Встряхнувшись, Виктория встала:

— Я хотела бы отправиться немедленно.

Маркиз кивнул:

— Карета уже готова.

По его сигналу несколько слуг торопливо вошли в комнату, чтобы забрать ее багаж. Синклер оставался в дверях и не отрываясь смотрел на нее. Викторию охватил откровенный гнев. Сейчас она ни за что не заплачет — во всяком случае, перед ним.

Виктория вышла из комнаты. Наверху лестницы Синклер предложил ей руку, но она лишь отрицательно покачала головой.

Если бы он прикоснулся к ней, она, наверное, совершила бы что-то глупое и унизительное, например, приникла бы к нему, умоляя позволить ей остаться.

— Это только ради твоего блага.

— Или для твоего удобства. И не притворяйся, что я не права.

Она позволила Майло помочь ей подняться в карету. Дженни села во второй экипаж. Виктория намеревалась рассказать мужу об их ребенке, по сейчас был явно неподходящий момент — она не хотела, чтобы ее жалели.

— Августа и Кит ждут тебя. Путешествие из Лондона до имения займет всего два дня. — Синклер протянул руку, словно собирался дотронуться до ее щеки. — Это скоро закончится, Виктория.

— Да, конечно. Теперь ничто не отвлечет тебя от самого важного.

Сдержанно кивнув, маркиз тихо закрыл дверцу. Карета тронулась. Несколько запоздало Виктория поняла, что, должно быть, никогда больше не увидит его. Она откинулась на спинку сиденья и горько зарыдала.


«Синклер Графтон, за это ты попадешь прямо в ад», — думал маркиз, наблюдая за каретой, пока та не скрылась из глаз. Часть его души страстно хотела, чтобы Виктория забыла о своем дурном настроении, остановила экипаж, подошла к нему и хорошенько стукнула, а он позволил бы ей остаться. Однако, очевидно, он так искусно изображал гнев и так унизил ее, что ему повезет, если она вообще когда-нибудь вернется.

— Проклятие, — пробормотал он и повернулся к дому. Майло и лакей мрачно смотрели на него, и ему захотелось выпить виски почти так же сильно, как хотелось вновь обнять Викторию. Но наилучший и кратчайший путь обрести ее — арестовать, а еще лучше застрелить графа Кингсфелда немедленно — выглядел не слишком реальным.

— Какие-нибудь распоряжения, милорд? — сухо спросил Майло.

— Сегодня утром я собираюсь в парламент, но надеюсь вернуться домой до ленча.

— Хорошо, милорд.

Бросив последний взгляд туда, где исчезла Виктория, Синклер вернулся в дом, чтобы приготовиться к финальному акту.

Он прибыл в палату лордов, опоздав ровно на двадцать минут, и пока входил в старые высокие двери главной палаты, успел заметить, что в зале присутствовали и Килкерн, и Кингсфелд.

— Доброе утро, джентльмены! — Маркиз щедро похлопывал по плечам присутствующих, пока добирался до свободного места рядом с Кингсфелдом. — Я что-нибудь пропустил? — спросил он Остина, и все его ближайшие соседи зашикали.

— Только доклад о налогах, — сообщил Кингсфелд. — Что с тобой стряслось, Син?

— Благодаря тебе Лисичка думает, что я женился на ней, только чтобы досадить Марли, — прошептал он в ответ; в его голосе слышался неподдельный гнев. Уловка помогла, но его пальцы сжимались от желания крепко стукнуть Остина. Граф уже разрушил его прошлое и сейчас разрушал шанс на счастливое будущее с Викторией.

— Вот так так. Мы ведь только шутили. Я не думал, что она примет мои слова всерьез.

— Она приняла и теперь уехала.

— Ш-ш-ш!

— Уехала? Куда уехала?

Синклер нахмурился:

— Кто знает? Я сказал ей, что собираюсь закончить все сегодня, но она даже не взглянула на меня.

Он наклонился ближе.

— Ты не видел Марли?

— Нет. А куда убежала твоя жена?

Боже, Кингсфелд действительно намеревался расправиться с ней! На лице Синклера появилось встревоженное выражение.

— Она не сказала, и я не спросил. Право, мне не хочется обсуждать это.

— Понимаю, приятель. Итак, ты занимаешься арестом Марли?

— Я не собираюсь оставлять этого ублюдка на свободе, тем более не знаю, где моя жена.

Итак, разговор удался даже лучше, чем он предполагал. Переведя дыхание, маркиз решил продолжать игру: нельзя рассчитывать на то, что Кингсфелд последует за ним домой на ленч.

— Я собирался спросить еще вчера, — зашептал он. — Оставшаяся часть того письма у тебя?

