Барбара Картленд - Встречи и разлуки

Я промолчала, но подумала, что Билл все-таки очень скуп. Все комнаты в доме он сдавал, и я знала, что ему не терпится поселиться с мамой в ее комнате, чтобы сдать еще одну.

Я сразу же поняла, что нечего и надеяться пожить у них до тех пор, пока я найду себе работу. Свадьба матери должна была состояться послезавтра, и Билл уже подыскивает жильца, который бы в тот же день занял освободившуюся комнату.

Но я задумалась над тем, что сказала мне мама. Может, и вправду попробовать себя на сцене? В конце концов, внешность — это уже залог успеха, и я всегда испытывала тягу к подмосткам — с детства, наверно, осталось или, быть может, это было у меня в крови.

Играть на сцене — это единственное, что мне удавалось в монастыре. Каждый год мы разыгрывали перед попечителями шекспировскую пьесу, и мне всегда доставалась главная роль. У меня все так отлично получалось, что монахиня, преподававшая нам ораторское искусство, занималась со мной особо.

Я решила прямо с завтрашнего дня приступить к поискам работы. Надеюсь, у мамы найдется немного денег, чтобы одолжить мне, пока я не начну зарабатывать…

Бедная мамочка, если она и замужем будет так храпеть, Билл пожалеет, что сдал лишнюю комнату.

Я совершенно измучилась. Два дня поисков работы и вчерашняя свадьба меня просто доконали. Я так устала, что едва держалась на ногах.

Я сняла комнату у кузины Билла. Комната не слишком удобная, и мне показалось, что простыни давно не стираны, но все же это лучше, чем ничего, и плата всего два шиллинга.

Свадьба — дело утомительное, но маме с Биллом все это явно доставило удовольствие. Мама была в голубом бархатном платье, с огромным букетом розовых гвоздик. Я не могла быть подружкой, хотя и предлагала свои услуги. Но нового платья мне никто не купил, а мое старое школьное не соответствовало такому торжественному случаю, поэтому мое настроение было слегка испорчено этим обстоятельством.

Билл, с большущей, как кочан капусты, бутоньеркой, сиял улыбками, а нанятый им автомобиль был весь опутан белыми лентами и флердоранжем.

Когда они в четвертом часу вернулись домой, бар закрыли для посетителей и мы праздновали до самого позднего вечера.

Бедняге Биллу теперь придется годами экономить, чтобы покрыть расходы за все выпитое и съеденное гостями за столом.

Уже далеко за полночь, покинув счастливую парочку, мы с сестрой Билла отправились к ней. Ночь я провела у нее в гостиной на софе. Не очень-то удобно, и я рада, что сегодня смогу поселиться у кузины Билла.

Его родственники были ко мне очень добры, а мама дала мне пять фунтов: надо же на что-то жить, пока я не найду работу.

Но как это трудно! Я обошла бессчетное количество контор по найму и побывала в двух-трех театрах, где проходили прослушивания, но оказалось, что все вакансии уже заняты.

В одном из агентств меня принял маленького роста еврей.

— Что вы хотите? Какая вам нужна роль? — спросил он.

Когда я сказала «комическая», он засмеялся.

— А вы смотрели когда-нибудь в зеркало на свое лицо?

— Да, — ответила я, немного удивившись.

— Ваше амплуа — инженю, наивная простушка, — с такими глазами в комические актрисы вы не годитесь.

И тут он попытался поцеловать меня. Я разозлилась и так двинула его локтем в бок, что он воскликнул:

— Ах ты, маленькая стерва!

Но я уже выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

Итак, одним агентством меньше!

Я шла по Шафтсбери-авеню, любуясь красивыми нарядами в витринах.

Мама отдала мне одну из своих старых шляпок, и я переделала ее на себя, но мои школьные платья никуда не годились. Однако я не решалась потратить что-нибудь из своих денег.

Я так проголодалась, что зашла в небольшой ресторанчик и заказала себе сосиски с пюре, хотя сначала и собиралась взять что-нибудь подешевле.

Но от голода я ослабела чуть не до обморока. Сосиски с пюре обошлись в шиллинг и два пенса. Вот так! А что было делать?

Поев, я сразу почувствовала себя лучше, хотя могла бы съесть и еще одну порцию. Странно, что я такая худая, потому что у меня всегда хороший аппетит.

