Виктория Уолтерс - Вторая любовь всей моей жизни

Он выглядел смущенным. Отстранив его руку, я продолжила расправляться с пуговицами. Он на секунду прикрыл глаза, затем, открыв их, затряс головой, как будто устав сопротивляться.

Я улыбнулась, рывком сняла с него рубашку, и вот она уже упала на пол рядом с моим топом. Я видела, как вздымается его грудь. Слышала его учащенное дыхание. Его сердце билось так же сильно, как мое. Я наблюдала, как его глаза метнулись к моим губам, и я больше не была в состоянии противиться желанию ощутить его поцелуи. Я с нетерпением ждала. Я не хотела останавливаться. Шагнув вперед, я ощутила, как его руки обвились вокруг моей талии. Как же хорошо это было! Ты так привыкаешь к чьим-то объятиям, но, когда тебя этого лишают, это чувство быстро забывается. У Роберта были сильные, но нежные руки, и, когда наши губы сомкнулись, я чувствовала себя в полной безопасности. Он лишь слегка коснулся их, а затем стал покрывать поцелуями мою шею и плечо. Я вздрогнула, стоило ему коснуться моей ключицы и двинуться дальше, опустив бретельку бюстгальтера и поцеловав место, где она до этого находилась.

Он снова остановился:

– Ты точно уверена?

Я обвила руками его шею и поцеловала для пущей убедительности. Я знала, что больше у него не останется поводов для сомнений. Наш поцелуй постепенно стал более нетерпеливым, и то возбуждение, которое я ощущала ранее, загорелось во мне снова, стоило его языку слегка толкнуться о мой. Он приподнял меня за талию и отнес на кровать, забравшись туда следом. Став на колени, я запустила руку в его волосы, в то время как его руки заскользили вдоль моей спины. Мое тело живо отозвалось, инстинктивно реагируя. Оно помнило эти ощущения.

Я притянула Роберта ближе к себе, горя желанием ощущать каждую часть его тела, словно это наркотик. Я хотела, чтобы своими поцелуями он рассеял все до последнего следы моей боли, чтобы он перенес меня куда-то далеко отсюда. Он снова приподнял меня, так что я закинула ноги ему на спину, и осыпал поцелуями мою шею, отчего я чуть слышно застонала. Не думала, что когда-нибудь захочу кого-то с такой силой, но что-то возобладало надо мной, и я вцепилась в него так, как будто он стал для меня воздухом, необходимым для жизни.

– Как ты прекрасна, – выдохнул Роберт, заведя руки мне за спину в поисках застежки от бюстгальтера. – Так невероятно прекрасна, – и он коснулся губами того места, к которому был прикован его взгляд.

В этот момент я была всего лишь женщиной; просто женщиной, обнаженной в его руках, на его постели. Именно этого я хотела. Именно в этом нуждалась.

Он склонился надо мной, и мое тело опустилось на мягкое одеяло; окружающий мир начал куда-то отплывать. Больше не было ничего – только он и я.

Я лежала в кровати, свернувшись калачиком; мои руки покоились на обнаженной груди Роберта. Кожей я чувствовала, как она вздымалась и опускалась, как замедлялось его дыхание, и это действовало на меня успокаивающе. Мы оба молчали, задумавшись о своем. Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза, и осторожно смахнула ее, прежде чем она упала на грудь Роберта. Быть может, это из-за того, что впервые в жизни я была с кем-то, кроме Лукаса, и мне было тяжело от этого. Минуту назад мне было хорошо, но теперь я не была уверена, что должна чувствовать.

Ощущала ли я вину за то, что провела ночь с кем-то другим, не с Лукасом? Роберт погладил меня по волосам. То же самое когда-то делал Лукас. Я закрыла глаза, отгоняя эти мысли, пока я лежала в объятиях Роберта. Но что я могла поделать? Все интимные моменты моей жизни были пережиты с одним человеком, и теперь я не имела понятия, как пережить это с другим.

– С тобой все в порядке, Роуз? – прошептал мне на ухо Роберт, нежно взяв мою руку в свою. Он приподнял мое лицо за подбородок, и наши взгляды встретились. – Ты плачешь? – казалось, он был поражен, и мне было неловко видеть в его взгляде боль. Он отер слезинку большим пальцем, и я невольно вздрогнула от его прикосновения. – Роуз?

– Извини, – произнесла я, отводя взгляд. – Просто…это… ошеломляюще.

Какое-то мгновение он молчал, а затем прижал меня к себе.

– То, что ты чувствуешь растерянность, нормально. Для нас обоих все это ново. Я никогда не чувствовал ничего подобного. И это пугает. Представить не могу, что сейчас чувствуешь ты, но, прошу тебя, не закрывайся. Я здесь, я всегда рядом, что бы ни случилось, понимаешь? Обещаю.

Я приподнялась, оперлась локтем о подушку, посмотрела на него. Все противоречивые чувства вмиг испарились, стоило мне заглянуть в его глаза. Каким-то образом все приобрело смысл.

– Никогда бы не подумала, что снова смогу чувствовать себя так.

Он коснулся моей щеки ладонью, наклонился ко мне и нежно поцеловал в губы.

