другой стороне зала, и достаточно было проскользнуть через одну из приоткрытых дверей, расположенных на западной стене, чтобы очутиться в саду леди Фрэнтон. Этот экзотический сад уже много лет завоевывал всевозможные призы, и если бы Виктория не бывала здесь днем, она потерялась бы уже в двадцати футах от дома. Кое-где горящие факелы освещали дорожки из каменных плит, которые петляли среди растительности, соединяясь в кольцо вокруг маленького пруда в центре сада. Теперь, когда они вышли из танцевального зала, девушка ожидала, что Олторп растеряется, по всей видимости, он никак не предполагал, что она присоединится к нему, и ему просто хотелось поддразнить ее. Никто никогда не уводил графских дочерей публично, чтобы соблазнить их.

Однако какая-то частица ее желала, чтобы это было именно так. Скука быстро испарилась; ей хотелось приникнуть к нему, и пусть прикосновения окутают ее, как его слова и голос уже окутали ее чувства.

— Ваши оправдания, милорд! — подсказала Виктория. Если он намеревался отступить, то ей хотелось, чтобы это произошло поскорее и маркиз перестал мучить ее своим присутствием.

Они остановились под лиловыми цветами глицинии, запах которой витал вокруг, подавляя своей тяжелой летней сладостью.

— Ну, — он с любопытством глянул на нее, однако не выпустил ее локоть, — на чем мы остановились? Ах да, я должен принести… извинения.

Девушка отважно встретила его взгляд, напоминающий кошачий. Под бархатом держащей ее руки она чувствовала сталь мышц.

Маркиз остановился между ветвями глициний и прижался к ней своим гибким мускулистым телом.

Он явно чего-то хотел от нее.

— Ранее я была не права. — Она старалась не повышать голос.

Его взгляд скользнул вниз, затем вернулся к ее лицу.

— Не правы в чем?

— Когда я впервые увидела вас, то подумала, что вы напоминаете вашего брата. Но вы совсем непохожи.

Длинным пальцем Олторп дотянулся до ее растрепавшегося локона и погладил его.

— Как долго вы знали этого тупицу?

От легкого как пух прикосновения по телу Виктории пробежала дрожь. Это встревожило ее, поскольку его вопрос звучал оскорбительно.

— Маркиза Олторпа все очень уважали.

— А я нет? Едва ли это открытие.

О Боже, он снова заставляет ее дрожать.

— Не могу понять, почему вы так плохо отзываетесь о своем брате.

Синклер придирчиво изучал ее лицо в мерцающем пламени факела, и у нее сложилось впечатление, что его занимало что-то еще, помимо флирта.

— Очевидно, не все, кто-то ведь прострелил ему голову.

Девушка оцепенела.

— И вам совершенно безразлично, что он мертв?

Он пожал плечами:

— Смерть есть смерть. — Его губы чуть дрогнули. — Я правильно слышал, что Марли называл вас Лисичкой?

Неожиданно все обрело смысл.

— Значит, весь этот разговор был лишь попыткой заманить Лисичку Фонтейн в сад, чтобы потом похвастаться победой перед дружками?

На секунду маркиз замер.

— А что, если и так? — Его чувственный рот сложился в легкую улыбку, от которой у нее перехватило дыхание. — Кроме того, у меня нет друзей. Есть только соперники.

— Итак, вы хотите поцеловать меня.

— Наверняка это не удивляет вас. — Он приподнял ее головку. — Вас ведь целовали раньше? Например, Марли.

Виктория едва удержалась от импульсивного желания облизнуть губы.

— Множество раз. И не только Марли.

— Но не я. — Олторп нежно взял ее лицо в ладони. С тихим прерывистым вздохом, который вовсе не был характерен для нее, Виктория скользнула руками по его плечам, стараясь поближе прижаться к нему.

Он медленно склонился к ней, теплые пальцы скользнули вниз, остановились, затем коснулись бедер, опускаясь все ниже. Ее пальцы запутались в его густых волосах, и Виктория попыталась управлять горячим крепким соприкосновением их губ. Все, что ей удалось услышать, это прерывистое дыхание и шум бежавшей по ее венам крови. Она никогда не чувствовала себя такой горячей, возбужденной и распущенной.

Отдаленная, мечтательная часть ее существа ощутила легкий холодный ветерок, который не способен был остудить начинавшийся пожар. К счастью, за ее спиной оказалось дерево, иначе она не смогла бы стоять прямо.

— Виктория!

В донесшемся до нее голосе звучала ярость. Граф Стиветон, должно быть, выкрикнул ее имя раз пять, но она впервые услышала его.

Оторвавшись от губ Олторпа, девушка с трудом перевела дыхание.

— Да, отец.

Бэзил Фонтейн стоял на берегу пруда и смотрел на нее. Его рука так крепко сжимала бокал с мадерой, что Виктория удивилась, как это он не раздавил его.

