Дэн рассматривал серебряный кубок, стоявший на книжном шкафу.

— Вы играете в бадминтон, мистер Керк?

— Немного. Как вам, видимо, известно, эту игру придумали в здешних краях. А вы играете, мистер Лэндис?

— Как и вы, немного.

Я знала, насколько фальшивой была скромность Дэна. В бадминтон он играл так же хорошо, как и в теннис, то есть превосходно. Я, конечно же, поняла, к чему он клонит.

— Может, сыграем с вами? — предложил Дэн.

У Керка проявились первые признаки человеческого интереса к нам:

— Правда? Корт у меня за домом. Боюсь, он немного зарос. С тех пор, как введено чрезвычайное положение, у меня возникли трудности с партнерами. Может быть… — но тут снова зазвонил телефон, прервав его.

Когда Керк поднялся, чтобы ответить, Дэн победоносно подмигнул мне, что означало: «Распаковывай чемоданы, мы остаемся». Практически я уже могла предсказать, каков будет счет.

Керк, конечно же, выиграет, по крайней мере большинство сетов, но схватки будут носить довольно напряженный характер, чтобы у Керка не остыл азарт. На миг я почувствовала отвращение к уловкам Дэна, но уже в следующий подумала: «А почему бы, собственно, и нет? В конце концов, на чьей я стороне?»

— Это был Теб, — сказал Керк, кладя трубку на рычаг. — Ваш грузовик только что миновал его усадьбу.

— Отлично, — воскликнул Дэн. — Что я тебе говорил, Рокси? Ничто не остановит этих парней: ни снег, ни дождь, ни ночная тьма!

Керк выглядел все еще озабоченным. И когда я вопросительно посмотрела на него, он, как бы извиняясь, усмехнулся:

— Сторож Теба пытался криками остановить их, но безуспешно. Теперь у меня закралось сомнение, были ли это ваши друзья.

Но мы не успели обсудить его сомнения: раздался вежливый стук в дверь со стороны столовой, и мы увидели стоявшую там женщину. Это была молодая миловидная малайка в зеленом саронге[1], шелковые складки которого укрывали ее от груди до лодыжек. Алая орхидея украшала ее темные прямые волосы, собранные сзади в пучок. Теперь я узнала наверняка: у Керка не было жены.

— Слушаю тебя, Сити, — сказал Керк.

— Туан[2], Че Муда на кухне, он хочет поговорить с вами, — произнесла Сити.

У нее был нежный голосок, соответствующий ее хрупкому телосложению, английские слова она произносила с милым акцентом.

— Я сейчас приду. Кстати, Сити, у нас сегодня гости. Позаботься об обеде еще на четверых и приготовь свободные спальни. — Керк повернулся к нам: — Вы двое можете занять спальни на первом этаже, а ваши друзья — наверху.

— Хорошо, господин, я позабочусь об этом, — проговорила Сити.

Ее приподнятая верхняя губка постоянно обнажала зубы в непроизвольной полуулыбке. Эта славная заячья улыбка и полноватая нижняя часть лица с бледно-коричневой кожей придавали ей странное сходство с симпатичным бурундучком. Она вышла на кухню тем же путем, что и пришла. Ее плавные движения, полные ритмичности и изящества, восхитили меня как актрису.

— Надеюсь, вы простите меня. Че Муда — мой новый управляющий, и ему, видимо, требуется небольшой инструктаж. Я скоро вернусь. Если зазвонит телефон, пожалуйста, ответьте. И угощайтесь без стеснения, — он кивнул в сторону бутылок с напитками и вышел вслед за Сити.

Когда мы остались вдвоем, Дэн подсел на подлокотник моего кресла.

— Все идет прекрасно, — заявил он. — Абсолютно все. Только перестань ежеминутно доставать старину Керка.

— Я ничего не могу поделать с собой, Дэн. Ты ведь тоже к нему относишься без восторга! Или ты надеешься, что это незаметно для окружающих? Есть в нем что-то такое… Эти бровищи!.. Бр-р!

— Но я же не прошу тебя спать с ним. Обрати внимание на что-нибудь другое. Не забывай, насколько для всех нас важно это дело, особенно для тебя.

Я не нуждалась в напоминаниях. Я проделала шесть тысяч миль не для того, чтобы все потерять. Наоборот, я прибыла сюда в надежде, что, может быть, в этот раз мне повезет и я получу толчок, который поможет мне преодолеть решающий барьер.

