Татьяна Веденская - Вторая половина Королевы

– Ну есть, – растерянно кивнул он. – А что?

– Дай мне его, – скомандовала я максимально строго и уверенно. На круглом лице Постникова отразились недоумение и нерешительность. – Дай мне, и я тебе кое-что расскажу про нашу Оксану.

Витя откашлялся, затем полез в карман своих неестественно чистых серо-голубых брюк, достал телефон и протянул его мне. С самым важным видом, на который только была способна девушка в салатовом топе и шортах, я набрала единственный номер, который я помнила наизусть, Сашки Гусева. Хорошо, он ответил.

– Привет, – сухо и коротко сказала я. – Спустись в малый холл, к лифту, там, где переход к «Биг Бену».

– Что? – не понял Саша. Витя Постников смотрел на меня с подозрением. С некоторым опозданием, конечно, но я додумалась сделать пару шагов в сторону от аппарата с чипсами, так, чтобы Витя смотрел через меня не на стекло, за которым корчились выброшенные с мест чипсы, а в сторону окна.

– Саша, это очень важно и очень срочно. Спустись, я тебе все объясню. Вопрос жизни и смерти.

– Ну… ладно, – протянул он неуверенно. – Сейчас спущусь. А что случилось?

– Ничего.

– Ничего?

– Нет, кое-что случилось. – Я покосилась на скучающего Постникова. – Не телефонный разговор. Ах да, скажи Жорке, пусть он даст тебе пакет наш, фирменный. Большой. У него есть. У него всегда полно пакетов.

– Зачем?

– Надо! – рявкнула я и отключилась. Я осторожно вернула телефон Постникову и сделала вид, что вовсе не понимаю, чего это он на меня с таким интересом смотрит.

– Файка, рассказывай. Чего ты узнала про вашу Черную Королеву?

– Даже не знаю, как сказать, – протянула я, хотя правда была в том, что я не знала, ЧТО сказать. Витя Постников нахмурился и чуть было не отвернулся обратно, к автомату.

– Ничего ты не знаешь, – бросил он презрительно. – Небось и сидела она с тобой там случайно, из вежливости. Да?

– Нет! – рявкнула я. – Между прочим, у нашей Оксаны Павловны… горе.

– Горе? – вытаращился Постников. – Какое горе? Тушь потекла?

– Слушай, ты достал со своим шовинизмом, а, Постников. Ну ладно, я. Хотя тоже, ну с чего ты взял, что все мы, женщины, только и боимся, что у нас косметика смажется или ноготь сломается. Но Оксана-то Павловна – она же вся из дипломов соткана, в Италии работала, у нее карьера – как конфета, тебе о такой только мечтать.

– Мы с ней на равных позициях, – обиделся Постников.

– Она три языка знает, – добавила я.

– Я тоже, знаешь…

– Мат – это не отдельный язык, это сленг, к тому же запрещенный в России. Так что не слишком-то гордись и не пиши об этом в резюме.

– Так что у нее за горе-то? – поинтересовался Постников. Я вздохнула. Ну вот что за жизнь, постоянно приходится врать.

– Сердце у нее разбитое. Вот в чем дело. – И я со значением зачмокала и закивала. Я, конечно, понимала, что несу чушь, но чушь эта вполне соответствовала ожиданиям Вити Постникова. По крайней мере должно было совпасть. Витя некоторое время смотрел на меня недоверчиво, оценивающе, а затем, к моему облегчению, кивнул.

– А я-то думал, чего это она так вообще всех мужиков ненавидит, – радостно подытожил он.

– Ты тоже заметил?

– Ну, такое не скроешь. Такая у нее аура, за версту чувствуется. Как посмотрит, так хочется встать и выйти из комнаты. Значит, ее тоже кто-то бросил.

– Я тебе этого не говорила, – тут же бросила я, но тоном, из которого бы было ясно, что именно так все и есть. Однако, если что, я ничего такого не говорила и никаких сплетен о моей начальнице не распространяла. Что в принципе соответствовало действительности. Реальное положение вещей: маньяк, компьютер, в настоящий момент разобранный, подключенный к внешнему управлению и находящийся у меня дома, или, вернее, в квартире Малдера, невидимые войны с невидимыми мельницами – все это я оставила за кадром. За сердце Черной Королевы я не беспокоилась.

