Он, похоже, был в хорошем расположении духа. Дженни, стараясь не смотреть на его торс, отступила в сторону, когда он направился к холодильнику, чтобы достать бутылку белого вина. На нем были только джинсы, а вокруг витал восхитительный аромат одеколона. Еще одно безукоризненное тело, с завистью подумала она. Такое совершенство трудно вынести.

– Их заказала Максин. Она как раз пошла за вазой.

– Кто? – Он вытер мокрые волосы зеленым полотенцем, болтавшимся у него на шее, а потом загадочно сказал: – А, вы имеете в виду нашего местного вредителя.

У Дженни екнуло сердце.

– Что она теперь натворила?

Но Гай только усмехнулся.

– Уверен, она сама вам расскажет. И передайте ей, если вас не затруднит, что это не сработало. – Дженни побледнела еще больше, а он добавил что‑то совсем непонятное: – Скажите ей, что вчера на обед я ел котлеты по‑киевски.

– Вот, нашла, – появилась Максин с высокой, очень элегантной вазой из дымчатого стекла. – Кстати, похожа на Серену, тебе не кажется? Разве что у вазы мозгов побольше. Ой… простите! – сказала она, заметив Гая, хотя вид у нее был не очень виноватый. – Я думала, вы еще в душе. – Она поставила вазу на стол.

Гай в шутливом негодовании поднял брови.

– Прошу вас, окажите мне услугу. Увезите ее куда‑нибудь сегодня вечером, – взмолился он, посмотрев на Дженни.

– Я не могу себе этого позволить, – быстро сказала Максин. – Нужно починить то, что так странно дребезжит в моей машине, пока не отвалились колеса. Так что я лучше останусь дома и поберегу денежки.

В дверях появилась Серена, решившая прервать на время солнечные ванны. Легкая белая рубашка, которую она набросила поверх купальника, оставляла мало почвы для фантазий. Дженни подумала, что вблизи она выглядит еще круче.

– Я хочу чаю, – заявила Серена, пристально взглянув на Максин. – И надеюсь, на этот раз он будет с сукразитом, а не с сахаром.

– Да, конечно, – смиренно ответила Максин, наполнила вазу водой и принялась обрезать цветы. – Вон тот металлический предмет рядом с тостером – чайник. Чай в шкафу.

Обменявшись взглядами с Дженни, Гай сказал:

– Я передумал. Заберите ее прямо сейчас. Максин, в ужасе от того, что пропустит целый день, заспорила:

– Но я не могу никуда пойти!..

– Вот. – Гай вытащил бумажник, отсчитал восемьдесят фунтов и протянул банкноты Дженни. – Развлекайтесь. Но при одном условии.

Дженни, не любившая условий, нахмурилась.

– О чем вы?

– Пообещайте, что не отошлете ее назад до полуночи.

– Договорились. – Максин, довольная своей маленькой победой, бросила цветы в мойку.

Серена, глядя, как Дженни засовывает деньги в карман, сказала:

– В жизни не слышала ничего нелепее.

– Не волнуйтесь, – парировала Максин с ангельской улыбкой на устах. – Я стою каждого пенни. Можете спросить у Гая.


– Приехали на каникулы, девчонки? Ну, не стесняйтесь, мы купим вам выпить. Идите к нам.

По настоянию Максин («Ты ведь говорила, что хочешь побольше общаться с мужчинами!») к семи часам вечера они сидели в баре на пляже. И уж чего‑чего, а шансов пообщаться с мужчинами у них действительно хоть отбавляй, содрогнувшись, подумала Дженни.

– Не отвечай, – прошипела она на ухо Максин, пытаясь увлечь ее к выходу. Но Максин для такого худенького тельца оказалась неожиданно тяжелой. При этом она послала многообещающую улыбку тем, от кого ее пытались увести.

Тут же перед ними материализовались два бокала местного белого вина, и вот уже коротышка с пивным брюхом, рельефно бугрящимся под нежно‑розовой рубашкой «Лакост», влечет Дженни к столику. Максин, сверкнув карими глазами, устроилась на свободном стуле напротив его более симпатичного друга.

– Я – Фил, а он – Рики, – сказал толстячок и за секунду влил в себя пинту пива. Утерев пену с верхней губы, он вновь обратил благосклонное внимание на Дженни. – И давно вы здесь? Откуда прибыли? Чем занимаетесь, как зовут?

Дженни уставилась на него. Толстый Фил расхохотался.

– Эй, это шутка! Время – деньги, детка, и зачем тратить его на знакомство, когда мы можем развлекаться? Вот что я хотел сказать!