— Не знаю, где оно может быть, — так же тихо ответил Кингсфелд. — Но ведь я нашел первую часть. Возможно, остальное где-то в библиотеке.

— Это бы очень помогло.

— Лорд Олторп!

Встрепенувшись, Синклер глянул вниз. Лорд Ливерпул стоял и смотрел на него, уперев руки в бока и плотно сжав губы. Вся его поза выражала явное раздражение.

— Милорд?

Премьер-министр сделал шаг вперед.

— Мы обсуждаем вопрос о налогах. Вы можете добавить что-нибудь важное к нашим дебатам?

Уже давно никто не разговаривал с ним в таком тоне, но он готов вытерпеть все ради своей миссии. Синклер любезно улыбнулся:

— Это зависит от обстоятельств. Что мы облагаем налогом? О, дайте мне догадаться. Что бы то ни было, это означает дополнительную оплату долгов Принни.

Низкий, угрожающий шум начался в части зала, занимаемом более консервативными членами палаты; когда же он достиг тех, кто был вблизи Синклера, то превратился в оглушительный рокот. Ливерпул кричал, но из-за шума он не сразу разобрал, что говорил премьер-министр.

— Мы не потерпим здесь ваши пьяные выходки. Это серьезное место, и здесь правит закон.

— Всего доброго, джентльмены. — Синклер, усмехаясь, встал и направился к дверям. Уходя, он обернулся и увидел, что Кингсфелд смотрит на свои карманные часы, а в нижнем ряду Килкерн делает вид, что дремлет.

Итак, еще один шаг сделан. Теперь пора заняться Марли.


— Предположим, Син отсылает вас потому, что вы поссорились. — Кит сидел спиной к кучеру, а его улыбка становилась все шире с каждой последующей милей. — Если это так, то почему наш большой олух настоял, чтобы мы с бабушкой поехали с вами? Мы ведь с ним не ссорились.

Виктория прислонилась щекой к окну, чтобы глотнуть немного воздуха. Она не собиралась обсуждать свой отъезд, но Кит напоминал настойчивостью своего брата. Никто из ее спутников не знал точно, что происходит, и она не собиралась их просвещать. С другой стороны, ее способность терпеть ложь достигла предела несколько часов назад.

— Он пытается защитить вас. — Она закрыла глаза, а затем быстро открыла их, потому что ее затошнило от качки в экипаже.

— Защитить от чего? От лондонского сезона? Завтра утром я собирался на пикник с мисс Портер.

— Боже, Гэмпшир такое красивое место, — вставила Августа. — Я всегда любила его.

Гэмпшир. Виктория выпрямилась.

— В какой части Гэмпшира мы находимся?

— Дорога проходит через юго-восточный сектор пула до имения Олторп. Но я, право, хотел бы узнать, почему Син считает, что мы нуждаемся в защите. Это смешно. Мы не видели его пять лет…

Было бы гораздо легче, если бы Синклер не так сильно винил себя за случившееся с Томасом; он чувствовал такую ответственность, что скорее рискнул бы потерять любовь и понимание своей семьи, чем подвергнуть их малейшему риску, но касалось ли это также и ее?

Виктория выпрямилась.

— Остановите карету, — сказала она, ухватившись за узкий переплет окна.

— Мы всего в миле или двух от следующей гостиницы, — сказала Августа. — Там и отдохнем.

— Нет. Остановите сейчас, мне дурно.

— Проклятие! — Кит поднялся на ноги. — Кучер, останови карету! — Он принялся стучать кулаком по крыше.

Экипаж замедлил ход и остановился. Кит распахнул дверцу и, спрыгнув на землю, помог Виктории спуститься. Как только ее ноги коснулись изрытой колеями дороги, ей стало легче, но душевная боль не проходила.

Несколько минут она ходила взад и вперед по дороге, Кристофер шагал рядом с ней, а Августа наблюдала за ними, высунувшись из кареты.

Вскоре подъехал второй экипаж с багажом и тоже остановился.

— Ну как, прошло?

— Кажется, да. — Чтобы все выглядело достовернее, она продолжала держать руку на животе и время от времени постанывать. Что из сказанного ей Синклером было правдой, а что ложью? Пытался ли он защитить ее или всего лишь избавиться от нее?

— Вы готовы продолжать путь? — спросил Кит. Виктория не могла без конца вышагивать по дороге и, кивнув, повернулась к карете — но тут же остановилась так неожиданно, что Кристофер налетел на нее сзади.

— Черт, — пробормотал он, схватив ее за локоть. — Мои извинения. Вы ведь не собираетесь упасть в обморок?

— Еще не знаю.

