Быстро отключилась я, уже стоя у красочной витрины с детскими игрушками. Никогда и ничего не покупала, только маленького плюшевого тигра, который занял достойное место в изголовье моей кровати. Всё же я оставалась суеверна в этом плане. Ходила, глазела на кроватки и коляски, на крохотные распашонки и красочные боди, но даже руками не трогала. Только тяжело вздыхала, на огорчение продавцов-консультантов. И сегодня, неспешно прогуливаясь по просторным магазинам, совершенно случайно увидела знакомое лицо, на душе вмиг потеплело, и я подошла ближе.

— Григорий Степанович, здравствуйте. — Радушно улыбалась я бывшему начальнику, который неожиданно быстро постарел, кажется, ещё недавно слыл стилягой и сердцеедом, теперь же, грустные глаза выдавали в нём глубоко уставшего от жизни человека.

— Здравствуй, Галя. — Ответил он, окинув меня долгим взглядом.

— Как дела? Как Лиза? Давно не виделись, да всё руки не доходят ей позвонить, пригласить на чашку кофе. Вы всё так же работаете?

— Да, Галь, работаю. Лиза хорошо. Ей уже лучше. Ты как?

— Да… как видите… — Улыбнулась я, глядя на свой приметный живот. — Не болеете? Выглядите не важно. Не чужие люди, беспокоюсь. — Пояснила тут же, на кислую улыбку.

— Да как тут не болеть, когда такой беспредел творится? Так у тебя хорошо всё?

— Да. Тоже работаю. Лиза, может, говорила, в редакции модного журнала. В принципе, нравится, но издательство вспоминаю с ностальгией. А что за беспредел? Чего я не знаю?..

— Оно тебе надо? — Невесело ухмыльнулся Григорий Степанович. — Тебе сейчас только жить, да жизни радоваться. Куда да чужих проблем?

— Не правда. — Улыбнулась я, стараясь обаять, хотя и чувствовала, что не понимаю чего-то, но давний настрой на положительные эмоции не давал поддаться влиянию. — Да и вы мне не чужие. Неприятно, конечно, получилось тогда, но когда это было? Правда? Да и не зря говорят, что всё, что ни делается, всё к лучшему.

Уловив нежелание Григория Степановича общаться, я понимающе отступила на шаг назад, огляделась, присматриваясь к самому магазинчику, в который забрела за ним следом. Взгляд невольно опустился на просторную белую ночную рубашку, которую он сжимал в руках, на пакет из аптеки за углом, наполненный разномастными коробочками, нахмурилась.

— Вы Лизе привет от меня передавайте, хорошо? — Попросила несколько заторможено, пытаясь выдавить улыбку, только не получалось. Ощущение неприятного страха уже зародилось и справиться с ним не получалось.

Григорий Степанович отстранённо кивнул. Немного виновато улыбнулся и попытался обойти меня стороной, направляясь к кассе.

— Извините, Григорий Степанович, у вас что-то случилось? Может, нужна моя помощь? — Мужчина обернулся и так посмотрел, что язык к нёбу прилип. — Ну… или помощь вообще. Дима… Дима может помочь, если я попрошу. — Кинула вдогонку, не заметив потемневшего лица, ссутуленных плеч.

Григорий Степанович остановился посреди торгового зала и глубоко, судорожно вздохнул. Развернулся и подошёл ближе, скривив губы.

— Не знаю, Галь. Вот, просто не знаю, что делать… — Взлетели его руки и тут же опустились в беспомощном жесте. — И чья помощь нужна и может ли кто помочь… тоже не знаю.

— Да что случилось-то? — Не выдержала я, переходя на громкий подозрительный шёпот. Пытаясь всмотреться в его лицо, в грубые морщины, поселившиеся на нём.

— Не знаешь ничего? — Спросил он вроде и не удивлённо, но всё же с налётом обречённости.

— Мы с Лизой давно виделись, она не говорила ничего. Что-то с издательством?

— С Лизой. — Чуть приоткрылись его губы и лицо приобрело вид непроницаемой маски. — Знаешь, как ты ушла, всё наперекосяк пошло… — Ухмыльнулся он, всё же пошёл в сторону кассы и уже оттуда посмотрел на меня, будто разрешая идти рядом, быть ближе. Я, не особо понимая, что делаю, поплелась следом.

Григорий Степанович молчал, сжимая небольшие свёртки, свернул в уютное кафе, там же, в холле торгового центра. Заказал себе кофе.

— Будешь что-нибудь?

— Воздержусь. Не пугайте меня, Григорий Степанович, что с Лизой? Где она? Она в порядке?