Господи! Да я, как паломник по пустыне, слонялась по Голливуду томительные восемь лет, поджидая подходящий момент, временами безуспешно бросаясь то на одно, то на другое, продвигаясь вперед, но не настолько быстро, чтобы об этом можно было говорить всерьез. Так может быть, на этот раз… Вот такие будничные мысли вертелись у меня в голове. Настолько обычные для тысячи других, питающих надежды, невезунчиков и неудачников, что Дэн мог их читать по моему лицу.

— Это хороший шанс, — сказал он. — Если мы появимся с чем-то оригинальным в этом видовом фильме, с чем-то таким, что невозможно будет не использовать для полнометражной картины, ты попадешь в струю, как Флинн. И тогда тебя ничто не сможет остановить, Рокси.

— Ох, Дэн, ты в самом деле веришь в это?

— Конечно. Ты же знаешь, как высоко ты котируешься в паре со мной. Тебе нужен всего лишь один мощный прорыв, и ты всех сразишь наповал.

— Студия не послала бы нас в такую даль и не тратила бы такие деньги, если бы они не думали… если бы они не верили в меня, правда?

— Совершенно верно. Они только и ждут, чтобы мы им показали что-нибудь стоящее.

— Я покажу им! — воскликнула я. — Подожди немного — и ты убедишься.

Дэн был дельцом, это было у него в крови и составляло всю его жизнь. Но в данный момент я воспринимала его инъекцию оптимизма с благодарностью: почему бы, собственно, ему и не оказаться правым? Ведь были случаи, когда искра удачи загоралась для никому не известных актеров, обивавших пороги съемочных площадок много лет. Она может зажечься и для меня. Почему — «может»? Она зажжется обязательно, и я добьюсь этого! С такими мыслями настоящее не казалось мне таким уж мрачным.

Партизаны-коммунисты, накаленная атмосфера плантации и даже враждебная фигура Луэлина Керка уменьшились до размеров ничего не значащих мелких раздражителей, которыми легко можно пренебречь.

Я потрепала Дэна по ноге:

— А ты славный парнишка.

— Скажешь мне об этом сегодня ночью, — ответил он, сжимая мою руку. — А как тебе понравилась предусмотрительность Керка? Готов поспорить, что наши спальни окажутся рядышком.

— Это ты считаешь предусмотрительностью? Знаешь, я начинаю уставать от споров с тобой.

Дэн наклонился и легонько коснулся меня губами.

— Ну хорошо. Хочешь выпить, чтобы устать еще больше?

Он поднялся, чтобы налить мне виски.

— Кстати, тебе не кажется, что у Керка хороший вкус? Эта Сити — такая прелестная домашняя кошечка…

И снова, непонятно почему, я почувствовала внутреннюю потребность защитить хозяина дома или, по крайней мере, воздержаться от его осуждения. Не понравился мне и интерес Дэна к миниатюрной малайке, хотя это было уж совсем нелогично, так как Дэн проявлял здоровый интерес ко всем женщинам.

— А не думаешь ли ты, что это личное дело мистера Керка?

— Я бы сказал, славное личное дельце. Ревнуешь? Да брось ты, не стоит, она не в моем вкусе. Мне нравятся женщины… — он сделал вид, что рассматривает меня внимательно —… ростом пять-шесть футов, с золотистыми волосами, с зелеными глазами, довольно-таки полными губами и… О, я бы мог продолжать бесконечно, но опасаюсь схлопотать по физиономии.

Слушая эту лесть, я не сдержала улыбку, но большего себе позволить не могла.

— Я думаю, не стоит обвинять занятого мужчину в том, что он держит в доме симпатичную экономку.

— А кто его обвиняет? — возразил Дэн, вернувшись со стопкой виски с содовой для меня. — Между нами говоря, Рокси, у старины Керка, я думаю, действительно есть кое-какие проблемы, но я серьезно сомневаюсь в том, что дела здесь настолько плохи, как он пыта…

В этот момент я брала стакан, в тишине сумерек раздался резкий звук. От неожиданности я невольно вздрогнула, стакан упал на пол, виски пролилось… Но нам было уже не до чистоты полов.

— Рокси, ты слышала? — задал совершенно излишний вопрос Дэн.

— Да, — прошептала я. — Сто из ста, что это были ружейные выстрелы, и они донеслись со стороны ворот.

Глава 3

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Мгновение спустя в наружную дверь эхом раздался бешеный стук. Мы с Дэном колебались, пока не узнали голос Хуссейна, умолявшего пустить его в дом. Я совсем забыла о нем, оставшемся в «джипе».

Дэн осторожно открыл дверь, и Хуссейн юркнул внутрь. Его глаза за очками в роговой оправе были широко открыты от страха.

