Татьяна Дубровина - Вся жизнь — игра

С одной стороны, это льстило, с другой — приятно волновало запретными догадками. Она привыкла к тому, что он может исчезнуть на неделю, потом вновь появиться, непременно с подарком, словно виноват перед ней.

Вот и сейчас этот перстень, по-видимому, должен искупить его пятидневную отлучку.

— Что нового?

— Все то же самое, — пожала плечами Рита. — Вот только Нодар мне Канары отменил.

— Я знаю. Извини, — почему-то сказал Сергей.

— По твоей просьбе?

— Не забивай себе голову, — поморщился он. — Это мужские дела.

— И из-за них я должна торчать в этой чертовой Москве?

Рита капризно надула губки — это всегда действовало безотказно.

— Обещаю, что ты отдохнешь по высшему классу.

— С тобой?

Он помолчал, обдумывая.

— Может быть…

Она подавила вздох. С ним никогда нельзя ничего спланировать.

— Ты сегодня останешься?

Сергей посмотрел на часы.

— Не знаю. Должны позвонить.

Рита посмотрела в боковое зеркальце. Прямо за ними ровно, не отрываясь, шла ее «БМВ-318», хорошенькая дамская игрушка, которую вел следом шофер Сергея.

Он всегда сам садился за руль, если ехал с Ритой. Ей нравилось смотреть, как ловко повинуется одному легкому движению его руки огромная «мицубиси-паджеро».

С ним она чувствовала себя как за каменной стеной, он мог одним мановением пальца разрешить все ее проблемы… и в то же время с еще большей легкостью создавал новые…

«Все-таки нет идеальных мужчин, — подумала Рита. — Вот Сергей мог бы им стать, если бы… Что? Больше проводил со мной времени? Пожалуй, он бы мне быстро надоел… Дарил то, что нравится мне, а не ему?.. Впрочем, разве в этом дело? Я все равно найду, к чему прицепиться… Просто я его не люблю… Уважаю, ценю… Он мне очень нравится, но… Ладно, это глупости! Нет на свете никакой любви — это юношеский бред, сама им переболела. Самые прочные отношения строятся именно на уважении и поклонении… Ведь и он меня не любит. Ценит, как дорогую куклу… Так девочки играют в Барби, украшают, наряжают, покупают для нее дома, мебель, машины… А потом вырастут и отправят надоевшую красотку пылиться в кладовку».

Эти мысли не были грустными. Рита сознательно строила так свои отношения с мужчинами. А чем плохо, в конце концов, чувствовать себя королевой?! Разве кому-то может не понравиться, когда тебя окружают таким вниманием? Женщине никогда не надоест ловить спиной завистливые взгляды приятельниц.

А любовь… это нечто эфемерное… С ней столько хлопот… Жар в груди, бессонные ночи, глупый смех, нелепые поступки…

Ей было тридцать, и пришла уже пора стать рассудительнее…

…Сергей откупорил бутылку вина.

— Специально для тебя, Маргарита. «Шато-Марго», в твою честь.

Такая бутылочка стоила две тысячи баксов. Все-таки Сергей был щедр, баловал ее.

Маргарита пригубила вина, и тут запиликал сотовый телефон.

— Да. Я, — коротко сказал в трубку Сергей. — Ясно.

Он сунул трубку в нагрудный карман и виновато посмотрел на Риту.

— Сколько у тебя времени? — сухо спросила она.

— Полчаса.

Рита отвернулась. За окном уже совсем рассвело. Внизу дворничиха шаркала по асфальту метлой, и этот мерный скрежет действовал на нервы, до зубной боли.

Вот сейчас он опять умчится, а она примет ванну и ляжет одна на непомерно широкую кровать… Черт, как это надоело!

— Я хотел с тобой поговорить…

— Да? Мы разговариваем…

— Послушай, Рита. Я понимаю, что тебя не совсем… — он помялся, подыскивая слова.

Рита удивленно вскинула на него глаза. Сергею это было несвойственно, обычно он говорил коротко и отрывисто, словно рубил фразы, всегда с предельной точностью выражая свои мысли.

— Что не совсем?

— Устраивают наши отношения, — наконец выдавил он.

— Интересно, почему ты так решил?

Она приподняла брови, изображая изумление.

— Такая женщина, как ты, достойна лучшей участи…

Рита недовольно дернула плечиком.

— Но меня все устраивает…

— Подожди, — перебил он. — Я хочу объяснить. Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь…

— Догадываюсь.