Когда я ужинала с мамой и Биллом, он сказал:

— И куда только у Линды девается вся еда!

Что ж, пора домой. Не сидеть же здесь весь вечер, и самое лучшее — как следует выспаться, прежде чем завтра утром снова пускаться на поиски работы.

Но я не могла уйти, не съев хоть одну булочку с шоколадным кремом, при взгляде на которую у меня текли слюнки. Я не устояла и заказала себе булочку и кофе.

Ну наконец-то удача повернулась ко мне лицом!

Похоже, мама действительно права и я родилась под счастливой звездой. Меня приняли в кордебалет в спектакле «Хелло, детка!» на три фунта в неделю, и все это устроила Бесси.

Если бы вчера, покончив с сосисками в ресторане, я встала и ушла, ничего бы этого не произошло. Значит, жадность иногда вознаграждается!

Я не могла удержаться от булочки с шоколадным кремом. И вот, когда я сидела и уписывала ее, чувствуя себя страшно виноватой, вошла Бесси и заказала себе бифштекс с луком.

Она мне понравилась с первого взгляда, такое у нее было славное личико. Она улыбнулась мне и спросила:

— У вас свободно?

Я тоже улыбнулась в ответ, пригласила за свой столик, и мы разговорились.

Она танцевала в кордебалете уже несколько лет и знала все входы и выходы. Когда я рассказала ей о своих проблемах, она очень сочувственно отнеслась и предложила жить вместе, в одной комнате, которую она снимает на маленькой улочке поблизости от Тотнэм-Кортроуд.

Бесси пристроила меня в «Хелло, детка!». Подмигнув, она объяснила мне, что помощник режиссера за ней увивается и готов для нее на все — в известных пределах, конечно!

Мне кажется, что это не Бог весть какое шоу, но не мне судить, так как с одиннадцати лет я к театру близко не подходила, но Бесси согласна со мной, что в репертуаре оно долго не продержится. Я надеюсь только, что обе мы ошибаемся, потому что, пока оно идет, нам не стоит беспокоиться о завтрашнем дне.

Бесси повела меня в маленький комиссионный магазин, где я купила себе очень элегантное платье и жакет за три фунта — потратив, таким образом, весь свой первый недельный заработок, но у меня еще осталось кое-что из маминых денег.

Я не так уж хорошо танцую, чтобы выступать вместе с Бесси, но мне дали одну из выходных ролей. Она заключалась в том, что я разгуливала по сцене в очаровательных туалетах и огромных шляпах. Все в один голос сказали, что они мне очень к лицу, и мне захотелось завести себе несколько таких же.

Нашей примадонне, когда она снимает грим, на вид лет сто. Некогда она блистала в Вест-Энде, но звезда ее давно закатилась. Справедливости ради надо сказать, что она добрая и совсем не спесива, и не завистлива.

Репетиции были очень утомительны. Нас держали в театре далеко за полночь, и по утрам я чувствовала себя просто трупом, но теперь, когда прошла премьера, стало немного полегче.

Наша вторая прима очень хорошо танцует, но голоса у нее никакого. К тому же она отличается резкими перепадами настроения, склонна к истерикам, и когда начинает рыдать, то всем приходится ее успокаивать.

Театральные костюмы нам придумывает модельер-мужчина. Он то и дело вмешивается в ход репетиции и вносит свои изменения. Когда я впервые появилась на сцене, он закричал продюсеру:

— Стоп! Стоп! Это уже слишком! Я же говорил, чтобы в красном платье была брюнетка, а они нацепили его на блондинку.

Все на меня, конечно, тут же уставились. Лично мне красное платье очень нравилось, но я, разумеется, промолчала, и только после долгого спора модельер согласился оставить платье на мне, так как другим девушкам оно было мало.

Как-то после спектакля он подошел ко мне за кулисами.

— Черт знает что такое! От этих дурацких постановок мне плакать хочется.

Я ужаснулась, подумав, что могу теперь потерять работу. Но Бесси посоветовала не обращать внимания, она уже имела с ним дело и сказала, что это в его характере так себя вести.

— Он имеет успех? — спросила я.

— Успех? Да он зарабатывает миллионы! — воскликнула Бесси. — Теперь мужчины-модельеры в моде! Беда только в том, что они создают свои наряды для плоскогрудых девиц, у кого ничего нет ни сзади, ни спереди! Тебе-то хорошо, Линда, а я лишний кусок боюсь съесть, пока спектакль не сойдет со сцены.

