— И все? — спросила мама.

Владимир Ильич взял у меня бумажку и повертел ее. Это было все.

— Во всяком случае, похоже на Тоню, — пробормотал он.

Мама неуверенно усмехнулась.

— Да. Значит тайны остались? — спросила она.

— Тайны остались, — согласился Ильич. Он выглядел слегка попритухшим, морозный румянец сполз со щек, кураж прошел, и было видно, что ему, несмотря на бодрость, уже хорошо за шестьдесят. — Я был слишком наивен, рассчитывая, что Тоня их раскроет даже через столько лет. Не расстраивайся, Аня. Если хочешь, мы найдем твою маму. Все равно найдем. Ну что ж. Очень приятно было познакомиться, Катюша. Надеюсь, мы теперь будем видеться часто.

А я ведь чуть не забыла!

— Кстати, насчет видеться. Мы с вами приглашены на Новый год к папе и Зине, — выпалила я.

Момент оказался подходящим. Ошеломленные ускользнувшей тайной, мама и Владимир Ильич не нашли сил спорить.

— На Новый год? Что ж, прекрасно. Мы придем. Правда, Аня?

Похоже, в этом дуэте маме остается только кивать и улыбаться.

— Приходите обязательно. И ты, Алена.

— Я? — переспросила Алена, не веря, что ее выделили из ряда экспонатов магазина.

— Да. Папа хочет, чтобы собрались все наши близкие и друзья. Если у тебя нет других планов…

Алена помотала головой, и глаза ее подозрительно блеснули. Откуда у нее другие планы! Весь круг ее общения прежде составляли поклонники Аюрведы из клуба. Кто-то из них и подсадил мою продавщицу на «колеса» под видом ведического средства, очищающего кровь. Знала она этого человека или нет, но в клуб ей дорога была заказана, хотя торговцы фальшивым гренимом сбежали из Москвы. А новых знакомых Алена после клиники не завела и в свои редкие выходные сидела дома, в крошечной комнатушке, снимаемой у ворчливой бабки. Там бы она, наверное, и встречала Новый год, если бы Зина не пожелала видеть моих близких и друзей. А кто мне ближе, чем девушка, которая чуть не продала и не украла черепаху с бабушкиным письмом.

Нюшу я, конечно, тоже приглашу. Но балаболка Нюша наверняка предпочтет праздновать в каком-нибудь кислотном клубе или на квартире у того счастливца, чьи родители отправятся в гости до утра. В прошлом году на такой новогодней пьянке Нюша — наконец-то, в восемнадцать лет, вот стыд — потеряла невинность, о чем сразу же радостно мне сообщила.

И раз Зинке так приспичило, то я позову Лизу и Ирку, если Ирка не окажется в Непале или Хасавьюрте. А также Славика Черепанова — он и мой приятель, и мамин, и к тому же племянник вождя. Ну и продюсера Брянского. Не захочет — пусть откажется.

С продюсером Брянским мне предстояло встретиться в студии. Мы, по обыкновению, опаздывали и гнали, в этот раз даже сверх обыкновения — выпуск «Шара удачи» был последним, незапланированным, за него очень хорошо попросили и заплатили какие-то неизвестные мне спонсоры. Просьба поступила аж от самого канала, ах, ах, ах. Мне пришлось снова доставать светлую одежду и выходить в синий хромакей павильона. О том, кто наш гость, а вернее, гостья, я узнала лишь за день до записи, да и то приблизительно.

— Какая-то прорицательница, — скороговоркой сообщил мне по телефону Славка-кузнечик. — Так что надо расспрашивать о чудесно исполнившихся предсказаниях и исцелениях. Ну и всякая такая чушь. Разберешься, Катюха, ты же у нас талант и самородок.

Сей бессовестно льстивый комплимент я оставила без комментариев.

Продюсер Брянский встретил самородка в своем кабинете как ни в чем не бывало, чмокнул в щечку, сказал, что рекламный фильм для оздоровителей практически смонтирован, осталась озвучка, так что — чтобы я была готова. «Всегда готова!» — буркнула я, отстраняясь.

Абхазский сюжет тоже движется к концу. Кстати, у него есть для меня одна новость, деловито добавил Володя, не замечая моей надутой физиономии. Но это потом, а то вот-вот придет наша Кассандра.

Когда наша Кассандра в сопровождении Черепанова величественно вплыла в комнату, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Это была… Нет, ну, может, вы сами догадаетесь?!

Это была Отвертка! И не в новом, преображенном образе юной попрыгуньи с челкой, а в самом что ни на есть старом, своем и привычном. Необъятных размеров туловище, пухлые окорочка, обтянутые слишком узкими рукавами. Только глаза были не унылыми и назойливыми, а спокойными и где-то даже лукавыми. Как будто Варвара узнала что-то важное, чем можно осчастливить все человечество разом.

