себя из-за того, что произошло. Она сказала, что, если я когда-нибудь увижу тебя снова, я

должен сказать тебе это.

У Райли расширились глаза.

— Я не хочу слышать этого.

Итан нахмурился.

— Почему нет?

— Потому что теперь я не смогу сказать ей, что я тоже сожалею. Я сказала ей

несколько ужасных вещей, прежде чем уехать. Я сделала ей больно.

Райли сделала больно им обоим, но с Амандой сейчас могла поступить

правильно. Она назвала Аманду шлюхой, а Итана лицемерной сволочью, а потом оставила

их обоих отмываться и никогда больше не оглядывалась назад.

Итан засунул большие пальцы в джинсы; это действие, такое ей знакомое,

вызвало боль в горле.

— Насколько я помню, она сделала тебе то же самое.

— А теперь ты говоришь мне, что ей было жаль. У меня никогда не будет шанса

сказать ей.

— Ты сказала.

— Что?

— Ты уже это сделала. В твоей музыке. Она слушала каждую песню. Она знала,

Райли. Она слышала твои извинения.

— Ты знаешь мои песни? То, что Зои сказала вчера...

— Да, я слушал. Я слушал их все…

Осуждение, обида, необузданная агония тех первых лет. Райли всегда писала

свою собственную музыку. Ее первый альбом был катарсисом, выплеснув из сердца

потерю Итана с Амандой. Это было горе молодой потерянной любви, предательства и

гнева. Райли пела о том, как похоже, словно тебе открыли глаза на то, что тебя окружало,

чтобы ты никогда снова не почувствовала себя глупой. Альбом разошелся трижды

платиновым, а исполнительница почувствовала, как повзрослела и отошла от всего этого,

решив никогда не оглядываться назад.

Но она оглядывалась, потому что позже написала о прощении, о том, как

становятся мудрее и учатся на своих ошибках. Райли писала о людях, делающих то, что

считают правильным, и о том, что не все вращается вокруг тебя и того, что ты хочешь, она

пела об освобождении. Спустя время и расстояние ее гнев успел рассеяться, и певица

могла сказать, что сожалела о той своей музыке, потому что обнажила свою душу в

текстах, а так много из ее боли было направлено на Итана и Аманду. Она была убеждена,

весь мир знал об этом.

Райли стала знаменитой из-за своей боли, но наконец-то поняла, что тоже

причинила другим людям боль. Может быть, никто другой не понимал, о ком она писала,

но Дир-Лейк знал.

— Извини меня, Итан. За стихи, за боль, что я, должно быть, причинила тебе и

Аманде.

— Почему ты извиняешься? Ты не сделала ничего плохого. Я сделал. Аманда

сделала. Я говорил это в ту ночь много лет назад, и я не думаю, что когда-либо буду в

состоянии сказать достаточно. Но ты? Тебе не за что извиняться, Райли. Ты сделала то,

что умела делать. Ты написала музыку, и ты вложила туда сердце. Не извиняйся за это.

Она, дрожа, вздохнула. Им необходимо было об этом поговорить, но было так

много всего, что Райли хотела высказать, и так много вещей, о которых, вероятно,

следовало промолчать. За столько лет она бы хотела изменить прошлое.

Но прошлое было выгравировано на камне, и назад дороги не было, и этого

невозможно изменить даже сейчас.

Но сколько бы лет ни прошло, Райли всегда хотела знать: почему.

Почему Итан говорил ей, что любит ее, а потом изменил ей с Амандой.

Она сомневалась, хватит ли у нее когда-нибудь смелости задать вопрос. Все равно

ответ уже не имел значения.

— Я должна позволить тебе вернуться к работе. — Райли встала, схватила свое

пальто и надела его. Потянувшись к ручке двери, она повернулась. — Вы с Зои придете на

концерт вечером?

Итан одарил ее озадаченным взглядом.

— Да. Твой агент дала нам пропуски за кулисы, помнишь?

Черт, это Сьюзи.

— Ох. Точно. Конечно. Разве это не чудесно? Тогда увидимся.