— Еще бы. Ты чертовски умна. И пожалуй, ты единственная, с кем я мог бы связать свою жизнь, если бы собрался жениться…

Рита досадливо наморщила носик.

— Разве я когда-нибудь говорила о браке? Успокойся, Сережа, выбрось из головы эту чушь. Мне нравишься ты, нравится моя работа, я счастлива.

Сергей прищурился и едва заметно усмехнулся.

— Позвольте вам не поверить, прекрасная Марго. Просто я хотел сказать, что хотел бы дать тебе полнокровное счастье. И если я не затрагивал раньше эту тему, то только потому, что быть всегда со мной рядом пока что слишком опасно.

…Ну что он несет? Может, выпил лишнего? Непохоже… Она достаточно уже знает его для того, чтобы безошибочно предположить, что приобретет и что потеряет, если вдруг станет его женой. Да, у нее будут самые дорогие тряпки и украшения, но она будет в одиночестве примерять их перед зеркалом где-нибудь на глухой загородной вилле в окружении охраны. Их дети будут ездить в школу в закрытом бронированном автомобиле, а она будет ежесекундно трястись, не случилось ли с ними чего-нибудь. Золотая клетка — вот что он может ей предложить. А отберет свободу.

Сергей замер на полуслове, потому что Рита вдруг рассмеялась.

— Ну какая из меня жена? Ты сам подумай! Я не люблю готовить, терпеть не могу хозяйство… Я кошка, которая гуляет сама по себе.

— Прекрати!

Он так неожиданно повысил голос, что она на секунду растерялась. А Сергей встал перед ней и приподнял ее за локти из кресла, так, что она близко-близко увидела его глаза, жгущие, словно черные угли, стиснутый рот, резкие морщинки вдоль щек…

— Не юродствуй, тебе не идет.

Господи, какая дикая, первобытная мужская сила кипела в этом внешне непроницаемом человеке… Ей вдруг захотелось, чтобы он покрепче сжал ее, так, чтобы хрустнули косточки…

Но Сергей вместо этого осторожно подхватил ее на руки и перенес на диван.

Странно, но он не мог себе объяснить, куда вдруг улетучивается его воля и рассудительность, едва он хоть на мгновение прикасается к этой женщине. Это просто колдовской омут, а не глаза — зеленые, холодноватые, с кошачьим прищуром, — в них тонут все мысли и заботы…

Сергей никогда не мог позволить себе расслабиться, только рядом с Ритой на него накатывала беззаботная легкость, и не хотелось думать ни о чем, ни о намеченных встречах, ни о делах, только о том, как прекрасна ее белая кожа, ее гибкая фигура, ее волосы с солнечным отливом…

Он любил прислуживать ей, словно паж, раздевая так, чтобы на теле остались лишь поблескивающие в золоте россыпи бриллиантов — как капельки росы…

Она была богиней. В такие минуты ему даже казалось, что это сама Афродита, правительница любви, ступила на берег, не успев отряхнуться… А ведь Сергей был совершенно чужд глупой романтики.

Что касается Риты, то она знала эту свою власть и умело ею пользовалась.

Едва его губы коснулись ее шеи, она поежилась и хихикнула.

— Не надо, щекотно…

Ах, с каким удовольствием она смотрела сквозь прищуренные ресницы, как неловко отпрянул Сергей, как вспыхнули пунцовыми пятнами его щеки… Конечно, настроился на «бурную вспышку страсти», а тут…

Маргарита потянулась и села на диване, поджав коленки. Велела капризно:

— Принеси вина, жарко…

Он с видимым усилием взял себя в руки и послушно подал ей бокал.

Ничего, милый, перетопчешься… Это тебе за твои вечные отлучки, за поглядывание на часы, за «непредложение» руки и сердца… Крутой, деловой? Видели бы тебя сейчас твои высокие партнеры… У них бы дар речи отшибло… Как трогательно ты стоишь на коленях у моего дивана, заглядываешь снизу вверх, стараешься прочесть свою судьбу по выражению моего лица… А я захочу — казню, захочу — помилую… Нет, пожалуй, казню. Сегодня на встречу со мной у тебя оказалось всего полчаса… Так вот: они истекли.

Она допила вино и встала, кутаясь в шелковое покрывало, как в мантию.

— Тебе пора, Сережа. Ты что, забыл? Первым делом, первым делом самолеты… — с сарказмом пропела Рита. — Ну а девушки? А девушки потом…

— Я перенесу встречу, — хрипловато ответил он.

— Не стоит.