– Это было великолепно. Ты великолепна. И заслуживаешь счастья. Позволишь мне сделать тебя счастливой? – задавая этот вопрос, он искал мой взгляд, и я понимала, что он совершенно серьезен.

Я улыбнулась и почувствовала, как слезы куда-то исчезли. Я не могла поверить в то, насколько мы хорошо подходим друг другу. Никогда я не представляла себе, что кто-то кроме Лукаса сможет стать мне настолько близким.

– Ты особенный, Роб, – сказала я, немного смущаясь. Не удивительно, учитывая то, что между нами только что произошло. Но он действительно был таким. Все ощущалось по-особенному.

Я почувствовала, как во мне изнутри поднимается волна счастья. Я переживала, что не смогу узнать это чувство, если когда-нибудь оно придет, но это случилось. Оно заново зажгло меня. Я была словно сгоревшим огоньком, который снова воспламенился искорками жизни.

Роберт посмотрел на меня полными удивления и радости глазами, как будто никто до этого не называл его так. Может, и для него это было впервые. Может, он никогда в жизни еще не испытывал любви. Его лицо осветилось улыбкой, которая наполнила меня радостью, и он поцеловал меня в губы с такой страстью, что я упала на подушку. В этот момент я была уверена, что могла полюбить его. Я хотела этого. Я хотела раскрыть ему свое разбитое сердце. Хотела, чтобы он его исцелил.

Как и меня саму.

Во время поцелуя у меня заурчал желудок. Отстранившись, Роберт расплылся в ухмылке, пока я пыталась спрятать лицо в ладони.

– Как неловко, – простонала я, пока он заливался смехом.

Роберт убрал мои руки.

– Я сочту за комплимент то, что у тебя разыгрался аппетит.

Он склонился надо мной, чтобы дотянуться до телефона на прикроватном столике.

– Давно пора обедать, так что я тебя прощаю.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Лучшего способа испортить романтический момент не придумаешь.

– Ничего ты не испортила. Давай, я сбегаю в душ, а потом перекусим. К сожалению, доставки в номер здесь нет.

Подарив мне быстрый поцелуй, он выбрался из постели.

В ванную он направился как был, не одеваясь, и я наблюдала за ним, краснея от воспоминаний о его прикосновениях и о том, как же хорошо было их ощущать.

Я тоже поднялась и принялась собирать вещи. Они не успели высохнуть в куче, в которую я их свалила, поэтому я отправилась на поиски футболки, которую могла бы позаимствовать у Роберта.

Открыв шкаф, я вытащила свежую белоснежную футболку, напомнившую мне те, что были на нас в день пикника на пляже. На его вещах оставался мускусный аромат крема после бритья, и я с наслаждением вдыхала его, слушая, как течет вода в душе. Надев футболку, я развернулась полюбоваться своим отражением в зеркале. Я собрала спутавшиеся волосы в хвост и улыбнулась, глядя на свои раскрасневшиеся щеки. Я изменилась. Моя фигура стала возвращать себе привычные округлые изгибы, а круги под глазами исчезли благодаря череде ночей полноценного сна. От поцелуев Роберта губы стали полными и яркими.

Я слегка нахмурилась. Было ли нормальным случившееся? Я думала, что неизменно буду желать, чтобы моим первым и единственным был Лукас. Однако Роберт проявил заботу обо мне, именно то, в чем я сейчас нуждалась. Быть с Лукасом вечно мне не удалось, но он был у меня первым, и это навсегда останется чем-то особенным. Я не смогла подавить кольнувшее где-то в груди чувство вины за то, что позволила обнимать себя другому мужчине, но также я не могла подавить свои чувства к Роберту.

После утраты Лукаса я изменилась. Теперь все стало иным, и я не исключение. Это уже не исправить. Я не думала, что когда-нибудь мне будет совершенно ясно, что является правильным в данный момент. Я не знала, было ли все это правильно или нет. В тот момент казалось, что да. Я вспомнила слова Роберта о том, что это нормально – чувствовать растерянность. Какое облегчение, что он понимает, насколько запутаны мои чувства!

Я отошла от зеркала, озираясь в поисках своего телефона. Мне нужно было написать Эмме: уж она-то поможет разобраться со всем этим. Я нагнулась, чтобы посмотреть внизу, но никак не могла найти на полу свою сумку. Выпрямившись и оглянувшись по сторонам, наконец заметила телефон на столе. Кресло рядом с ним было завалено бумагами, а на самом верху громоздился портфель Роберта. Я потянулась через него за сумкой и зацепила; он упал на пол. Он оказался расстегнутым, и все содержимое вывалилось наружу.

– Вот черт, – пробормотала я, принимаясь собирать бумаги и надеясь, что не устроила окончательный беспорядок в его работе.

Я сложила все документы и взяла в руки папку. Она была открыта, и я заметила торчащий из нее уголок газетной вырезки. Я бросила взгляд на дверь ванной: все еще занято. Я вытащила газету и улыбнулась: это была статья о распродаже моих картин. Как мило, что он хранит ее. Ведь именно это привело его в Толтинг. И ко мне. Я уже было стала засовывать ее обратно в папку, но внезапно остановилась, потому что поняла: там полно других вырезок. Заинтригованная тем, что хранил Роберт, я принялась перебирать их и наконец осознала, на что смотрю.