Когда она вернулась обратно к машине, то ощущала пустоту внутри.

И сейчас все было больнее, чем когда-либо прежде.

Глава 4

Зои была в полном восторге. Кулисы зала, звуки, огни и движение людей гудели,

проходили мимо них, пока команда Райли готовила сцену, превращая зал в нечто

неузнаваемое, с подсветкой, динамиками и экранами, соответствующими статусу Райли.

Зои прыгала вверх и вниз в своих легких кроссовках, не в состоянии устоять на месте, как

гонщик, нацеленный на это мероприятие. Итан пытался удержать свою дочь от подъема

наверх буквально за волосы.

Концерт не начинался до девяти часов, времени, когда его дочь должна была идти

спать. Она не дремала сегодня днем, несмотря на попытки бабушки заставить ее

отдохнуть.

Его дочь собиралась стать любимцем публики ко времени окончания концерта.

Или она была взволнована и перегружена на всю ночь.

Итан надеялся на это.

— Уже пора, папочка? Ты уже видел Райли Дженсен? Я не видела ее. Мы можем

сейчас пойти в ее гримерную?

Зои потянула его за руку в миллионный раз.

— Я уверен, что она занята подготовкой к концерту. Как насчет того, чтобы

просто попытаться не мешать и быть терпеливыми?

Терпение. Слово, которого не было в лексиконе семилетнего ребенка.

— Но почему мы не можем пойти посмотреть на нее? Держу пари, она не будет

возражать. Она любит меня.

— Как насчет того, чтобы дождаться окончания концерта, когда она не будет так

занята?

— Но, папочка, я хочу увидеть ее сейчааас.

Нытье. Несомненный признак уставшего ребенка. Итан опустился на колени и

посмотрел в глаза своей прелестной дочери.

— Зои, мы не пойдем к Райли в гримерную. Организаторы концерта были

достаточно любезны, чтобы дать нам пропуск за кулисы, а значит, мы должны вести себя

лучшим образом. Я знаю, что ты взволнована, но ты все же должна быть хорошей. А это

значит — делать то, что я тебе говорю, ладно?

Ее нижняя губа задрожала. Черт, этот ребенок может быть милым, или как? Итан

должен добраться до агента. Он обычно обманывался из-за этих дрожащих губ, но не

сегодня. Итан не хотел быть здесь. Он уже видел Райли значительно больше, чем

намеревался во время ее визита, поэтому его дочери просто придется принять это.

Как только Зои увидела, что ее обычный спектакль-драма не сработал, она

подняла свои плечики практически до мочек ушей, потом опустила их, сопровождая это

громким, драматичным вздохом.

— Ладно, папочка. Я буду хорошей.

А теперь у него было чувство вины. Конечно, когда этого чувства не было?

К счастью, Райли вышла из своей гримерной, сфокусировав внимание на Зои, а

Зои сосредоточилась на Райли.

— Райли Дженсен! Я ждала тебя всюююю ночь!

Райли усмехнулась и обняла Зои.

— Ты ждала? Почему же ты не пришла в мою гримерную?

Зои бросила на Итана злобный взгляд.

— Папа сказал, что мы не можем.

Райли опустила ребенка вниз, и Зои вложила свою ладошку в ее руку.

— О. Ну, ты могла прийти. Я просто немного отдохнула прежде, чем выйти на

сцену.

— Поверь мне, если бы Зои была там с тобой, не было бы никакого отдыха.

Райли засмеялась.

— В этом нет ничего страшного.

Она посмотрела на Зои.

— Отныне ты можешь быть там, где я.

— Видишь, папочка? Я же говорила, я ей понравилась.

— Ты будешь жалеть, что сказала это. Ты даже не сможешь сходить в уборную

одна.

Райли приподняла бровь.

— Она ребенок, Итан.

— Ей семь лет. И она требовательна. Поверь мне на слово.

Райли посмотрела на Зои.

— Ты готова к концерту?

— Ага.

Подошла Сьюзи.

— У меня есть два места, подобранные для вас на боковой площадке, с отличным

видом. Почему бы вам не пойти со мной, пока Райли настраивается?