Кучер сидел на козлах, отвернувшись от нее, большой искалеченной рукой заслонял лицо. Узнать руку, однако, было так же легко, как и всю его коренастую фигуру. На какой-то момент Виктория была готова запеть, однако она быстро подавила свой порыв. То, что маркиз песлал Романа отвезти их в Олторп, еще ничего не значило.

— Кучер, — позвала Виктория. — Мне надо поговорить с тобой.

Роман взглянул на нее и снова отвернулся.

— Кучер!

— Да, миледи. — Он неохотно слез с козел на землю.

— Что ты тут делаешь?

— Управляю экипажем, миледи. Если вы будете так любезны и сядете на свое место, мы продолжим путь до гостиницы «Красный лев».

«Красный лев». В ее уме начал складываться план. Но прежде ей надо было задать еще несколько вопросов.

— Если Синклер устал от моего присутствия, почему он не отправил меня обратно к родителям?

Камердинер откашлялся.

— Не имею чести знать, миледи.

— И почему он отсылает вместе со мной свою семью и отдает нас под твою защиту?

— Я не…

— Что ж, я возвращаюсь обратно. Поворачивай карету.

Роман побледнел.

— Обратно в Лондон я вас не повезу, — твердо заявил он. — У меня приказание маркиза.

Виктория потерла подбородок, осматривая живописную местность. Августа и Кристофер осложняли ее замысел: если она возвратится в Лондон, им придется поехать вместе с ней. Она не могла подвергать их опасности после того, как Синклер затратил столько усилий на защиту своей семьи.

Глубоко вздохнув, Виктория приняла решение. Она не могла позволить Синклеру решать за нее ее судьбу. После бессонной ночи и перенесенного напряжения ей ничего не стоило расплакаться.

Рыдая, она вернулась в карету.

— Что случилось, моя дорогая? — воскликнула Августа, помогая ей сесть в экипаж.

— Ничего, правда. Просто я устала.

— Понимаю.

— Сейчас мы находимся неподалеку от моего пансиона благородных девиц…

— Академии мисс Гренвилл? — легкая морщинка появилась между бровей Августы.

— Директриса — моя хорошая подруга. — Она сжала руку Августы, не скрывая своего беспокойства. — Мне бы очень хотелось провести у нее несколько дней, если вы не возражаете, а к концу недели я приеду в Олторп.

— Ну конечно, дитя мое! Если хочешь, мы все поедем туда.

Кит кивнул, выражая согласие.

— Мы ни за что не покинем вас, особенно после того, как брат так низко поступил с вами.

Искренние слезы потекли по лицу Виктории. С этими людьми ничего не должно случиться. Ничего.

— Спасибо, но не в этом дело. Мне нужно день-другой… побыть одной. — Увидев обиженный взгляд Кита, она улыбнулась. — Кроме того, это женская школа, куда мужчины не допускаются.

Августа долго смотрела на нее.

— Надеюсь, это не из-за поведения Синклера, — сказала она наконец тихим голосом. — Как мне кажется, он очень заботится о вас.

Виктория шмыгнула носом.

— Надеюсь, что так.

— Кристофер, мой мальчик, передай кучеру, чтобы он отвез нас в академию мисс Гренвилл, немедленно.

— Слушаюсь, бабушка.


На то, чтобы найти Марли, потребовалось больше времени, чем предполагал Син. Опросив дворецкого и обойдя половину клубов для джентльменов, он решил, что его дичь могла покинуть Лондон и отправиться в свое сельское имение.

Если он не сможет арестовать Марли, у Кингсфелда не будет причины расслабиться, и он поймет, что подозревают именно его, а Лисичке по-прежнему будет грозить опасность.

В ту самую минуту, как Синклер решил вернуться в Мэдсен-Хаус и выпытать у дворецкого местонахождение его хозяина, он заметил гнедого жеребца, принадлежащего Марли, на границе Гайд-парка.

— Слава Богу! — Пришпорив Дьявола, маркиз пустил его в галоп.

Он хотел, чтобы арест прошел прилюдно, и, похоже, его желание сбывалось — после полудня парк начали заполнять толпы гуляющих, а продавцы, расположившись вдоль лужаек, предлагали мороженое и сласти.

Скакать галопом по парку было категорически запрещено, но Синклер не собирался упустить Марли из виду — он заставил Дьявола перемахнуть через скамейку и объехать расположившуюся на пикник компанию.

Расстояние между ним и Марли сокращалось все больше. После того как все закончится, маркиз собирался принести виконту искренние извинения и сделать все возможное, чтобы Марли вышел из этой передряги героем. Что же касалось его самого, он не беспокоился о себе, лишь бы только не потерять Викторию.