– Полностью с вами согласна. – Дженни протянула ему свой нетронутый бокал вина. – И искренне желаю вам развлечься от души. Но мне, боюсь, пора идти. Няня ждет меня к девяти и наверняка убьет, если я опоздаю.

– Да что с тобой? – возмущенно завопила Максин, догнавшая ее полминуты спустя. – Ты хотела мужчину, я нашла тебе мужчину. Дженни, ты не дала ему шанса!

– А это точно был мужчина? Мне показалось, он на седьмом месяце беременности. А грудь у него, кстати, была не очень.

– Зато у него было доброе лицо.

Дженни всегда поражала способность Максин находить положительные стороны в самых безнадежных ситуациях. При условии, что эти безнадежные ситуации не относились к ней, конечно.

– Возможно. – Она чуть было не почувствовала себя виноватой. – Но я не могу притворяться, что кто‑то мне интересен. Это уже буду не я. Кроме того, тот парень дурак.

– Не обязательно было влюбляться в него. – Все это было выше понимания Максин. – К таким мужчинам незачем относиться серьезно. Но на них можно попрактиковаться, пока не встретишь настоящего.

Дженни рассмеялась, поняв, что Максин не переделаешь. У нее была разработана собственная стратегия, и переубедить ее было невозможно. Да и зачем? Эта стратегия вполне отвечала ее целям и задачам.

– Хорошо, прости меня. Чем займемся теперь?

– А вот чем. Вернемся к тебе, натянем наши халаты и тапки. Посмотрим ту классную кулинарную передачу по телику, а потом приготовим какао. А если ты сообразительнее, чем кажешься на первый взгляд, я научу тебя сворачивать салфетки в виде домика.

– Или?

– Спустим деньги на кучу жратвы, – быстро ответила Максин. – Я умираю с голоду.

Дженни недоверчиво посмотрела на нее. Весь день, пока она работала в магазине, Максин сидела в саду и начинялась едой. Из холодильника исчезла большая упаковка кексов с изюмом, а стол был завален пакетами из‑под чипсов и банками из‑под колы.

Но Максин не сообразила, что ей рано испытывать голод, и взгляд Дженни истолковала по‑своему.

– Ну хорошо! Я торжественно клянусь не разговаривать с незнакомцами до конца вечера.

Дженни сомневалась, что она на это способна, но попытка делала ей честь. Слегка расслабившись, она ответила:

– Ладно. Как насчет «Ла Кампаньолы»?

– Тоска, – сообщила Максин. – Крикетир водил меня туда на прошлой неделе, и почти все столики были свободны. Он говорил, что лучшее заведение находится на Амори‑стрит. Кажется, называется «У Бруно».


– Дженни, моя чудная девочка! – закричал Бруно, когда они вошли, и брови Максин удивленно взлетели.

– Он говорит это всем девушкам, – торопливо объяснила Дженни, надеясь, что румянец ее не выдаст.

– Мне не сказал, – пропела Максин, пока Бруно пробирался к ним между столиков, чтобы поздороваться. – Хм‑м‑м, какой симпатичный. Он гей?

– Ты еще спроси, не еврей ли Папа Римский. – Бруно никогда не жаловался на слух. Обняв Дженни и разглядывая Максин через ее плечо, он прошептал: – Дорогая, что ты наговорила бедной девочке?

– Это не бедная девочка, а моя сестра. – Можно подумать, он не догадался, запоздало подумала Дженни.

– Максин Воган, – представилась Максин, с интересом разглядывая, возможно, единственного мужчину на земле, который заставил Дженни покраснеть.

Он не был красавцем в классическом понимании, но она никогда в жизни не видела таких зеленых глаз, а улыбка его была просто неотразимой. Если и встречаются мужчины со странной, притягательной аурой, подумала она, то это один из них.

Дженни, в свою очередь заметив, как Максин разглядывает Бруно, надеялась, что не пожалеет о своем согласии прийти сюда. С одной стороны, внимание Бруно всегда было испытанием для ее моральных качеств. С другой, даже знакомить Бруно и Максин значило играть с огнем. И этот огонь, похоже, разгорается, думала Дженни, искры интереса уже вспыхнули. Она примерно представляла, что будет дальше. Максин и Бруно уже вовсю обменивались колкостями и явно были не прочь познакомиться поближе. Как она и предполагала, Бруно усадил их за лучший столик у окна.

– Поторопитесь. Сорока минут вполне достаточно, чтобы выпить кофе, – сообщил он посетителям, уже сидевшим там. Смахнув со стола чашки и рюмки и жестом подозвав официанта с чистой скатертью и посудой, он добавил: – Время вышло, попрошу освободить места и не забудьте оставить чаевые.