Так оно и есть, поведала моя знакомая после того, как чуть не задушила меня в своих великанских объятиях. Как здорово, что именно я буду вести эту программу, она и не ожидала. Ей так хотелось встретить меня и поблагодарить, но все было некогда, потому что люди идут и идут со своими бедами, а людям надо помогать.

Но только благодаря мне она и открыла в себе этот дар. Это ведь я предложила ей панацею от лишнего веса, даже две: систему нейролингвистического программирования и рецепт пьяного ананаса.

Сначала она сидела и честно себя кодировала, но это плохо получалось. Варвара пыталась себе представить, как булки и котлеты превращаются в толстые складки жира на теле откормленной коровы, в общем, жуткая гадость. Но буйное творческое воображение неслось дальше и рисовало откормленную корову скачущей по сцене с микрофоном в сполохах света и бликов. Причем к корове Варвара испытывала только жалость и нежность. А вот к сцене, прожекторам и особенно к микрофону — жуткое отвращение. Сильнее же всего ее доставала музыка, навязшие в зубах Отверткины хиты, которые она сама сочиняла и записывала.

В результате этого программирования она впала в глубокий творческий кризис, но меньше есть не стала, а о худении и речи не было. Но тут как раз дозрел ананас, который бродил в водке положенные ему две недели. И Отвертка с горя решила хлобыснуть его не две ложки до еды, как предписывал рецепт, а сразу полный стакан.

Что с ней после этого было, она не может передать словами, и слов таких ни один земной язык не знает. Наверное, это можно сравнить лишь с ударом молнии, но не снаружи, а изнутри. А через три дня, придя в чувство, она обнаружила в себе дар видеть скрытое от людских глаз, в том числе и будущее.

Она не знает, как это происходит. Когда она смотрит на человека, его судьба очевидна для нее, как цвет волос и форма носа. А первое ее прозрение состояло в том, что никогда, никогда в жизни она больше не будет сочинять и петь попсовые песни. И никогда не выйдет на сцену, сгорая от стыда за свои толстые ляжки. Какое же это счастье!

Нет, она ничуть не жалеет, у нее теперь есть дело поважнее. Тот же самый продюсер теперь раскручивает ее как предсказательницу, что гораздо перспективнее, потому что певичек много, а Варвара Ясновидящая — одна. Брэнд «Отвертка» они продали за неплохие деньги, и теперь под ним выступает какая-то совсем молоденькая девчушка из провинции. Песенки пока звучат ее, Варварины, она их много записала впрок; продюсер считал, что их надо выпускать не больше двух за сезон. Потом новая Отвертка сама что-нибудь намяукает, а остальное — дело техники и электроники.

Мы с моим продюсером, Володей, слушали ее, раскрыв рты и пытаясь понять, что это за новая форма помешательства — вера в предсказания — и заразна ли она. А экс-Отвертка, закончив свою историю, без перехода выпалила:

— Катюша, деточка, не переживай, все у тебя будет хорошо. Ты узнаешь все, что хотела узнать. Твой друг никуда от тебя не денется, он тебя любит, просто у него тяжелый характер. А еще тебя ждет какой-то творческий прорыв, но не в шоу-бизнесе. Думаю, ты напишешь книгу. А с телевидением надо завязывать, гнилое это место. Я вот в жизни бы сюда не полезла, если бы не контракт, ха-ха. Не смешно.

Передачу мы записали быстро, практически без повторов. Отвертка, то есть, простите, Варвара Ясновидящая ничуть не стеснялась своей комплекции, в камеру смотрела уверенно и всем другим участникам, приглашенным «до кучи», напористо и четко предсказала будущее. О своем песенном прошлом она, разумеется, не рассказывала, и наша программа посвящалась обыкновенной женщине, которая вдруг обнаружила в себе удивительное дарование и теперь счастлива, что помогает людям. Несомненно, можно считать, что она поймала шар удачи.

— Видишь, она же про меня все правильно сказала, — заявила я Володе после съемок, рассчитывая, что он будет спорить.

Он и правда спорил.

— То, что она сказала, я бы тебе сказал и так, без ясновидения.

— Но ты меня знаешь.

— И она тебя знает. Кать, у тебя же на твоем любопытном носу написано, что ты мучаешься какой-то загадкой и не успокоишься, пока ее не разгадаешь. Про книгу — так сейчас каждый второй пишет книги. А тебе действительно надо всерьез заняться проектом про диеты. Мне кажется, он очень перспективный. И на телевидении тебе делать нечего, она права. Не обижайся. Вся твоя прелесть на экране в том, что ты свежий, непрофессиональный человек. Но чем дальше, тем больше ты набираешься опыта и нивелируешься под средний уровень. Это уже неинтересно.