– Я понял, понял, – кивнул Витя Постников, как самый заправский заговорщик. Я услышала подъезжающий лифт, затем двери открылись, там в кабине стоял ничего не понимающий Сашка Гусев. На нем самом, как и на мне, не было ничего, кроме футболки с надписью «#include ‹beer.h›», что означало, если коротко, команду выдать ему пиво и шорты, которые тоже крайне сложно было бы назвать офисными. Витя его не видел, он смотрел на меня. – Ладно, Фая, ладно. Теперь хотя бы понятно, чего она поперлась к твоему психиатру.

– О чем ты? – вытаращилась я.

– Я думал – это просто от любви к халяве. Ну как же, когда через фирму все оформляешь, да? О, да ты не знала?

– О чем я не знала?

– Ага, интересненько. С другой стороны, правильно. Врачебная же тайна. Интересно, кто ж ее бросил? Не этот наш… Берг? Нет, не думаю. – Витя был как говорящая голова, все болтал и болтал, не мог остановиться.

– Постников!

– А я еще подумал, как ты не боишься. Ведь уведет же из стойла.

– Постников! Ты меня слышишь? – чуть не закричала на него я. – Ты уверен? Ты ничего не путаешь? Может, она оформилась, да не пошла?

– Как не пошла, – почти обиделся Витя. – Я вчера их видел… да тут же, в этом самом коридоре и видел. Стояли, шушукались, увидели меня и замолчали. Прямо тайны Мадридского двора. Слушай, чего это все по психиатрам начали ходить? Может, и мне тоже записаться, пока фирма оплачивает? О, Гусев пришел. Да вы все сговорились ходить на работу в первом, что попадется под руку?

– И тебе привет, – хмуро ответил Сашка.

– Ну, привет, привет. Бывай, Ромашина. Не забывай больше на работу приходить в одежде, не в нижнем белье. Все-таки нехорошо, а?

И с этими словами Постников скрылся за поворотом, оставив меня переваривать новость, к которой я совершенно не была готова. Значит, Черная Королева все-таки пошла к моему Апрелю. Зачем? Как? Почему – после моей негативной консультации – она не вычеркнула его имя из всех списков?

– Чего ты звала? – спросил меня Сашка Гусев, озадаченный моим несанкционированным ступором. – Что тут произошло?

– Все очень плохо! – пробормотала я.

– Да? – опешил он. – А пакет-то зачем?

– Пакет? Какой пакет? А, это… вот… – И я кивнула в сторону свихнувшегося автомата. Гусев все понял без слов, вытащил из шорт два пакета и принялся методично и аккуратно складывать в них все из аппарата. Через десять минут мы с ним стали супергероями всего нашего отдела, начиная от Жорика и заканчивая клюющей, как птичка, Яночкой, которая тем не менее утащила к себе сухарики. Пир был таким, что я всерьез опасалась, как бы в нашем отделе не начался приступ острого диабета. Народ был счастлив, народ был сыт. О нас стали слагать легенды и мифы. Мы с Сашкой стали Бэтменом и Женщиной-кошкой, покорителями чипсовых городов и сухариковых империй.

– О, кстати, Ромашка! Тебя искала Королева. Обзвонилась нам тут. Ты же телефоны никогда с собой не берешь, – вспомнил вдруг перемазанный шоколадом Жорик, счастливо возвышаясь над горой пустых оберток. Я же немедленно испытала желание бросить в него чем-нибудь тяжелым. Просто для снятия психологического стресса.

В лесу окончательно стемнело, и все происходящее неожиданно стало простым, как три рубля. Как выжить в дремучем лесу девушке в тонких штанах и топе кораллового цвета? Мне бы только день простоять и ночь продержаться. А они в лесах особенно страшны, ночью ты вдруг осознаешь с невероятной ясностью, кто на самом деле венец природы.

Кто угодно, но не ты.

Можешь засунуть подальше свой диплом физтеха, забыть про языки программирования. Тебя трясет от холода, живот сводит от голода, а ориентация утрачена еще сто шагов назад? Тут, в густой, наполненной пугающими звуками темноте, ты сама можешь стать чьим-то ужином. У страха, конечно, глаза велики, но кто сказал, что какой-нибудь кабан, лось или даже волк не нападет на тебя только потому, что у тебя есть высшее образование? Лес спокойно, терпеливо выжидал, пока я истерично плакала, споткнувшись о какую-то корягу. Я лежала на пахучей, влажной земле и жалела себя. Никогда не думала, что окажусь в такой идиотской ситуации. Ну как, скажите мне, как можно оказаться в лесной чаще и понятия не иметь об этом? Моя мама бы, наверное, пожала плечами и сказала:

– А чего еще от тебя ждать? У тебя вечно все не как у людей!