— Бандиты, — выдохнул он. — Нас всех убьют!

Я подошла к окну, посмотрела во двор, и, хотя ничего тревожного там не увидела, в воображении пронеслись страшные картины. Дэн ругался, возясь с «бреном»:

— Магазин должен входить куда-то сюда. Ну почему у него именно такой пулемет, какого я в глаза не видел? Ну же, черт побери, вставляйся!

— Быстрее, Дэн, — умоляла я. — Сюда кто-то идет!

Из-за угла бунгало послышался топот бегущего человека. Хуссейн застонал. К счастью, этим человеком оказался Керк. Очень быстро, с пистолетом в руке, он обогнул угол дома и, прыгая через три ступеньки, вскочил на крыльцо веранды. Я была ужасно рада видеть его. Как бы неприятен мне он ни был, исходила от всего его облика какая-то властная сила, придающая уверенности окружающим.

Не дожидаясь, пока мы откроем дверь, Керк перемахнул через подоконник и оказался в комнате.

— Отойдите от окна и лягте на пол за мебель. — Скомандовал он и бросил Дэну: — Я возьму «брен», а вы — мой пистолет.

Быстрыми привычными движениями он примкнул рожок к пулемету и перенес его к окну. Увидев, что я все еще стою, он рявкнул:

— Я же сказал — лечь!

Я повиновалась.

Потянулось ожидание. В полной тишине мы могли слышать дыхание друг друга. Без команды Дэн занял позицию у окна веранды с кольтом 45-го калибра в руке. Стрельба никогда не была тем, в чем он мог бы считаться знатоком или мастером, и меня охватила гордость за него.

Единственным оружием, которое он когда-либо держал в руках, была теннисная ракетка, но об этом вряд ли кто-нибудь догадался бы по его виду. Вероятно, он был воодушевлен уверенными действиями Керка.

Неожиданно мы услышали какой-то новый звук и поняли, что это шум мотора приближающегося автомобиля. Керк направил свой «брен» в сторону дороги, держа палец на спусковом крючке, но Дэн вдруг закричал:

— Не стреляйте! Это наш грузовик! За рулем Джи Ди, — он поднялся в проеме окна и помахал рукой. Находившиеся в машине тоже узнали его, что тут же засвидетельствовали ритмичными сигналами клаксона.

— Пригнитесь, — посоветовал Керк, — это может быть каким-то трюком, вы же слышали выстрелы.

— Все в порядке, я вам говорю. Возможно, это была ошибка. Эй, Джи Ди! Нордж! Это вы?

В ответ раздался громкий смех Джи Ди:

— А кого ты ждешь, Лэндис, может быть, Де Милле?

На всякий случай не выпуская оружия из рук, Керк с Дэном вышли на веранду, чтобы поздороваться с прибывшими.

Первым из грузовика появился Джи Ди. Он стал подбоченясь, разглядывая нас с напускной воинственностью.

— Как называется боевик, который вы здесь разыгрываете? — требовательно вопрошал он своим низким густым голосом. — Сперва те шутники хотели нас укокошить, теперь вы тут поджидаете, вооруженные до зубов.

Он заметил меня и подмигнул:

— Эй, белокурая красотка, а твой пулемет где?

Я широко улыбнулась в ответ, счастливая тем, что вижу его живым и здоровым и, как всегда, шумным. Джи Ди — на самом деле Джене Донато — был оператором-ветераном, он работал на студии так давно, что большинство актеров не помнили, сколько. До этого нам уже приходилось работать вместе.

Многие считали его слишком разбитным и вульгарным, что в принципе было правдой, — но я знала его намного лучше других: работяга, счастливый семьянин, ну, немного грубиян, но его простецкий шлепок пониже спины воспринимался как более невинное проявление дружеских чувств, чем взгляд, брошенный на тебя кем-то другим. Более того, он был настоящим художником, хотя внешне никак не походил на артиста: представьте себе низкую стену, сложенную из крепкого материала, и перед вами — портрет Джи Ди. Его лысина была окаймлена эдаким венчиком черных волосков, которые торчали двумя гордыми пучками перед его волосатыми ушами странной формы. И только руки выдавали его натуру, быстрые выразительные руки с такими разнообразными изящными жестами.

Керку, который, кроме первого впечатления, ничего не знал о Джи Ди, не было смешно. Он сказал холодно:

— Расскажите, пожалуйста, что произошло у ворот.

Дэн быстро представил их.

— Да разрази меня гром, если я знаю, — ответил Джи Ди. — Может, Эд рассмотрел лучше, а я был за рулем.