— Если то, что осталось от моей жизнерадостной девочки можно так назвать, то да… в порядке. — Он так стиснул зубы, что скулы побелели, я нехотя, непроизвольно, отодвинулась от стола.

— Что-то серьёзное? — Спросила шёпотом, внутренне холодея от его слов, от его напряжения, от всей ауры беды и опасности.

— Её изнасиловали. Трое отморозков, затолкали в машину у дверей одного из клубов, несколько дней издевались, а потом просто выбросили в подворотне. — Сухо и скупо на эмоции произнёс он, и именно от этого мне стало жутко. От того безразличия, которое просто напрашивалось, от той боли, которая за ним скрывалась, и от всей горечи, которая буквально кричала о себе. Неприятная дрожь прошлась по всему телу, заставляя неосознанно кутаться в меховое пальто, висящее на спинке стула. — Она выглядела так, словно по ней бульдозер прошёлся, Галя. Ни одного живого места. Да я её просто не узнал! — Прокричал он, закрывая лицо ладонями, а я вздрогнула, тут же руки на живот положила, пытаясь закрыться, отгородиться, отдышаться.

— Григорий Степанович?.. — Тронула ледяную ладонь, которая с тяжестью опустилась на стол.

— Нет, я пережил, правда. — Было чувство, что он оправдывается. — Это ведь давно было, словно в прошлой жизни. Осенью ещё, Лиза тогда как с цепи сорвалась, так и напрашивалась на неприятности. На работе практически не появлялась, всю ночь по клубам, по барам, я даже не знал, с кем она ночует… — Горько ухмыльнулся. — Валера тоже недолго выдержал такой жизни. Ты ведь помнишь Валеру?

Я, не задумываясь, кивнула, Григорий Степанович повторил моё движение, только совсем безжизненно, слишком безразлично.

— Он и сам объяснить не мог, что с ней происходит, и однажды просто сказал, что устал. Что ему жена нужна, а не блудливая шлюха. Лиза тогда рассмеялась ему в лицо, кричала, что он ей сто лет не нужен. Ты не подумай, — кинул на меня торопливый взгляд, — при мне всё было, не придумываю ничего.

— Мне Лиза сказала, что это он её бросил…

Зачем-то добавила я, наверно просто не знала, как реагировать и что говорить. Не было у меня нужных слов.

— Это уже потом она его во всём обвинила. Потом… честно, я не знаю, когда её упустил. Дома пытался запирать… Бесполезно всё.

— Извините, если что не так, я действительно не знала…

— Это ты меня прости, — похлопал он меня по ладони, которая так и лежала по центру стола, я её одёрнула, но Григорий Степанович понял. — Наверно чем-то подобным всё и должно было закончиться. Только, — он поглубже вздохнул, — только…

— Не нужно…

— Знаешь, а мне ведь даже не с кем поговорить. Оказалось, что кроме тебя у неё и друзей-то не было. Так…

— Всё образуется, вот увидите…

— Ты просто не видела её сейчас. Вот, две недели как из больницы забрал. Честно, даже не знаю, что и делать…

— Так плохо?

— Она как не живая. Ни с кем не разговаривает, врачи говорят, что это психологическое, ведь говорить она может. Это тогда, сразу, вместо крика только рот открывала и беззвучно плакала… Не узнавала никого. А когда появились силы сопротивляться… Она даже не понимала, что уже всё закончилось, что больше её никто не обидит, словно и не видит перед собой ничего. Брыкалась, выкручивалась из рук, падала на пол, сбивая только зажившие колени в кровь. Врач говорил, что внутри всё отбито, она практически инвалид. Практически…

— Но ведь есть реабилитация… медицина… сейчас такой уровень.

— Только при условии, что есть желание. — Пожал он плечами и уголок губ дёрнулся, словно пытался поползти вверх. — А она не хочет. Не может терпеть эту боль…

— Знаю, я вряд ли пойму, но могу зайти к вам. Просто поддержать!

— Не стоит, Галь. Не нужно. Иногда она бывает агрессивна, сиделки не справляются, поэтому дома круглосуточно дежурит санитар… В твоём положении это просто небезопасно.

— Но ведь нельзя оставлять так!

— Не думай, я не сдался. — Улыбнулся Григорий Степанович. Практически как раньше. — Просто сейчас очень сложный период. Мы готовимся к пластике, нужно время, нужно терпение, Лиза, правда, отказывается. Только я её не слушаю.

— Ей тяжело, это нормально. Нужно найти хорошего психолога. Я хожу на курсы, там есть группы и для жертв пострадавших от насилия. Это помогает. Помогает не бояться.

Пытаясь подавить своими эмоциями апатию Григория Степановича, настаивала я, подпрыгивая на месте от досады.