Итан взял Зои за руку.

— Пойдем, Зои.

— Увидимся с вами обоими позже, — сказала Райли и ушла, несколько человек

отправились за ней.

Сьюзи посадила их в кресла, направленные в сторону занавеса, где у них был

прекрасный вид на сцену. Итан посадил Зои на колени и стал ждать, пока Райли с группой

все организуют.

Райли выглядела великолепно в узких джинсах и ковбойских сапогах, струящемся

бирюзовом топе, ее волосы мягкими волнами спускались на плечи, а длинные серьги

сверкали на свету. Она надела браслеты на оба запястья, которые тоже сверкали от

потолочных светильников. Райли выглядела волшебно. Она выглядела как звезда. Черт

возьми, она и была звездой.

Вышел ведущий, и набитая битком секция сошла с ума. Итан никогда не видел

так много людей в спортзале школы. Как только разошлась новость о том, что Райли

вернулась домой, люди из окрестных городов приезжали толпами. Спортзал был

переполнен, учитывая, что это был бесплатный концерт. Итан слышал, команда Райли

установила большой экран и колонки на улице для толпы людей, которые не смогли

попасть внутрь, тем более после того, как начальник пожарной службы провел

тщательный подсчет количества людей в спортзале.

После того, как вышел ведущий, толпа начала аплодировать, их хриплые крики и

топанье ногами требовали, чтобы она вышла. Но когда погас свет, и на сцене стало темно,

воцарилась тишина. Над затемненной сценой открылся занавес, и свет прожектора упал на

Райли, сидящую на стуле с гитарой.

Райли начала играть, и мелодия была так знакома Итану, что он мог напеть ее во

сне. Одна из песен с ее первого альбома: песня потери и такой глубокой муки, что это

вызвало у него укол боли, пока она пела слова, которые разорвали его на части в первый

раз, когда он их услышал.

«После всего оказалось, что вечность значила для нас разные вещи.

Ведь любовь к тебе причиняет мне боль.

После всего, после всего этого, всех слез и всей боли

Я все еще люблю тебя после всего».

Ее голос поразил его глубоко в сердце. Когда Райли была моложе, Итан любил

слушать ее каждый раз, когда она играла на гитаре. Но тогда это была всего лишь она и ее

гитара в его подвале, или в его комнате, или в гостиной его родителей, или там, где они

собирались со своими друзьями. И позже, когда Итан купил ее компакт-диск, то был

сражен абсолютным волшебством от того, насколько невероятно Райли звучала.

Но зрелость ее голоса, слышать его вживую — было намного лучше по

сравнению с тем, что он помнил десять лет назад, за годы до вошедшего в моду айпода.

Это был ангельский голос, и Райли пела только для него, о нем, и даже когда она

проклинала его за проступок, что Итан совершил, это было чистым раем.

Даже Зои была восхищена, ее голубые глаза широко раскрылись, а обычно

жизнерадостный голос стих, когда она прижалась к его груди и смотрела на Райли, как та

перебирает струны песню за песней. Быстрое и веселое пение о чувстве свободы и танцах,

или медленные запоминающиеся мотивы, когда она пела о любви-ошибке — она окутала

своей музыкой Итана и его дочь, продолжая напоминать ему о том, что он потерял много

лет назад.

Каждая последующая нота укрепляла его в правильности выбора, позволившего

ей уйти, не пытаясь упорнее искать ее после того, как она ушла. Это то, что Райли хотела

выполнить, и если бы он должен был попасть в ловушку Аманды и потерять Райли для

того, чтобы это произошло для нее, тогда это того стоило.

Концерт длился полтора часа, и когда певица заканчивала нежной мелодией

крестьянской колыбельной, его малышка уснула в его объятиях. Но даже оглушительные

овации толпы, подаренные Райли, не могли разбудить Зои. Он сидел там, пока Райли

выступала на бис, не желая упустить момент последней песни, которую она пела. Когда

она спускалась со сцены, то остановилась, помедлила и засмотрелась, а слезы сверкали в

ее глазах, когда она смотрела вниз на Зои.