Я была довольна.

У этого нейтрального мира не было никаких условий или правил о том, как жить. Я просто существовала. И здесь не было мыслей, развращающих меня.

Мне нравилось.

Я предпочла бы здесь и остаться.

Я погружалась все глубже и глубже в дымящуюся нежность.

Я принадлежала этому месту.

Затем что-то пыталось проникнуть в мой разум.

Я отбросила это подальше, свернувшись в шар, став невидимой.

Чернота становилась темнее, желая задержать меня, настолько же, насколько я хотела задержаться здесь.

Но проникновение снова повторилось, оно было жестче и сильнее.

Я боролась с ним.

Но это вмешательство было настойчивым. Оно цеплялось за мой разум, разрывая счастливую связь и принудительно вытаскивая меня из глубин.

Оно разрушало мою удовлетворенность.

Разрушало мое счастье.

Нет!

Я озверела.

«Ты не можешь забрать меня.

Я принадлежу этому месту. Не тому».

Здесь у меня было ощущение бесконечности. Я была не просто человеком, я была кем-то намного большим.

Я не хотела уходить.

Мне нравилось быть здесь.

Здесь я не беспокоилась, не хотела и не боялась.

Но, несмотря ни на что, оно не хотело слушать. Оно тянуло меня быстрее и быстрее из моего святилища.

Чернота исчезла, становясь все ярче и ярче.

У меня не было другого выбора, кроме как мчаться к свету, ломаясь надвое от печали.

Потом все распалось на части.

Тьма. Комфорт. Нежное тепло.

Все это исчезло.

Я замерзла, абсолютно потерянная и уязвимая.

Где я?

Что-то блестящее и яркое светило мне в глаза. Я моргнула от боли, смотря на эхо глубокого желтого солнца.

Облака исчезли.

Я снова моргнула. Сосредоточившись на мире, который я когда-то знала.

Я пожалела, что не ослепла.

С обретением зрения стали разворачиваться ощущения, когда моя душа проскользнула обратно в тело. Я не желала, чтобы жизнь возвращалась в конечности, которые превратились в труп.

Было кое-что, что я должна была сделать в этом мире. Что-то очень важное.

Понимание ворвалось в меня с паникой.

«Дыши!»

Я не могу дышать.

Тень заслонила солнце, мягкие губы снова прижимаются к моим. Мой нос был зажат, когда мощный порыв воздуха пронесся со свистом вниз по моему горлу, принося сладкий, сладкий кислород.

Моя грудь поднималась и опадала.

Недостаточно.

Больше. Дайте мне больше.

Дающий мне жизнь это понял, еще раз наполняя меня прощением, печалью и сожалением с новым вдохом.

Меня вырвало.

Сильные руки перевернули меня на бок и похлопали по спине, когда я вырвала ведро того, что нахлебалась в озере.

Больно.

Господи, как больно.

Мои легкие выворачивало наизнанку от боли, когда перегруженный орган отказался пытаться выживать в воде, вместо этого протягивая жаждущие руки к воздуху.

С воздухом приходила жизнь, а с жизнью знание, что я умирала.

Слезы брызнули из моих глаз.

Я умирала.

И я предпочла это.

Я тонула в безысходности.

Как я могла так легко сдаться?

Затем меня накрыло осознание, кто я и где нахожусь.

Я Нила.

Это был Второй Долг.

Меня окружали Хоук.

Ублюдки, мучители Хоук.

Затем это больше не имело значения.

Боль охватила меня тяжелым покровом, сжимая с каждой стороны. Никогда прежде не испытываемая агония накрыла меня как шторм. Агония жила в моей голове, моем сердце, моих костях, моей крови.

Все болело.

Все умирало.

Возвращение к жизни было абсолютной пыткой, меня приветствовала кольцо дьяволов.

— Вернись ко мне, Нила, — выдохнул Джетро мне в ухо, едва отметив, что под этой парализующей агонией я жива. — Я не позволю, бл*дь, тебе покинуть меня. — Он слизал слезу, стекающую из моего глаза. — Еще нет. Я не позволю тебе уйти, еще нет.

Я не могла смотреть на него.

Не могла слушать его.

Поэтому я сфокусировалась на месте на вершине холма — на черном пятне, которое освещалось заходящим солнцем.

Нет, не на пятне.

На женщине.

Темные волосы, женственная фигура.

Жасмин.

При виде ее напряжение рассеялось. Я расслабилась. Мои кричащие от боли мышцы перестали дрожать, расплавившись в грязи, на которой я лежала.

Мне больше не нужно было бороться.

Жасмин сидела с царственной честью и, сияя от гордости — так, как и ожидалось от любого потомка Хоук.

У меня появилось страстное желание помахать, чтобы она предоставила мне милость.

Как это возможно, что у кого-то было столько власти, хотя она был так же сломлена, как и я?

Я утонула и вернулась к жизни.

Исцелилась.

Однако Жасмин никогда.

Мой взгляд переместился от ее прекрасного лица к ногам.

Я сочувствующе вздохнула из-за такого положения вещей.

Кресло заменило ноги. Подставки для ног вместо обуви.

Жасмин Хоук была парализована.

Скованная инвалидным креслом, вела образ жизни отшельника.

И внезапно появилось больше смысла. Насчет Джетро. Его отца. Сестры.

И затем этого стало чересчур много.

Я погрузилась в пушистые облака.

Я попрощалась во второй раз.

Я повернулся спиной к своим отцу, бабушке и братьям.