Я так устала сегодня и мечтала бы заснуть, если не хочу выглядеть пугалом завтра на утреннем представлении, но нужно еще заштопать чулки, ведь запасной пары у меня нет. А шитье всегда навевало на меня тоску.

Я в ужасном возбуждении — сегодня вечером состоится мой первый выход в свет.

Меня пригласили Бесси со своим кавалером. У нее теперь постоянный, с самой премьеры.

Она называет его «мой мальчик», но это она просто так выражается, на самом деле он уже совсем старый — лет по меньшей мере тридцати пяти — и очень умный; во всяком случае, так считает Бесси. Он биржевой маклер в Сити.

И женат. Будь я на месте Бесси, меня бы это оттолкнуло. Я всегда испытываю чувство, что женатые мужчины — чужая собственность. Но для Бесси это обстоятельство не имеет значения. Иногда меня удивляет, как мало она вообще придает чему-нибудь значения.

Ей нравится Тедди, как она его называет. И я заметила, что, когда он с нами, она вокруг него очень суетится. А когда его нет, даже не вспоминает о нем, разве только получая от него подарки.

Я спросила ее однажды, не ревнует ли она его к жене.

— Что за дурацкие вопросы ты задаешь, Линда! С чего бы? Милочка моя, она ведь такая важная особа. Уверяю тебя, до драки у нас с ней не дойдет.

— Не понимаю, Бесси, — сказала я. — На твоем месте, меня бы это бесило.

Раза два или три Бесси проводила с ним уик-энды. Мне было известно, что после спектакля она часто заходит к нему на квартиру. И тогда возвращается очень поздно — или, вернее, очень рано — и будит меня, но ненадолго, оживленно болтает, пока стаскивает с себя платье, а потом валится в постель и сразу же засыпает.

У меня никогда не находится что сказать Тедди, кроме «Здравствуйте», когда он встречает Бесси у служебного входа или дожидается за дверью ее гримерной.

Но сегодня он приведет с собой приятеля, чтобы познакомить его со мной. Все это очень интересно, так как приятель, судя по всему, видел меня на сцене и сказал, что я обворожительна. После этого и возникла идея нашей встречи.

Я наконец приобрела восхитительное платье из голубого тюля. Какая-то богатая девица надела его всего два-три раза — во всяком случае, так мне сказали в магазине уцененной одежды. Правда, пришлось его чуть-чуть переделать, ну самую малость, и оно так красиво оттеняет мои волосы.

Я сделала себе завивку в маленькой парикмахерской на Уордур-стрит. Локоны так прелестно обрамляют мою головку! Если другу Тедди я показалась очаровательной со сцены, то в жизни я должна ему еще больше понравиться.

Не у всех девушек есть кавалеры, на самом деле, только у очень немногих. Большинство после спектакля расходятся по домам одни, и только наша примадонна приезжает и уезжает в автомобиле, за рулем которого восседает ее друг.

Мне ужасно любопытно, что представляет собой мой первый поклонник. Бесси только сказала, что его зовут Тони Хейвуд и что он приятель Тедди по клубу, а больше ей о нем ничего неизвестно.

Надеюсь, он найдет меня хорошенькой, особенно в моем новом платье.

Тогда, может быть, он станет меня приглашать снова и снова, и у меня, как и у Бесси, будет «постоянный кавалер».

Я в таком возбуждении, что не могу заснуть. Но это ничего.

Я могла бы часами вспоминать о минувшем чудесном вечере. Бесси еще не вернулась, и я не жду ее до утра. Раздеваясь, я кружилась по комнате под не прекращавшую звучать у меня в голове музыку.

Мы были в «Савойе». Это самое замечательное место, где я когда-либо бывала, и народу было полным-полно.

Тедди там, наверно, завсегдатай, потому что его приветствовали очень радушно и нам предоставили лучший столик у самой танцевальной площадки.

Я втайне ужасно робела и поэтому сначала почти не уделяла внимания Тони Хейвуду. А когда пригляделась к нему получше, была немного разочарована: он невысокого роста, темноволосый, с отливающим синевой подбородком, как будто он плохо побрился.

Но Тони оказался таким милым и забавным и очень смешил Бесси и Тедди.