Я извлекла одну из вырезок. На меня смотрел Лукас. Это было его прекрасное лицо – лицо человека, которого я любила десять лет. Статья гласила об автокатастрофе. Вся папка была полна газетных вырезок об аварии и последующем судебном разбирательстве. В каждой говорилось о Лукасе. Я уставилась на один из заголовков: «Невиновен: в иске отказано из-за ошибок полиции». Я выдохнула и уронила газету на пол.

Мне стало дурно. Что это значит?

Дверь ванной отворилась, появился Роберт.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил он, увидев меня на полу на коленях посреди груды бумаг. Наконец он опустил глаза. – Это?.. – он дернулся вперед, но я остановила, подняв руку. – Роуз, я могу объяснить…

Я перебила, глядя на него в растерянности:

– Я не понимаю, зачем ты собирал все это?

Роберт выглядел страшно испуганным. Он медленно опустился на колени напротив меня.

– Роуз…

– Тут все, что газеты писали о Лукасе. Зачем?

Я схватила ручку, лежащую передо мной, чтобы просто держать что-то в руках, и мой взгляд упал на надпись на ней: «Адвокатское бюро Грин».

– Грин? – произнесла я, чувствуя, как забилось сердце. Я медленно подняла глаза на Роберта. В его взгляде застыло выражение боли. – Это твоя адвокатская фирма? Роберт?

Он кивнул.

– Твоя фамилия – Грин? Роберт Грин. Но не тот же Грин, что… – я осеклась, будучи не в состоянии закончить фразу. Казалось, я погрузилась в какой-то кошмар.

Он снова кивнул.

– Джереми Грин – мой брат, – с трудом выговорил он.

Я выронила ручку. Джереми Грин. Пьяный водитель, врезавшийся в автомобиль Лукаса той ночью. Человек, из-за которого погиб мой муж. Тот самый Джереми Грин, которого признали невиновным и который покинул здание суда свободным человеком, не понеся наказания за то, что забрал жизнь человека, которого я любила. Я затрясла головой, не в силах принять это. Голова пошла кругом.

– Ты его брат? – повторила я, отчаянно надеясь, что он скажет, что я не расслышала. Я мысленно заклинала, чтобы он ответил, что это неправда, но все же понимала, что мои надежды тщетны. Все было написано на его лице. Воцарилась тишина; я слышала только, как стучит мое сердце.

Наконец Роберт утвердительно кивнул.

– Да. Прости меня, Роуз.

– Позволишь мне объяснить? – спросил Роберт, подняв голову и встретившись со мной взглядом.

У меня заныли колени. Я сменила позу, подобрав их к груди и обхватив руками так крепко, что побелели суставы. Я опустила глаза на оброненную ручку. Выдержать взгляд Роберта я не могла, зная, что глаза его исполнены лжи. Я ничего не понимала. И я должна была узнать все до конца, потому что это была какая-то бессмыслица. Я кивнула, предлагая ему говорить. Сама я в тот момент говорить была не в состоянии.

– Думаю, ты догадалась, что у меня не лучшие отношения с семьей. Знаю, особо я ничего не рассказывал, но видел, что ты заметила мое желание быть подальше от них этим летом. В основном от отца, – он помолчал, набирая в легкие воздух. Я почувствовала, что он коротко взглянул на меня и снова отвел взгляд. Он все еще стоял передо мной на коленях. – Моему отцу очень сложно угодить. Сколько себя помню, он всегда держал семью в ежовых рукавицах, возлагая на нас надежды, которые было практически невозможно оправдать. Мне удавалось с этим справляться, делая все, чего он от меня хотел. Я стал юристом и начал работать в его компании. В общем, изо всех сил старался быть идеальным сыночком. А вот мой брат вел себя совершенно иначе. Он терпеть не мог контроль отца. Его без конца исключали из частных школ, он проваливал все, что поручал ему отец. Наконец отец понял, что Джереми никогда не займется семейным бизнесом, как я, и попытался решить проблему деньгами: он отправил Джереми за границу, в университет в Нью-Йорке, заплатив за то, чтобы его приняли. Несколько лет мы с матерью его почти не видели. Когда он окончил учебу, отец вернул его домой в надежде, что он займется карьерой. Однако оказалось, что вдали от дома Джереми пристрастился к азартным играм и при любой возможности просто-напросто сбегал в Лондон – кутить и играть. Однажды вечером они здорово поскандалили – когда отец узнал, сколько Джереми задолжал в казино. Он сказал, что лишает его наследства и больше не будет вытаскивать из финансовых передряг – пусть разбирается сам, как хочет. Он думал, так он исправится. Но брат просто вылетел из дому и сломя голову помчался прямиком в ближайший бар. Об их ссоре мне стало известно вечером, когда я вернулся с работы, а Джереми не отвечал на мои звонки. Я понятия не имел, где он мог находиться, иначе я бы отправился за ним.