— Что, Бога ради, вы тут делаете? И перестаньте наконец обниматься!

Каким-то образом во время их поцелуя маркиз поднял юбку красавицы до бедер, так что в свете луны можно было увидеть чулки и шелковое белье. Теперь он медленно выпускал ее из своих объятий.

Виктории хотелось взглянуть на него, но она сумела преодолеть искушение. Взволнованная, в измятом платье, она не перенесла бы, если бы их поцелуй не произвел на маркиза такого же впечатления, как и на нее; не могло быть и речи, чтобы предположить, что все вышло наоборот.

— Вы, верно, лорд Стиветон, — протяжным голосом сказал маркиз.

— Я не намерен знакомиться с вами при данных обстоятельствах, мерзавец! Немедленно отойдите от моей дочери!

Виктория нахмурилась, здравые мысли начали проникать через окутывающее ее розовое облако. Отец не терпел сцен; конечно, он не стал бы кричать и топать ногами, привлекая внимание, если бы не необходимость спасти собственное доброе имя.

Она взглянула на противоположный берег пруда, и у нее все сжалось.

— Черт! — Ее голос был едва слышен.

— Я ожидал совсем другого конца, — пробормотал Олторп, очевидно, еще не придя в себя.

Все гости леди Фрэнтон стояли на дальнем конце пруда, хихикая и перешептываясь, указывая на злосчастное место, желая быть свидетелями ее последнего и самого шокирующего скандала.

— Как вы смеете столь фривольно обращаться с моей дочерью?

Леди Стиветон вышла из толпы и присоединилась к мужу.

— Виктория, как ты могла? Немедленно отойди от этого ужасного человека!

Виктория попыталась заставить рассудок вновь заработать. Она чувствовала себя настолько инертной, что даже сейчас предпочла бы стоять под глицинией и целовать высокого джентльмена, находящегося рядом.

— Эго просто поцелуй, мама, — сказала девушка так спокойно, как только могла.

— Просто поцелуй? — повторила леди Фрэнтон пронзительным голосом. — Да вы уже почти прелюбодействовали…

— Да нет же…

Лорд Фрэнтон вышел на пространство, освещенное факелом.

— Это переходит все границы, — объявил он. За ним следовало полдюжины самых рослых лакеев. — Я позволил вам присоединиться к нам сегодня вечером лишь из уважения к вашему покойному брату, Олторп, однако совершенно ясно, что вашему поведению нельзя доверять и ваши манеры не подходят…

— Могу ли я сделать предложение? — попросил маркиз; его голос звучал так спокойно, словно они обсуждали прогноз погоды.

Вне всякого сомнения, ему нередко приходилось сталкиваться с толпами сердитых людей. Виктория, однако, чувствовала себя униженной. Одно дело испытывать приподнятое настроение, а вот оказаться посмешищем — это выглядело совсем иначе. Теперь практически все видели ее почти обнаженной.

— Предложение? — с презрением откликнулся лорд Фрэнтон. — Нет уж, увольте…

— Прежде чем вы продолжите свою тираду, — перебил его Олторп, — сообщаю вам, что я вернулся в Англию с намерением взять на себя обязательства, соответствующие моему титулу. — В саду стало тихо, и Виктория рискнула бросить на него взгляд. — Я не желал нанести оскорбление неблагоразумным поведением ни леди Виктории, ни вам, — продолжил он ровным тоном, — а поэтому не откладывая поправляю дело. Мы с Викторией собираемся пожениться. Это удовлетворит ваше стремление сохранить приличия?

Виктории показалось, что у нее земля уходит из-под ног.

— Что? — выдохнула она.

Маркиз кивнул, но было невозможно определить, шутит он или же говорит серьезно.

— Мы оба зашли слишком далеко. Это единственно правильное решение.

— Единственно правильное решение, — резко произнесла она, — забыть о случившемся. Ради всего святого — это был просто поцелуй!

— С его рукой, лежащей на… вы знаете на чем. Это вовсе не поцелуй! — прокричал герцог Холинг из толпы. Десятки других гостей эхом повторяли его замечание в еще более живописных тонах.

— Вы, несомненно, вступили во внебрачную связь! И это в моем саду! — Леди Фрэнтон артистически упала в обморок на руки своего мужа.

Выносить продолжающиеся хихиканье и шепот было нестерпимо.

— Я никогда не видела его до сегодняшнего вечера! — пронзительно завопила Виктория.

— Нас заботит не то, где были твои глаза, дочка, — с побелевшим лицом прохрипел лорд Стиветон. — Вы зайдете ко мне завтра, Олторп, иначе я засажу вас в тюрьму или повешу.

Маркиз коротко поклонился:

— Значит, до завтра. — Он взял руку Виктории и нежно провел по ней губами, затем повернулся нттеабруках и пошел по направлению к дому.