– Прекрасно, – пробормотал младший из мужчин. Бруно обнял Максин и Дженни за плечи.

– «Прекрасно» – это не то слово, сэр. Эти леди неотразимы… великолепны… бриллианты в моей короне. И подумайте только, если бы вы не потратили недельную зарплату на эту невероятно дорогую бутылку вина, то, возможно, могли бы позволить себе пригласить их в гости.

– Хм‑м‑п‑ф‑ф, – засопел, поднимаясь, старший, с презрением уставившись на голые ноги Максин.

– И вам хммпф, – дружелюбно сказал Бруно, провожая их к выходу. – Прощайте, джентльмены. Желаю прекрасного вечера. Надеюсь, вы скоро опять почтите нас своим присутствием.

– Ну дела, – сказала Максин, потрясенно наблюдая, как Бруно выпроваживает гостей. – Он всегда так себя ведет?

Дженни, изучавшая меню, кивнула.

– Постоянно.

– Но разве он не отпугивает этим клиентов? Дженни пожала плечами.

– Бруно говорит, что это приводит их в чувство. А те, которых он не выгоняет, обычно так благодарны, что оставляют больше чаевых.

Максин совершенно явно была под впечатлением. Когда Бруно вернулся к их столику с бутылкой «Поли Фюме» и подвинул еще один стул, Дженни не удивилась бы, сядь она к нему на колени.

– А мне нравится, – объявила Максин, обведя широким жестом бело‑зеленый зал, решетчатый потолок и окна во всю стену. – Слава богу, что мы не пошли в «Ла Кампаньолу»! И какого черта моя старшая сестра раньше не отвела меня сюда? – Посмотрев на Дженни с шутливым осуждением, она опять повернулась к Бруно. – А она коварная, скажу я вам. Говорила, что в Трезайле нет ни одного интересного мужчины. – Лукаво улыбнувшись, она добавила: – И подумать только, вы все это время были здесь.

Дженни, которая скорее проглотила бы язык, чем сказала что‑нибудь подобное, в ужасе смотрела на сестру. Неужели она это серьезно? Разве можно женщинам как ни в чем не бывало говорить такие вещи? Или Максин потеряла всякий стыд?

Судя по всему, так оно и было. Тоненькие лямочки ее топика цвета индиго уже соскользнули с плеч, а она даже не пыталась их поправить. В темных глазах, освещенных пламенем свечи, читался неприкрытый интерес.

– Но откуда вы знаете друг друга? – спрашивала она у Бруно, подперев рукой подбородок, отчего топик еще больше приоткрыл ее бюст.

В ответ он тронул букетик лиловых и белых фрезий в центре стола.

– Она приносит мне цветы. Максин широко улыбнулась.

– Как романтично.

– Отвлекись на секундочку, – строго сказала Дженни, впихнув ей меню в свободную руку. – Кто‑то, кажется, умирал с голоду. Я закажу ризотто с морепродуктами и ягненка.

К тому времени, как прибыла еда, Максин разошлась не на шутку. Она за полчаса узнала о Бруно все, что Дженни выяснила за год, и теперь рассказывала ему историю своей жизни. За кофе она уже поливала грязью Гая Кэссиди.

– Между прочим, мы ужинаем за его счет, – заметила Дженни.

Максин презрительно фыркнула.

– Только потому, что он хотел от меня избавиться. – Повернувшись к Бруно, она продолжила: – Ты не поверишь, что у него за подружка. Не думала, что кто‑то будет относиться ко мне хуже, чем Гай, но он хотя бы говорит «спасибо» и «пожалуйста». Серена Чарлтон – это настоящий кошмар; у некоторых мужчин просто ужасный вкус.

Дженни больше не могла это терпеть.

– Максин говорит это только потому, что Гай ею не интересуется, – объяснила она. – Она думала, что приедет в Трезайль‑Хаус и ослепит его, но этого не произошло. Для нее это стало большим разочарованием.

– Да, просто чудовищным, – насмешливо согласилась Максин.

– Но, разумеется, ее гордость не позволяет ей это признать, – улыбнулась Дженни. Она тоже может быть сучкой. Максин достаточно повыпендривалась. Она заслужила это.

– Он часто здесь бывает, – сказал Бруно. От него не укрылось, что Дженни раздражает поведение сестры. И не нужно быть семи пядей во лбу, подумал он, чтобы понять, в чем причина. – И приводит с собой симпатичных женщин.

– Его гарем. – Максин пожала плечами и положила в кофе ложечку коричневого сахара.

– А ты собираешься его разогнать? – усмехнулся Бруно. – Или все‑таки уволишься?