Рита запахнула «мантию» и прошествовала мимо него к ванной. У Сергея на щеках вздулись желваки.

— Рита! Я же сказал: я остаюсь!

— Я устала. Ты, видимо, забыл, что я работала всю ночь.

Она скрылась в ванной и защелкнула задвижку. Сквозь шум льющейся воды было слышно, как хлопнула входная дверь.

Рита вытянулась в ванне и усмехнулась.

Нет спору, ласки Сергея доставляли ее телу наслаждение, но несравненно большее удовольствие она получала, когда, неожиданно отказывая ему, видела в колючих глазах растерянность. А ведь он мог бы ударить ее, чтоб не издевалась, взять силой. Он распоряжался огромной, скрытой от чужих глаз империей, ему повиновались преступные группировки, авторитеты обращались за советом, но он не мог устоять против капризно протянутого пальчика, указывающего ему на дверь. Наедине с ней он был ее рабом.

Вот только вопрос: зачем ей быть его тайной госпожой?

У вас бывает такое состояние, что с утра хочется петь, а сердце без всякой причины сжимается в радостном предчувствии чего-то сказочного и неповторимого? И что тому виной? Солнце светит, как обычно, так же ходят по улицам люди, так же пахнет сеном выжженная трава, запах бензина на запыленном Садовом кольце тоже совершенно привычный, и все же… что-то не так, что-то уже изменилось или вот-вот изменится…

В тот день она почему-то особенно долго вертелась перед зеркалом, перебирая летние костюмы. Остановилась на светлом льняном в полосочку, от Пако Рабана. Он был необычайно женственным и торжественным одновременно — тогда великий мэтр еще не увлекался модой «унисекс».

Бутерброд с кусочком сыра из микроволновки, больше ничего в горло не лезет.

И не терпится поскорее выбраться из дома, хотя до открытия казино еще уйма времени.

Телефонный звонок перехватил ее уже в дверях. Звонил Сергей.

— Дорогая, я сейчас заеду за тобой.

— Спасибо, но я уже убегаю.

— Куда?

Она усмехнулась:

— Не бери в голову, Сережа, это женские дела. — И милостиво разрешила: — Лучше встреть меня после работы.

— Понимаешь, я буду занят…

— Понимаю, — легко согласилась Рита. — Тогда в другой раз. Хорошо? Целую.

Может, она и эгоистка, но эту окрыляющую радость, это предчувствие чуда ей не хотелось делить ни с кем, тем более с Сергеем.

Машина завелась с полуоборота, ее красотка, ее любимица, цвета мокрого асфальта, за который Маргарита окрестила свой «БМВ» «Фросей». Она любила «пошептаться с ней по-женски», переобуваясь на сиденье из «шпилек» в разношенные «лодочки», чтобы удобней было давить на педали.

— Отдохнула, Фросенька? Я тоже. Как настроение? И у меня прекрасное. Смотри, какой «форд» проехал… Ты права, слишком красный, как дурак. И хозяин у него такой же качок… Ну, поехали… Давай, с ветерком…

Определенно в воздухе были разлиты какие-то флюиды — на светофорах из соседних иномарок Рите призывно улыбались симпатичные парни, галантно уступая возможность сорваться с места первой, что на улицах Москвы вообще-то не принято, а когда она неосторожно подрезала одного наглеца, тот вместо выяснений вдруг отвернул в сторону и посигналил ей вслед.

…В ресторане были плотно задернуты тяжелые портьеры, но яркий свет все равно пробивался сквозь тонюсенькие щелки, пронизывая все помещение диковинным золотым дождем.

В углу за столиком судачили молоденькие официантки. Рита краем уха уловила, что они перемывают кости «нахальной Лизке», девочке из «антуража», которая подбивает клинья к их завсегдатаю красавцу Валере.

Из кухни доносился упоительный аромат жареного мяса и каких-то специй. У Риты даже слюнки потекли.

— Михаил Иванович, у вас готово?

Шеф-повар удивленно оглянулся.

— Пахнет очень вкусно.

— Одну секундочку, Маргарита Александровна, — засуетился он, польщенно улыбаясь. — Есть жюльен из дичи, крабы, форель по-охридски, рагу ди монтоне…

— Хочу рагу, — заявила Рита.

Какой изумительный запах розмарина и тонкого красного вина, как вкусна сегодня нежная баранина, кусочки сами тают во рту…

Она расположилась в центре зала за накрытым пунцовой бархатистой скатертью столом, поставив тарелку на крахмальную белоснежную салфетку.