Обижаться я все равно собиралась, но попозже. Сейчас меня волновало другое.

— Ну а про друга и его характер? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно безразличнее.

— Ой, малыш, но это же детский сад! Чтобы понять, как я тебя люблю, достаточно увидеть, как я на тебя смотрю. И про мой характер тоже все ясно. У меня всегда впереди работа, но это не значит…

Бамс! За этим разговором мы пили чай, и я примостила чашку на ручке кресла, что было, конечно, неправильно. Услышав про «люблю», я дернулась, и чашка грохнулась на пол, брызнув недопитым чаем мне на колготки. Было не горячо, но я вскочила с таким испуганным видом, как будто мне под ноги прыгнула крыса.

— Что? — испугался Брянский и тоже привстал.

— А то! — крикнула я. — Что я почему-то не вижу, как ты на меня смотришь. Ты вообще разве смотришь?

— Дурочка, — сказал он. — Потрясающая дурочка. Ну-ка иди сюда.

Он сгреб меня в свои медвежьи объятия и посадил на стол. Все было так просто, что мне хотелось плакать от собственной глупости. В этот момент, конечно, в дверь просунулся Черепанов, который искал меня по всему этажу и наконец нашел. Я сама звала его, чтобы что-то сказать.

А, ну да. Я звала его, чтобы пригласить их обоих на Новый год к моему папе. Славку Черепанова и Володю Брянского, моих телевизионных друзей. Может, Отвертку тоже позвать?

НОВЫЙ ГОД. ДВЕНАДЦАТЬ СТОЛОВ

Что до Черепанова, его, как обычно, пришлось подвозить. Поэтому в те минуты, когда люди заправляли майонезом новогодний «оливье» и принюхивались к жареной курочке, я делала сложные развороты на третьем кольце, подбирая Славика, который мог бы гораздо быстрее доехать на метро. И разумеется, на полпути позвонила мама и сказала, что для праздничного стола им не хватает чеснока, кедровых орехов и фенхеля. Как ни странно, магазины были еще открыты.

Когда мы с кузнечиком поднимались по лестнице, за каждой дверью шумели оживленные голоса, звенела посуда и трещал телевизор. У наших все уже были на месте, только Алена не пришла. Ей вдруг позвонил какой-то друг детства из Рыбинска, он искал ее все это время и наконец нашел, и она отправилась отмечать Новый год на родину, клятвенно пообещав вернуться.

Мама, Лизка и резиновая Зина возились на кухне и замахали на меня руками, отказываясь от помощи: уже все готово! Ирка до кулинарных занятий не снисходила — она оживленно беседовала с Владимиром Ильичом, наряженным совершенно как лорд-хранитель королевской печати: в темно-синий костюм, темно-синюю же рубашку и белую бабочку. Очень он был хорош и аристократичен, и я, если честно, прекрасно понимала маму и совсем не понимала бабушку. Кстати, раз Ильич работал в «ведомстве, которое занималось разведывательной деятельностью» и по заданиям этого ведомства объехал полмира, то Ирке есть о чем с ним поговорить.

Мой брат Сашка и мой жених Володя сидели в кабинете над компьютером и колупались с какой-то программой, как будто была не новогодняя ночь, а обычный будний день. Вернее, колупался Сашка, а Володя слушал его монотонные объяснения, в которых я не понимала ни единого слова.

Наш с Черепановым приход никого особенно не заинтересовал. Славка пошел раскланиваться с дядей и знакомиться с Иркой, а я села и перевела дух. Страшно хотелось есть. Весь месяц я честно сидела на диете по группе крови, а вернее — на переходном периоде от просто питания к «групповому». Главным образом это заключалось в попытках бросить любимые мюсли и привыкнуть к мясу, то есть осознать себя первобытным охотником.

Я решила, что все-таки начну писать книжку о диетах, что-то вроде авантюрного романа с молодой обаятельной героиней. И не буду дожидаться, когда ко мне присоединятся переменчивый Сашка и разъездная Ирка. Такой совет дал мне Володя. А сама я решила на время сочинения отказаться от всех диет, чтобы это меня не сбивало, и питаться нормально, то есть строго как попало. Диетического опыта у меня и так достаточно, один только прошедший год чего стоит. Впрочем, неудивительно, ведь встретили мы его с мамой дегустацией солнечной диеты — так он и должен был пройти. Зато сейчас меня накормят по-человечески и даже вкусно, судя по утонченным запахам, которые неслись из кухни. И год пройдет как у людей. Интересно, когда мы сядем за стол?