– Ничего, ничего, ничего, – бормотала я, пытаясь удержать перед своим мысленным взором мамин образ – так было чуть менее страшно. – Нужно собраться с мыслями.

– Откуда у тебя в голове возьмутся нормальные человеческие мысли? – словно отвечала мама. – Ты хоть бы подумала, как пережить ночь.

– Да, да, да! Нужно пережить ночь. Нужно, как эта девица… из «Голодных игр», Китнис, нужно залезть на дерево и переночевать, – закивала я, поднимаясь с земли. Деревья в темноте казались живыми, они шевелили по ветру листьями, шептали мне о чем-то, как в старой сказке, словно были заколдованными.

– Куда тебе залезать на деревья, – усмехнулась моя воображаемая мама. – Ты же точно грохнешься. Еще не хватало сломать себе что-нибудь. Тогда ты отсюда точно не выберешься, разобьешь мне сердце, я умру от горя, и ты – ты, Ромашка, – будешь в этом виновата. И Лиза, ей скоро рожать, она вообще останется одна. И ты будешь виновата в этом тоже. Ты этого хочешь? Разбить мне сердце? – Тон ее голоса в моей голове становился все визгливее. – А Игорь? Ты о нем подумала? Он же даже не знает, куда ты исчезла. Хотя с ним все будет в порядке, его утешит твоя Черная Королева. Просто последует всем твоим идиотским советам и сделает его счастливым.

– Что? – Я сама не заметила, как откуда-то со дна моей души поднялась волна ярости и протеста.

– Что – что? А то! Ты же сама толкала их друг дружке в объятия, – мрачно добавила мама. В чем-то она была права, но ради всего святого я надеялась, что в чем-то она ошибалась.

И снова меня прожигает насквозь все та же ядовитая мысль. Оксана Павловна рядом с мужчиной моей мечты, стоит рядом и смотрит на меня холодным взглядом вежливой незнакомки. Я вспомнила, как она впервые сказала мне, что не знает, что ей делать с ее жизнью. В тот день я нашла ее в слезах, около большого окна, в одном из множества наших пустых, запутанных коридоров. Я уже знала, что Оксана Павловна ходит к моему Апрелю, поэтому без труда сложила два плюс два.

– Что вы смотрите на меня так, словно я больна чем-то заразным? Никогда не видели, как женщина плачет? – воскликнула она, обернувшись и увидев меня в глубине коридора. Видимо, выражение моего лица было глубоко оскорбительным, просто проблема была в том, что я не знала, что эта гордая, даже высокомерная женщина способна плакать. Увидеть Черную Королеву в слезах в нашем коридоре было подобно тому, чтобы застать Древнюю Амазонку обмахивающей опахалом какого-нибудь короля.

– Я… нет, ну что вы! – пробормотала я тогда, мечтая провалиться сквозь землю. – Просто я не думала, что вы…

– Что я? – бросила она зло, даже агрессивно. – Что я тоже живой человек, что у меня могут быть и плохие дни? Что я тоже не всегда знаю, что мне делать с моей жизнью?

Оксана Павловна отвернулась, прикусывая губу до боли, явно пытаясь справиться с собой, взять себя в руки. Вряд ли она была готова к тому, что кто-то увидит ее тут, в этом коридоре, так далеко от нашего отдела. Я проходила там по пути к Игорю, мы договорились, что я приду к нему выбрать фильм, на который мы пойдем вечером. Оксана Павловна остановилась тут, в коридоре, поплакать на пути от Игоря. Все логично, все объяснимо даже с научной точки зрения. Мы были связаны с Оксаной Павловной, между нами уже была протянута нить, от меня к Игорю, от Игоря к ней, и наши маршруты были обречены пересекаться, ибо не такой уж большой у нас «Муравейник», всего каких-то пять зданий.

– Ничего подобного, – возмутилась я ее словам, хотя в целом Черная Королева поняла меня весьма верно. Что ж, тем сильнее было мое возмущение. Дальнейшее было совсем странным, прямо ни в какие ворота. Черная Королева отвернулась к окну, словно не желала больше видеть меня – свидетельницу ее нежданной, почти невозможной слабости. Это я могла понять. Но затем она обернулась и посмотрела на меня так, словно терпела кораблекрушение. Я попятилась, надеясь, что мы обе сумеем разойтись мирно, как в море корабли, а затем просто будем делать вид, что ничего не случилось. Мало ли что мне могло померещиться.