— Она не хочет. Она закрылась в себе. Врач говорит, что Лиза ещё не готова, что ещё очень рано… не знаю.

— А их поймали? Тех, кто это сделал? — Вдруг пронзила меня отвратительная мысль. — Их ведь наказали, так?

— Никто ничего не видел, Галя. Никто. Ничего. Не видел. — Словно заученную фразу повторил он. — Или просто не хотел видеть. — Добавил устало и вздохнул.

— Но это не правильно, нужно бороться! Чтобы Лиза знала! Чтобы… — Задохнулась я потоком воздуха и закрыла рот, пытаясь перевести дух, но Григорий Степанович достаточно жёстко и категорично покачал головой, опустил веки.

— Я не знаю, что это значит, но иногда, во сне, она говорит… шепчет одно и тоже слово: «Я заслужила, я заслужила…». И мне страшно Галя, потому что она винит в этом себя. Не тех животных, которых ошибочно считают людьми, а себя, понимаешь?!

— Не знаю! — Я отклонилась к спинке стула, нервно притянув ноготь к губам. — Давайте, ну, я не знаю… устроим ей эмоциональную встряску! Соберёмся все вместе, чтобы она понимала, что не одна. Лиза просто запуталась в своей обиде, в этом унижении. А мы соберёмся вместе. Я Валере позвоню, уверена, он не откажет. Антон, Дина, Марина…

— Антона нет, Галя. — Прошептал Степан Григорьевич, а я не обращала на это внимание, уже была полностью погружена в свою задумку.

— Так мы позвоним ему! Пусть приедет. Мы друзья, просто каждый слишком увлёкся личной жизнью, так бывает, когда строишь новые отношения, но ведь друзья, на то они и друзья, чтобы всегда приходить в трудную минуту… Где он?

Я даже телефон достала, собираясь набрать его номер. А ведь и действительно, уже месяца четыре как не звонит, а я и не задумывалась…

— Его нет. Совсем нет. — Я посмотрела на него, слушая механический голос автоответчика, извещающего, что абонент временно недоступен.

— Не доступен. — Согласилась, подозрительно косясь на телефон. — Ничего, я завтра обязательно…

— Тебя наверно не было в городе на Новый год, я правильно понимаю? — Я посмотрела на Григория Степановича, не понимая, к чему тот ведёт, но при этом промолчала.

— Да, мы ездили с мужем отдыхать, но при чём…

— Антон умер. Самолёт, на котором он летел в Таиланд, не приземлился, и покоится где-то в океане. Его больше нет.

— Нет… — Покачала я головой, понимая, что этого просто не может быть.

— Теперь я понимаю людей, которые приносят плохие вести, Галя. Но это действительно правда. Все газеты, телевидение, радио пестрило сообщениями о смерти наследника. Я был у Бориса, так он тоже не верил. Точнее, не поверил бы, если бы не разговаривал с Антоном перед самой посадкой, если бы не проводил его на самолёт, если бы… — Глядя на меня уставшими глазами Григорий Степанович, поджал губы. — Его просто нет. И… Галя, насчёт Лизы… не дави на неё. Не приходи. По крайней мере, пока. Я прошу тебя. Так всем будет лучше и тебе в первую очередь.

На этом он подозвал официанта и оплатил счёт, стараясь не смотреть в мою сторону. А я находилась в прострации. Мир вокруг рушится, а я этого даже не замечала. Посмотрела в одну сторону, в другую… За окном мирно прогуливались прохожие… Подступившая тошнота подавляла меня, заставляла вспомнить о том, что я жива. Я — жива! От пробежавшегося озноба меня передёрнуло, резко заболела голова и пришлось закрыть глаза руками, потому как радужные круги перед ними приобретали всё более чёткое очертание.

— Не хочу. Я так больше не хочу…

— Девушка, вам плохо?

Подняв голову, я увидела миловидного паренька в фирменном фартуке.

— Извините… воды, если можно. — Промямлила губами, которые отказывались шевелиться. Пальцы на руках онемели и я не могла ими пошевелить, а на лбу выступил холодный пот.

Спинка стула казалась спасительной стеной, которой мне сейчас так не хватало. Я пыталась дышать глубже, но тошнота то и дело подступала к горлу вновь. Я посмотрела на только что принесённый стакан воды.

— А можно с лимоном? — Попросила, понимая, что мой голос практически не слышен. Попыталась прокашляться, но парень услужливо кивнул и уже через полминуты передо мной стоял другой стакан. Сделав два глотка, я смогла вдохнуть свободно. Достала из сумочки телефон, пытаясь найти в списке вызовов нужный.